Сила закона (СИ) - Магазинников Иван Владимирович

— А ты ему не рассказывал?

— Нет…

Я так и не понял, что должен, или наоборот — не должен был рассказывать мне наш ботаник.

— Это правильно. Сейчас под пивко ему сам все и расскажу… — весело зазвенел извлекаемыми на свет бутылками Физик.

— Погоди. А ты разве не с Анечкой своей на свиданку убежал?

— Как убежал, так и вернулся, — пожал тот плечами, — Из мужской, так сказать, солидарности.

— Отшила, — однозначно решил Химик.

— Не отшила, а взяла время подумать, не слишком ли быстро развиваются наши бесперспективные отношения. В общем, это дело надо отметить!

— Какое еще дело? — не понял я.

Даже по такой обтекаемой формулировке было понятно: дамочка дала задний ход.

— Да Физик уже и сам не знал, как от нее отделаться. Не вывозит наш старичок ухлестывать за такой страстной и любвеобильной женщиной. А ведь я предлагал ему таблеточки… — хохотнул Химик.

— В жопу себе засунь свои таблеточки, — беззлобно огрызнулся отвергнутый Дон Жуан, продолжая извлекать из пакета сушеных кальмаров, соленые орешки и прочие закуски к пиву.

— Нет, ну если ты ТАК их использовал, то оно понятно, почему не сработало. Чисто на будущее — их обычно ртом пьют.

— Уймись, глистообразное, а не то мы сейчас с Уборщиком это все на двоих поделим…

— Не унимайся, — я оценил на глаз масштабы «трагедии», — Тут нам двоим впритык.

Мы разложили и рассыпали закуски по тарелкам, часть пива убрали в холодильник и расселись за столом. И Физик начал свой рассказ.

Как оказалось, я был недалек от истины: наш балагур-затейник действительно недолюбливал цыган. Каждого из нас в детстве родители стращали кем-нибудь жутким, кто забирает или наказывает непослушных детишек: бабайка, серый волк, дядя полицейский и так далее. Маленького же Физика пугали именно цыганами. Причем, не какими-то абстрактными, а самыми что ни на есть реальными, живущими в общаге по соседству.

Повзрослев, заматерев и опузев, он все равно продолжал относиться к представителям кочевой народности с определенной долей неприязни и настороженности. Пока однажды судьба не столкнула его с особо приставучей гадалкой во время одной из миссий Конторы.

Черноокая и златозубая прорицательница поняв, что «молодой и красивый» не собирается золотить ей ручку, тут же превратилась в злобную мегеру и начала осыпать его проклятьями одно другого цветастее и страшнее.

В ту пору он был уже не просто угонщиком, а самым что ни на есть Физиком, мутантом и супергероем. Поэтому молчать не стал, а огрызнулся в ответ:

— Дура, не видишь, с кем связалась? Я — древний шувано, и отныне все неживое, к чему прикоснешься — окончательно умирать будет в те же сутки.

Та лишь посмеялась и снова осыпала его проклятьями: и на русском, и на цыганском.

— Шувано — так они колдунов называют, — пояснил Физик.

Остальное было уже делом техники и грамотного использования суперспособностей. Причем, техники именно что в прямом смысле: жучков для подслушивания, маячка для отслеживания перемещений чернобровой сучки, и мощнейшей оптики для наружного наблюдения.

В напарники он взял себе Сверлильщика, супера, способного создавать небольшие дыры в пространстве и умеющего по-настоящему делать «одна нога здесь — другая там». Правда, обычно все же в эти дыры совались не ноги, а руки, чтобы дотянуться до чего-то удаленного на расстояние не более двух сотен метров.

В течение двух следующих дней все механизмы и электронные устройства, которых касалась цыганка, выходили из строя: замки, часы, телефоны, микроволновки и даже радио-няня. А на третий день гадалка вдруг обнаружила на пороге своего дома визитку, на которой был указан лишь номер и одно слово: «шувано».

Телефон Физика зазвонил через три минуты, и раскаявшаяся женщина слезно умоляла снять с нее проклятье и обещала золотые горы. Правда, к моменту встречи «горы» превратились в пару колец, три пары сережек и один браслет на руку. А еще она научила его особым жестам, благодаря которым цыгане принимали Физика за своего и обходили стороной.

