Тортоделка. Истинный шедевр (СИ) - "EvgeshaGrozd"

— Нет! — резко рявкнула я, отчего в животе кольнуло. — Лучше только ТЕБЕ!

— Да, мне! — его лицо презрительно скривилось. — А чего ты хочешь?! Алименты? Дополнительное содержание?

— Подавись своими деньгами, скотина, — тихо процедила в гневе.

Смотрит так, словно видит впервые и не знает, что говорить дальше.

— Вика, ты и сама понимаешь, что твоё здоровье слабое. Ребёнок будет на грани. ДЦП, аутизм, дауны и прочие исходящие. Ты хочешь рожать больного? Растить одной? Это тяжело! Подумай. Я оплачу все расходы. Даже последующее лечение…

— Засунь себе в задницу эти деньги, — прошипела, уловив боль в животе слева ещё явней. В голове пульсировало от гнева.

— Да, конечно. Ты сейчас думаешь, что я последняя мразь…

— А не так?! — язвительно прищурилась.

Герман замер, рассматривая меня и, кажется, наконец понял, что всё впустую. От досады мужчину понесло:

— А чего ты ждёшь от меня?! Посещения отпрыска по выходным дням? Вождение в секции и нравоучения, как делать не стоит? Или, как Лика, думаешь, что вернусь к тебе и буду жить с тобой дальше?

— Ты серьёзно?! — больше слушать этот садизм над своей душой не смогла и, схватив первое попавшееся в руку, швырнула в него — им оказался ролик для пиццы. — Серьёзно?!

— Э, легче! — пробубнил недовольно, едва увернувшись.

— Вернуть тебя?! — вслед полетел бокс с чем-то сыпучим.

В животе вновь угрожающе свело, но обида и внезапно возросшая в десять раз ненависть к этому человеку, просто не давали мыслить во благо малыша.

— Вернуть?! Да чтоб ты сдох со своей Ликой! Ненавижу тебя, сука!

Почти взревела и кидалась в него без разбора всем, что попадалось под руку: диспенсеры, контейнера, сотейники. Что-то летело мимо, а что-то попадало в цель.

— Вернуть тебя обратно? Для чего? Чтобы снова втаптывал в грязь?! Снова унижения, боль и страх?! Вечный страх не угодить тебе?!

Бокс с силиконовыми ковриками погиб от удара об стену.

— Да уймись ты, бешеная! — Гера предпринял попытку подступить ко мне, чтобы обезвредить, но я мощно заехала ему кулаком в лицо, в грудь и плечо. Отстранился, прикрываясь руками и в шоке глядя на меня.

— Да живи ты со своей ненаглядной шалавой. Сосись с ней хоть до посинения! Это только МОЙ ребёнок! И ты, скотина, никогда не станешь ему отцом, понял?! — выплёвывала все эти фразы, невольно прогибаясь в животе. Боль от унижения и обиды туманила все тревожные признаки. — Убирайся ты уже из моей жизни! Оставь нас в покое!

— Вика? Тебе плохо? — лицо бывшего мужа исказили испуг и беспокойство. Попробовал вновь подступить, но заработал очередную оплеуху.

Эмоции выбились из тела, оставив только жуткую боль в животе. Застонала, согнувшись в три погибели.

— Где больно, Вик? — вновь его попытка помочь.

Нет!

— Убери руки от меня! Пошёл на хер, придурок! — задыхаясь, отшатнулась.

Низ живота, словно налился свинцом. Малыш! Паника охватила сознание и закричала не своим голосом:

— Помогите!

Боль в животе пятнами темноты начала застилать глаза. Испуг взял верх, пока я отчаянно звала на помощь.

Руки Миши подхватили сзади. Антон и Савва отодвинули не на шутку перепуганного Германа к стене. Муж сразу же попытался отпихнуть их от себя, смотря на меня расширенными от страха глазами.

— Вика, где тебе больно? — Михаил пытался оценить моё состояние.

Схваткообразные спазмы в животе не давали мыслить от боли. Что это?

— Ребёнок… Боже! Отвези меня скорей в больницу, — в панике заплакала. — Помоги, Миша…

— Что с ней?! — слышала эхом требовательный голос Германа. — Ребёнок?! Что-то с ребёнком?! Да отвалите вы! Грабли убери!

Миша с Таней быстро погрузили меня в машину и повезли в больницу.

На заднем сиденье, обняв живот руками, молила Бога сохранить малыша. Сейчас я всей душой возненавидела отца своего ребёнка ровно настолько насколько когда-то по глупости полюбила.

