Пятнадцатилетний капитан - Верн Жюль Габриэль

И все— таки кузена Бенедикта не было в фактории Хозе-Антонио Альвеца!

Весь день миссис Уэлдон искала его по всем закоулкам. Маленький Джек и Халима помогали ей. Но все поиски были тщетными.

Миссис Уэлдон пришла к печальному выводу: должно быть, кузена Бенедикта увели из фактории по приказу работорговца. Почему Альвец поступил так? Что он сделал с кузеном Бенедиктом? Может быть, он посадил его в один из бараков на читоке? Это было совершенно необъяснимо: ведь по условию, заключенному с Негоро, кузен Бенедикт был одним из пленников, которых Альвец должен был доставить в Моссамедес и передать Джемсу Уэлдону за выкуп в сто тысяч долларов.

Если бы миссис Уэлдон знала, как разгневался Альвец, когда ему сообщили, что кузен Бенедикт исчез, она поняла бы, что работорговец непричастен к этому исчезновению. Но если кузен Бенедикт бежал по собственной воле, почему он не открыл ей своего замысла?

Расследование, предпринятое Альвецем и его слугами, вскоре обнаружило существование кротовой норы, соединявшей двор фактории с соседним лесом. Работорговец не сомневался, что «охотник за мухами» бежал именно через этот узкий проход. Легко представить себе, какое бешенство охватило Альвеца при мысли, что бегство кузена Бенедикта будет поставлено ему в счет и, значит, уменьшит долю его барыша.

«Этот полоумный сам по себе ломаного гроша не стоит, а мне придется дорого заплатить за него! Попадись он только мне в руки!» — думал Альвец.

Но, несмотря на самые тщательные поиски и внутри фактории и в лесу, никаких следов беглеца не удалось обнаружить. Миссис Уэлдон пришлось примириться с исчезновением кузена, а Альвецу оставалось только горевать о потерянном выкупе. Кузен Бенедикт, безусловно, не мог действовать по сговору с кем-нибудь из живущих вне фактории; поэтому оставалось предположить, что он случайно обнаружил кротовый ход и бежал, даже не подумав о своих спутниках, словно их и не существовало на свете.

Миссис Уэлдон вынуждена была признать, что, вероятно, это так и случилось. Но ей и в голову не пришло сердиться на бедного энтомолога, совершенно неспособного отвечать за свои поступки.

«Несчастный! Что с ним станется?» — спрашивала она себя.

Проход под изгородью уничтожили, конечно, в тот же день и за оставшимися пленниками установили еще более строгий надзор.

Жизнь миссис Уэлдон и ее сына стала с тех пор еще скучнее и однообразнее.

Дождливый период, «мазика», как его называют здесь окончился еще в конце апреля, но 19 июня снова пошли дожди. Небо было затянуто тучами, и непрерывные ливни затопляли всю область Казонде. Такие явления редко наблюдаются в Центральной Африке в это время года.

Для миссис Уэлдон дожди были только досадной неприятностью — они мешали ее ежедневным прогулкам по фактории. А для туземного населения они представляли настоящее бедствие. Посевы в низменных местах, уже созревшие и ожидавшие жатвы, оказались затопленными разливом рек. Населению, внезапно лишившемуся урожая, угрожал голод, погибли все его труды. Королева Муана и ее министры растерялись, не зная, как предотвратить нависшую катастрофу.

Решили призвать па помощь колдунов. Но не тех колдунов, чье искусство не шло дальше лечения болезней заговорами, заклинаниями, ворожбою. Размеры бедствия были так велики, что только самые искусные мганнги — колдуны, умеющие вызывать и прогонять дожди, — могли помочь горю.

Но и мганнги не помогли. Напрасными оказались заунывное пение и заклинания, попусту звенели погремушки и колокольчики, бессильны были самые испытанные амулеты и, в частности, рог с тремя маленькими разветвлениями на конце, наполненный грязью и кусочками коры. Не подействовали ни обрядовые пляски, ни плевки в лица самых важных придворных, ни навозные шарики, которыми швыряли в них… Злых духов, собирающих облака в тучи, никак не удавалось прогнать.