— Так что не гневи старого шувано, — ухмыльнулся он, закончив свою историю и открывая уже вторую бутылку пива, — А не то нашлет он на тебя древнее цыганское проклятье…

— Тоже мне, Фиксик наоборот, — фыркнул я.

Но задумался: со стороны темной цыганки это все, наверное, действительно казалось загадочным и пугающим. Да и я сам, если честно, после такого поверил бы если не в проклятья, так в каких-нибудь домовых или гремлинов точно.

— А ведь хорошо сидим, а, мужики? — довольно потянулся Химик.

Который на «мужика» не шибко-то тянул даже будучи небритым, немытым и лохматым. Похоже, что Физик подумал так же и сдержанно хохотнул, тут же превратив рвущийся наружу смех в тост:

— За нас, мужиков! И чтобы почаще вот так, без бабского надзора собираться!

Выпили и захрустели-зажевали, кто до чего дотянулся. Душевно так, с сочным чавканьем, с уже не сдерживаемой отрыжкой и с демонстративным выковыриванием чего-то застрявшего из зубов. Пустые упаковки летели прямо на пол, туда же отправлялись коробки и пакеты. Гора посуды тоже росла на глазах после каждой смены блюд. Например, даже после смены орешков с сыром на орешки со сметаной и зеленью.

— Давай, Уборщик, теперь твоя очередь! — толкнул меня в плечо Физик.

— Правда или действие! — подхватил Химик.

Эту игру мы изобрели не то после третьей, не то после четвертой бутылки. Если ты выбираешь «правду», то должен рассказать какую-нибудь историю из своей жизни. Разумеется или смешную, или максимально неприличную. Если действие, то показывай какой-нибудь необычный трюк, желательно — с применением суперспособностей.

По части пошлых баек у нас однозначно лидировал Физик, который в молодости, оказывается, был еще тем бабником! Впрочем, тогда он и выглядел не в пример получше, и катался на приличных дорогих (разумеется, на угнанных) тачках, называемых «соскамобилями» из-за того, что на них охотно клевали молоденькие телочки не самых строгих нравов.

Я у нас отвечал за веселые истории.

Ну а Химику приходилось отдуваться «действиями». Так мы узнали, что наш студент умеет имитировать голоса Брежнева и Ельцина, садиться на шпагат, открывать пиво зубами (идиот!) и взламывать страницы «Вконтакте». За счет чего пополнилась наша коллекция и неприличных, и смешных историй — из чужих переписок.

— Та-а-ак. А я рассказывал, как однажды вломился в квартиру к одной бабке, а у нее там оказалась настоящая красная комната, как в «Пятидесяти оттенках»: с плетками, наручниками и фаллоимитаторами?

— Было уже, — махнул рукой Физик.

— А про то, как она меня этими имитаторами там же чуть и не оприходовала?

Химик аж поперхнулся пивом:

— Это как? Ты же сказал, что быстро нашел нужную иконку и свалил, пока эта престарелая извращенка не заявилась?

— Угу. Только я потом опять вернулся.

— Я же говорил, что Уборщик — изврат конченный! — заявил Физик и сыто рыгнул.

— Значит, вот вам вторая часть марлезонского балета. Я когда уже вернулся с добычей и начал ее упаковывать, чтобы передать клиенту, то вдруг понял, что это не просто икона — а триптих!

— Будь здоров.

— Триппер? — в традиционной ему манере съюморил Физик.

— Точнее, фрагмент триптиха — композиции из трех картин, объединенных одним сюжетом. А значит, где-то там остались еще две такие иконы. Смекаете?

— Значит, ты вернулся за остальными картинами?

— Ага, именно. И наткнулся прямо на нее. Более того, старушка обнаружила пропажу, но по понятным причинам никуда заявлять не стала, а решила сама поймать вора…

— …и наказать! — пьяно заржал Химик, перебивая меня, — Ой, извини, больше не буду.

— Ты прав. Так что она ждала меня в засаде. Свет не включала, на звонки и стук в дверь не реагировала — словно дома нет никого. Ну, я дверь отмычкой открыл и вошел. Сперва получил струю перца в лицо. Причем не из баллончика, а, так сказать, крафтового: бабулька его сама намолола и смешала какую-то просто ядерную смесь, которую лично я бы предложил внести в списки запрещенного химического оружия…