Ямани: Взгляд из-за кулис - Джефри Робинсон

— Настанет день, когда мы уже не будем в вас нуждаться.

— К тому времени, — возразил Ямани, — мы будем так богаты, что вы будете в нас нуждаться по другим причинам.

— Вы и сейчас уже нагребли немало, ведь правда? — поинтересовалась Фаллачи.

— Да, — коротко ответил Ямани.

Теперь Фаллачи не относит это интервью к числу своих самых больших удач.

— Мне нравятся только некоторые места. Помню, он сказал, что саудовцы хотели бы импортировать воду, как мы импортируем нефть. Я ответила, что у меня есть земельный участок в Тоскане, где вода имеется в избытке, — и, если он пожелает, может ее у меня покупать. Это меня развеселило, потому что мы сбились с официального тона. Но в целом нашу беседу нельзя было назвать непринужденной. Ямани предельно вежлив и умеет обходить острые углы. Это великий дипломат. Через нескольких моих друзей я знаю, что он колебался, прежде чем дал согласие на встречу со мной. Честно говоря, я так и не смогла составить какое-то однозначное суждение об этом человеке. Я просто не знаю, что о нем думать.

Второй нефтяной кризис

Это был его первый настоящий отпуск за шестнадцать лет.

В апреле 1976 г. Заки и Таммам зафрахтовали яхту для путешествия по Карибскому морю. Поездка должна была стать для них чем-то вроде запоздалого медового месяца. Ямани пообещал Таммам, что не будет работать, даже снял с руки часы.

Супруги должны были отплыть из Саудовской Аравии. О яхте, на которой им предстояло путешествовать, не было известно ничего — Ямани знал только, что она будет большой.

Прибыв в порт, он узнал, что яхта принадлежит Аднану Касоги. Известие было малоприятным. Ямани не хотелось, чтобы в нем видели гостя Касоги. Еще больше ему не хотелось, чтобы так думал сам Касоги.

Но делать было нечего — не возвращаться же домой!

Заки и Таммам поднялись на борт; следующие пять недель они провели вдвоем, наедине друг с другом.

…Иногда Ямани возвращался к размышлениям о недвижимом имуществе, которым владел в Саудовской Аравии. И чем больше он размышлял об огромном капитале в виде недвижимости, который он составил за последние годы, тем яснее сознавал, что бум был абсолютно неестественным явлением.

Спустя несколько недель после начала путешествия он дал радиограмму своему другу в Саудовской Аравии.

— Продай все, что у меня есть, — распорядился Ямани.

Еще до окончания года саудовская недвижимость резко упала в цене.

Но к тому времени Ямани давно уже не было на рынке.

В вопросах нефтяной политики иранский шах отстаивал свое, особое мнение.

Не ставьте себя в зависимость от нефти, предостерегал он Запад. Он называл нефть драгоценностью. И говорил, что западный уровень жизни целиком обеспечивается интенсивным потреблением нефти. Шах предупреждал, что альтернативные источники энергии, которые ищет Запад, не смогут полностью заменить нефть, а страны-экспортеры рано или поздно исчерпают свои запасы. По его убеждению, нефть должна была преимущественно служить развитию нефтехимической промышленности, но не следовало до бесконечности полагаться на нее как на источник энергии.

Шах говорил, что намерен преподать Западу урок.

Ранее, жалуясь на низкие цены, большинство стран-экспортеров заводили примерно одну и ту же скорбную песнь. В течение двадцати четырех лет, тянули они в один голос, нефть продавалась существенно дешевле, чем это было бы при свободном взаимодействии сил спроса и предложения. С 1947 по 1971 г. цены на нефть оставались одинаковыми. Между тем цены на промышленные товары и продовольствие за это время увеличились втрое.

Теперь шах нашел новый мотив. Для доказательства, что нефть стоит слишком дешево, он предлагал сравнивать ее с кока-колой.

В то время, когда цена на нефть поднялась до 11,65 доллара за баррель (в барреле 42 галлона), банку кока-колы емкостью 12 унций можно было купить в торговом автомате за 20 центов. Галлон кока-колы, таким образом, стоил — округляя в меньшую сторону — 2,13 доллара. Умножаем на 42, и получаем 89,52 доллара.

Нефть продается по бросовой цене, утверждал шах.

— Представьте, — говорит Махди ат-Таджир, — он сказал мне, что не считает чрезмерным и 100 долларов за баррель.

Шейх Ямани считал подобные цены абсолютно немыслимыми.

— Нужно рассматривать ситуацию в общем контексте, — говорит Ямани. — Мы — я имею в виду Саудовскую Аравию — были в то время крайне обеспокоены экономической ситуацией на Западе. Нас тревожила возможность нового спада и, кроме того, политическая ситуация в таких странах, как Франция и Италия, где к власти могли прийти коммунисты. Положение в Испании и Португалии также внушало нам опасения. И мы волновались неспроста. Мы очень хотели, чтобы в странах Запада начался экономический подъем, потому что от этого зависела политическая стабильность и в Саудовской Аравии.

Но озабоченность Ямани разделяли далеко не все.

В мае 1976 г., во время совещания ОПЕК в Бали, восемь членов картеля, возглавляемые, как обычно, Ираном, заявили, что стоимость товаров, ввозимых в страны ОПЕК, за последний год возросла на 20 процентов.

Поэтому, утверждали они, логичным будет поднять на 20 процентов и цены на нефть.

Ямани предпочитал на полгода заморозить цены.

Иракцы, осуждая всегдашнюю прозападную позицию саудовцев, обрушились на них со столь яростными нападками, что Ямани покинул заседание.

Этот поступок чрезвычайно взбудоражил ОПЕК. Но благодаря решимости Ямани саудовцам удалось привлечь на свою сторону симпатии некоторых стран и добиться замораживания цен.

Однако спустя полгода, когда на Западе свирепствовала двузначная инфляция и картель вновь собрался в Дохе, столице Катара, Ямани увидел, что команда шаха готова дать ему бой.

Иран требовал увеличить цены самое меньшее на 15%.

Доктор Амузегар объявил остальным членам ОПЕК, что нежелание Саудовской Аравии поднять цены объясняется ее обязательствами по защите американских капиталовложений, и ничем иным. Ямани отверг это обвинение, отвергает он его и сейчас.

— Главным предметом моего беспокойства было то, что слишком большое увеличение цен попросту приведет к падению спроса. Я всегда считал, что цены нужно повышать постепенно, малыми дозами. В любой ситуации для нас жизненно важно поддерживать экономическую и политическую стабильность в западных странах. С политической точки зрения высокие цены на нефть необыкновенно усилили бы позиции русских, одновременно ослабив Европу, Японию и Соединенные Штаты. Поймите: самое главное не то, как высоко поднимаются цены, а как быстро это происходит. Внезапный и резкий скачок цен дестабилизирует экономику страны. А постепенный рост может быть абсорбирован. Шоковые изменения цен очень опасны для всех, кто имеет отношение к торговле нефтью — и для покупателей, и для продавцов.