Положение день ото дня становилось все более угрожающим. Королева Муана велела призвать прославленного кудесника из Северной Анголы. О могуществе этого мганнги рассказывали чудеса, и вера в него была тем сильнее, что он никогда не бывал в Казонде. Это был первоклассный колдун и к тому же прославленный заклинатель «мазики».

Двадцать пятого нюня поутру великий мганнга торжественно вступил в Казонде. Переливчатый звон колокольчиков, которыми он был увешан, возвестил о его приходе. Он прошел прямо на читоку, и тотчас же толпа туземцев окружила его тесным кольцом. Небо в этот день было не так густо обложено тучами, ветер как будто собирался переменить направление, и эти благоприятные предзнаменования, совпадавшие с приходом мганнги, располагали к нему все сердца.

Внешность нового мганнги и гордая его осанка произвели на толпу зрителей внушительное впечатление. Это был чистокровный негр, ростом не менее шести футов, широкоплечий и, видимо, очень сильный.

Обычно колдуны соединяются по три, по четыре или по пять и появляются в деревнях только в сопровождении многочисленных помощников и почитателей. Этот мганнга пришел один. Грудь его была испещрена полосками из белой глины. От талии ниспадала складками широкая юбка из травяной ткани, юбка со шлейфом, не хуже, чем у современных модниц. На шее у колдуна висело ожерелье из птичьих черепов, на голове высился кожаный колпак, украшенный перьями и бусами. Вокруг бедер обвивался кожаный пояс, и к нему подвешены были сотни бубенчиков и колокольчиков. При каждом движении мганнги они издавали звон громче, чем сбруя испанского мула. Таково было облачение этого великолепного представителя африканских кудесников.

Все необходимые принадлежности его искусства — ракушки, амулеты, резные деревянные идолы и фетиши и, наконец, катышки помета, — неизменно применяющиеся в Центральной Африке при всех колдовских обрядах и прорицаниях, были уложены в пузатую корзинку.

Скоро толпа подметила еще одну особенность нового мганнги: он был нем. Но немота могла только увеличить почтение, которое дикари уже начали питать к великану кудеснику. Он издавал какие-то странные, лишенные всякого значения звуки, похожие на мычание. Но это только должно было способствовать успеху его колдовства.

Мганнга начал с того, что обошел кругом всю читоку, исполняя какой-то торжественный танец. Бубенчики на его поясе при этом бешено звенели. Толпа следовала за ним, подражая каждому его движению, как стая обезьян следует за своим вожаком. Вдруг мганнга свернул с читоки на главную улицу Казонде и направился к королевским покоям.

Королева Муана, предупрежденная о приближении нового кудесника, поспешила выйти к нему навстречу в сопровождении всех своих придворных.

Мганнга склонился перед ней до самой земли и затем выпрямился во весь рост, расправив свои широкие плечи. Он протянул руки к небу, по которому быстро бежали рваные тучи. Кудесник указал на них королеве и оживленной пантомимой изобразил, как они плывут на запад, потом, описав круг, возвращаются в Казонде с востока. Этого круговращения туч ничто не в силах прекратить.

И вдруг, к глубокому изумлению зрителей — горожан и придворных, колдун схватил за руку грозную властительницу Казонде. Несколько придворных хотели помешать такому грубому нарушению этикета, но силач мганнга поднял за загривок первого осмелившегося приблизиться к нему и отшвырнул его в сторону шагов на пятнадцать.

Королеве этот поступок колдуна как будто даже понравился. Она скорчила гримасу — это должно было означать любезную улыбку. Но колдун, не обращая внимания на этот знак королевской благосклонности, потащил Муану за собой. Толпа устремилась вслед за ними.

Колдун быстро шагал прямо к фактории Альвеца. Скоро он дошел до ворот ограды. Они были заперты. Мганнга без видимого усилия толкнул ворота плечом, и, сорвавшись с петель, они упали. Восхищенная королева вошла вместе с ним во двор фактории. Работорговец, его солдаты и невольники хотели наброситься на дерзкого пришельца, взламывающего ворота, вместо того чтобы дождаться, пока их откроют. Но, увидев, что колдуна сопровождает королева и что она не возмущена его действиями, они замерли в почтительной позе.