Он пожелал ему смерти! Решил избавиться… Такое я никогда тебе не прощу, Герман! Никогда!

40. Нулевая точка

ГЕРА

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

День ото дня обрастал непробиваемым панцирем всё больше и больше. Без алкоголя существовать пока не получалось, но до бессознательного состояния больше не доходил. Дело заканчивалось тупым пребыванием в кровати отца возле телевизора.

Злоба и агрессия постепенно ушли, оставив абсолютно опустошенным. И пустоту эту не желал ничем заполнять.

Лика посещала мой дом почти каждый день, но лишь в единичные разы я принимал её общество. Говорить с ней не хотелось, только секс-разрядка, где вымещал на ней всю свою отрицательную энергию.

— Зачем ей содержание, милый? — лёжа рядом на постели, водила пальчиком по моей груди. — Ты и так ей отдал эту плешивую забегаловку. Поигралась тобой — и хватит!

— Ты бы на месте Вики потребовала гораздо больше, — сипло буркнул в ответ и скинул с себя её руку.

— Я бы на её месте никогда бы не поступила так с тобой, — жалкое подлизывание и фарс. — Так отнестись к твоему отцу! Ах, если бы ты поверил мне раньше, ещё тогда… Он был бы жив и наш малыш тоже…

— Лика, заткнись! — оборвал коротко, не желая слушать бессмысленные сокрушения. Ты — дрянь со стажем, в отличие от моей супруги.

Чувствуя во мне нотки раздражения, девушка умолкала. Каждый раз, по чуть-чуть, но она продолжала заводить этот разговор отдалено или на прямую, а я безразлично слушал, лишь изредка соглашаясь.

Ссоры с матерью то утихали, то возрастали с каждой новой волной. Уходить из дома она не собиралась и продолжала взывать одуматься и прекратить превращать комнату отца в место для вертепа. Последнее выводило сильней всего и в очередной раз посылал родную мать на все четыре стороны.

Но, однажды, во время утех с Ликой, мама ворвалась в комнату и потребовала выставить её. Не дождавшись от меня реакции, женщина схватила рыжую за волосы и скинула с постели.

— Побойся бога, Герман! Здесь всего два месяца назад умер твой отец! — рявкнула не своим голосом мама и после посмотрела на Лику. — А ты тварь этим только и пользуешься. Креста на вас нет! Вика бы никогда не позволила себе подобного.

При упоминании этого имени в груди опять болезненно ёкнуло. Отчего вы, сука, вдруг все стали за неё? Раньше оскорбляли и унижали, а теперь… Родня? Люблю не могу?!

— Лика — моя девушка! И так было правильно с самого начала, — проронил отрешенно.

— Да, вот тут ты прав, — процедила мать. — Ты — сам дерьмо и вокруг себя таких же собираешь. Даже Антон понял, что ты за фрукт.

— Мама, свали из комнаты! — устало произнёс, махнув пренебрежительно рукой.

— Ты потом пожалеешь… Очень пожалеешь. Особенно, когда на свет появиться твой ребёнок!

Тут осекся. Что?! Ребёнок? В каком смысле?! По венам потекло что-то отрезвляюще холодное.

— Что ты сейчас сказала? — привстал, а мама тут же испуганно умолкла, уставившись на меня. — Повтори!

Женщина обреченно сглотнула и уже чуть тише произнесла, кивнув:

— Вика беременна.

Я замер, переваривая в голове информацию. Беременна?! Всё, как мы хотели, как я мечтал… Сейчас?! Уголки рта дрогнули в мимолетной улыбке, а сердце устремилось в пляс.

— Герман, ты нужен своему будущему ребёнку, — мама тут же уцепилась за мою реакцию. — Нужен его матери… Беременность Вики будет нелёгкой, и ты необходим своей семье, как никогда раньше, — голос мамы задрожал. — Я и твой отец растили в тебе мужчину. Прекрати вести себя хуже истеричной бабы! — Последнее она отчеканила резко и жестоко, отчего внутри пребольно кольнуло.

Родительница одарила совестливым взглядом и, развернувшись, покинула отцовские покои, громко хлопнув дверью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ребёнок. Мой. Желанный. От женщины, что не могу до сих пор выкинуть из головы, на которую зол не меньше, чем на самого себя. Женщина, что дала мне любовь и покой. Любимая, с которой хотел "видеть" свою старость.