Драко Малфой и Солнечный путь - Джуд

Приподняв бровь, она посмотрела на Гермиону. Той вдруг стало неловко.

— А… — она отвела глаза и сказала совсем не то, что собиралась: — А Драко знает? Про дневник?

— Полагаю, что он догадался, — Сольвейг вновь вытянулась на кровати. — Хотя мы с ним и не разговаривали на эту тему. На прошлое Рождество Поттер получил в подарок дневник Драко. Это я прислала.

— Боже, Сольвейг, — Гермиона улеглась рядом. — Ты хоть понимаешь, что ты вообще натворила? Зачем ты влезла в чужую жизнь?

Вместо ответа Сольвейг перекатилась на кровати и устроилась спиной к Гермионе.

— Не вздумай читать мне нотаций, Грейнджер. Если хочешь знать, мне совершенно не жаль. Я знаю, что я сделала, а больше этого не знает никто, потому что никто не взял на себя труд разобраться. Вам кажется, что если Драко Малфой и Гарри Поттер, враги из врагов, вдруг влюбились друг в друга, это может быть только действием чар. А на самом деле все вовсе не так, и чары тут ни при чем.

— Ни при чем?! — вскричала Гермиона. — Сольвейг, я знаю, что такое словоключ! И как он действует, я тоже знаю!

Что-то злобно прошипев сквозь зубы, Сольвейг поднялась с кровати.

— В таком случае, Грейнджер, ты должна знать, что действие любого заклинания со временем проходит.

Поэтому советую тебе не беспокоиться в том случае, если тебе покажется, что я и на тебя наложила какое-нибудь привораживающее заклинание.

— Подожди… — Гермиона, едва не упав, скатилась с кровати, но не успела она подняться на ноги, как за слизеринкой захлопнулась дверь. — Сольвейг!

Хогвартс, 28 февраля 1998 года

Сольвейг дулась еще недели две, никак не меньше. Гермиона по десять раз на дню собиралась пойти к ней мириться, понимая, что Сольвейг никогда не сделает первый шаг к примирению, но что-то останавливало.

Гермионе не хотелось думать, что это боязнь собственных, новых и таких странных чувств, и она предпочитала думать, что у нее нет времени, и она не может отловить Сольвейг — не подходить же к ней в Большом зале, у всех на виду.

А в конце февраля случилась весна, и, вдыхая мокрый, сладкий, почти теплый воздух, Гермиона чувствовала непонятную и острую тоску, желание бежать — просто бежать, или стоять на чернеющей лесной прогалине, подставив лицо светло-желтому, по-весеннему радостному и застенчивому солнцу, любоваться на белые облачка, что несутся вприпрыжку по небу, и еще быть в чьих-то объятиях, прижав руки к чужой груди, спрятав лицо в чужой шее, чувствуя прикосновения к своим волосам. Сердце словно подменили — незнакомое существо в груди билось быстро, так что Гермиона задыхалась, исчезало, оставляя на своем месте трепещущую пустоту, всякий раз, стоило ей увидеть каштановые блики на стриженных черных волосах, пыталось плакать, петь и сочинять стихи…

Гермиона думала, что Сольвейг не пойдет на квиддич — это была бы отличная возможность поговорить. Но, выйдя после завтрака из Большого зала сразу за слизеринцами, чтобы не потерять из виду Сольвейг, Гермиона увидела, что та вместе со всеми — впрочем, относительно вместе, поскольку все старшекурсники, болтая и перекрикивая друг друга, толпились вокруг семерых игроков, а Сольвейг шла чуть в стороне и сзади, не отставая, не обгоняя и не вливаясь в группу, не вступая в разговоры, засунув руки в карманы и опустив в задумчивости голову — идет к выходу из замка. Гермиона замерла в дверях, раздумывая, как же ей поступить, и чуть не подпрыгнула от неожиданности, когда над ухом спросили:

— Ты идешь на игру?

Обернувшись, Гермиона увидела Гарри. По правде сказать, в последнее время они почти перестали общаться, так что Гермионе показалось, что она не видела своего друга несколько недель. Он странным образом изменился: похудел и даже как будто стал выше ростом. Вид у него был очень серьезный, волосы причесаны, взгляд задумчив. И еще он был очень красивым, таким, каким Гермиона никогда его не считала.

Внезапно Гарри, чуть наклонив голову, улыбнулся, и у Гермионы потеплело на душе, потому что с этой улыбкой на губах он оказался прежним Гарри — слегка застенчивым, нервным парнем, похожим на мокрого воробья.

— Ты классно выглядишь, — сказал он.

— Да? — Гермиона автоматически провела рукой по волосам. — В каком смысле?

— В прямом. Ты очень хорошо выглядишь. Влюбилась?

— Не смешно, Гарри, — нахмурилась Гермиона.

— А я и не смеюсь, — снова улыбнулся Гарри. — Ты так… в общем, у тебя волосы в порядке и одета ты по-другому… Так ты идешь на игру?

— А ты?

— Да, я собираюсь, — ответил Гарри.

— И за кого будешь болеть?

— За слизеринцев, — усмехнулся Гарри. — Ты удивлена?

— Нет.

— Ты так мне и не ответила.

— Ох… Да, иду, — она вытянула шею, выглядывая Сольвейг, но слизеринцы уже вышли из холла. Повернувшись к Гарри, она увидела, что он смотрит туда же. Потом он вздохнул и неожиданно спросил:

— Как ты думаешь, любить двоих людей сразу — это очень безнравственно?

От неожиданности Гермиона поперхнулась.

— Гарри… это…

— Ох, прости, — Гарри вытянул руку, словно пытаясь закрыть Гермионе рот. — Я брежу. Извини. Ну что, идем?

Неподалеку от площадки для квиддича толпились слизеринцы; Гермиона разглядела неправдоподобно светлую голову Малфоя и удивилась, что такого могло случиться, что игроки застряли на подходах к полю, рискуя опоздать на собственную игру. Вокруг слизеринцев уже начинал потихоньку собираться прочий хогвартский люд.

Приблизившись, Гермиона услышала голос Сольвейг:

— Малфой, если я ее отпущу, она меня ударит. А у меня низкий болевой порог.

— Мы переживем твои слезы, Паркер, — раздался в ответ протяжный и слегка раздраженный голос Малфоя. — Ради Бога, сколько ты еще собираешься ее так держать?

— Пока она не уймется, — ответила Сольвейг.

— Пропустите меня! — рявкнула Гермиона, расталкивая любопытствующих. Пробившись к внутреннему кругу, образованному слизеринцами, она увидела замечательную картину.

Пенси Паркинсон, вопя и матерясь, размахивала руками, пытаясь добраться до Сольвейг. Та была удивительно спокойна; одной рукой она зажимала оба запястья Пенси, а другую утвердила на лбу разъяренной девицы, удерживая, таким образом, ее на приличном от себя расстоянии. Пенси несколько раз пыталась пнуть Сольвейг, но та делала пару шагов назад, и Пенси никак не удавалось достать ее.

Блэйз Забини крутилась рядом, явно в панике. Драко стоял напротив Сольвейг с раздраженным и злым лицом, пытаясь утихомирить девиц.

— Грейнджер! — облегченно воскликнул он, завидев Гермиону. — Сделай с ней что-нибудь!