Человек и его символы - Карл Юнг

Случай Генри является примером, так сказать, ускоренного становления мужчиной, самостоятельной и ответственной личностью. В этом процессе фактически произошло посвящение в реальности внешней жизни, укрепление эго и мужского начала. Тем самым завершилась первая половина процесса индивидуации. Вторая часть — установление верной взаимосвязи между эго и Самостью — еще предстоит Генри в дальнейшей жизни.

Не с каждым клиентом сеансы бывают столь плодотворны и активны, да и подобную тактику можно применять не всегда. Наоборот, каждый случай — особенный. Любой человек, будь он молодым или старым, мужчиной или женщиной, требует индивидуального подхода. Даже одни и те же символы могут по-разному толковаться в каждом конкретном случае. Я выбрала данный случай из моей практики, потому что он особенно наглядно демонстрирует автономность подсознательных процессов и показывает неиссякаемость психики как богатейшего источника символов. Он подтверждает, что саморегулирующаяся деятельность психики, если ее не беспокоить лишний раз рациональными объяснениями или въедливым препарированием, может споспешествовать развитию души.

Мария Луиза фон Франц

Заключение

Наука и подсознание

В предыдущих главах д-р Юнг и ряд его коллег попытались прояснить роль символотворческой функции у бессознательной части психики человека и наметить некоторые области этой только что открытой сферы жизни, требующие к себе особого внимания. Мы все еще далеки от понимания подсознания или архетипов — этих подвижных ячеек психики — во всей полноте их проявлений. Единственное, что нам сейчас понятно — это что архетипы оказывают огромное воздействие на личность, формируя ее чувства, мораль, миропонимание, оказывая влияние на взаимоотношения индивида с другими людьми и, таким образом, на всю его судьбу. Мы также видим, что структура архетипических символов следует структуре целостности индивидуума и что их правильное понимание может иметь целебный эффект. Понятно также, что архетипы могут действовать в разуме человека и как созидательные, и как разрушительные силы. Созидательные — когда они вдохновляют на новые идеи, и разрушительные — когда эти же самые идеи застывают, превращаясь в сознательные предубеждения, препятствующие дальнейшим открытиям.

Юнг показал в своей главе, насколько тонкий и дифференцированный подход необходим при любой попытке толкования архетипических идей и символов, чтобы не ослабить их специфической индивидуальной и культурной ценности путем „приглаживания“, то есть перевода в рассудочные стереотипные формулы. Сам Юнг посвятил всю свою жизнь таким исследованиям и толкованиям. Естественно, что эта книга дает представление лишь о бесконечно малой части его обширного вклада в эту новую область психологии. Он был первооткрывателем и отдавал себе полный отчет в том, что еще множество вопросов остались без ответа и требуют дальнейших исследований. Вот почему его теоретические построения разработаны с максимально широкой амплитудой допущений (но без чрезмерной неопределенности или всеохватности), а его суждения в этой области образуют так называемую „открытую систему“, в которой есть место и для всевозможных новых открытий.

Для Юнга его концепции были обычным научным инструментарием или эвристическими гипотезами, которые могли бы оказаться полезными в исследовании новой обширной области реальности, обнаруженной в результате открытия подсознания—открытия, которое не просто расширило наше мировоззрение, но и фактически удвоило его. Теперь мы всегда должны задаваться вопросом, является ли то или иное явление разума сознательным или подсознательным, а также воспринимается ли „реальное“ внешнее явление осознанным или неосознанным путем.

Мощная сила подсознания проявляется, несомненно, не только в клиническом материале, но и в мифологической, религиозной, художественной деятельности и других областях человеческой культуры, связанных с самовыражением. Очевидно, что если все люди имеют общие и врожденные стереотипы эмоционального и рассудочного поведения (названные Юнгом архетипами), то вполне естественно ожидать, что мы обнаружим их плоды (символические фантазии, мысли и действия) практически в любой области человеческой деятельности.

Работы Юнга оказали значительное влияние на некоторые направления современных исследований в самых разных областях. Например, в литературоведении оно заметно в таких работах, как „Литература и западный человек“ Дж. Б. Пристли, „Путь Фауста к Елене“ Готфрида Динера или „Шекспировский Гамлет“ Джеймса Кирха. Аналогичным образом юнгианская психология способствовала развитию искусствоведения, что видно в работах Герберта Рида, Аниэлы Яффе, в исследованиях творчества Генри Мура, проведенных Эрихом Нейманом, или в статьях Майкла Типпета о музыке. Использование учения Юнга обогатило труды Арнольда Тойнби по истории и антропологические — Пола Радина, а также китаеведческие работы Рихарда Вильгельма, Энвана Русселя и Манфреда Поркерта.

Разумеется, это не означает, что специфические черты искусства и литературы, включая их интерпретацию, можно понять исходя только из их архетипической основы. Все эти области управляются своими собственными законами, и, подобно всем действительно творческим действиям, их невозможно до конца рационально объяснить. Но в сферах действия каждой из них можно различить архетипические стереотипы как некий динамический фон. Зачастую в них распознаются (как и в сновидениях) послания некой, будто бы целенаправленной, эволюционной тенденции подсознания.

Плодотворность идей Юнга более понятна в области культурной деятельности человека, к которой они имеют непосредственное отношение. Очевидно, что если архетипы определяют наше рассудочное поведение, они должны появляться во всех областях этой сферы. Однако неожиданно выяснилось, что концепции Юнга также позволяют по-новому взглянуть и на явления, изучаемые естественными науками например биологией. Физик Вольфганг Паули отметил, что благодаря новым открытиям наши представления об эволюции жизни требуют пересмотра с тем, чтобы учесть взаимосвязь между подсознательной сферой психического и биологическими процессами. До последнего времени считалось, что видовые изменения происходят случайным образом и в результате естественного отбора выживают наиболее „значимые“ и приспособленные особи, а другие вымирают. Однако современные эволюционисты указывают, что отбор, основанный на чисто случайных изменениях, занял бы значительно больше времени, чем позволяет установленный возраст нашей планеты.

Здесь может оказаться полезной юнговская концепция синхронности, поскольку она могла бы прояснить возникновение некоторых редких „пограничных“ явлений или необычайных событий. Так, она может объяснить, как „направленные“ приспособления и изменения могли произойти быстрее, чем это случилось бы при абсолютно случайных мутациях. Сегодня известно много примеров, когда события „случайно“ совпадали при активизации архетипа.

В истории науки много случаев одновременных изобретений или открытий. Один из наиболее известных связан с дарвиновским открытием теории происхождения видов: Дарвин изложил свою теорию в большой статье и в 1844 году стал готовить на ее основе фундаментальный трактат. Работая над ним, он получил рукопись от неизвестного ему молодого биолога по имени А. Р. Уоллес. Рукопись фактически излагала теорию Дарвина, только короче и другими словами. В то время Уоллес был на Моллукских островах Малайского архипелага. Он знал Дарвина как натуралиста, но не имел ни малейшего представления о характере той теоретической работы, которую вел тогда Дарвин.

И в том, и в другом случае каждый ученый в процессе творчества самостоятельно пришел к гипотезе, которой было суждено перевернуть все развитие науки. Причем каждому первоначальная идея пришла в виде интуитивного „озарения“ (а лишь позднее была оформлена документально). Таким образом, похоже, что архетипы действуют как проводники, так сказать, creatio continua. (To, что Юнг называл синхронно происходящими событиями, является на самом деле чем-то вроде „актов творения во времени“).