Мозг фирмы - Стаффорд Бир

Все началось летом 1971 г. Рукопись первого издания этой книги, которая прочтена Вами до этой ее части, была сдана в печать. К этому же времени мною была завершена подготовка большей части другой книги Platform for Change (Платформа для перемен), свидетельствующей о моих попытках распространить в 1970-е гг. кибернетику как искусство управления на весь мир; тому же частично служит и настоящее добавление к книге. Когда пришло письмо из Чили, я был занят. Верно, что у меня были дела с Чили, поскольку в начале б0-х гг. моя консультативная фирма SIGMA ( Science in General Managment — наука в общем управлении) выполняла работы для чилийской металлургической промышленности и железнодорожного транспорта. Эти работы в какой-то мере меня касались, но я никогда не бывал в Чили, хотя группы моих работников наезжали туда в течение ряда лет, а я как директор-управляющий не считал, что у меня есть на это время. Тогда почему же меня пригласили в Чили письмом, датированным 13 июля 1971 г.?

Как большинство англичан, я знал, что доктор Сальвадор Альенде стал президентом Чили осенью 1970 г. Факт этот был примечательным, потому что он был первым президентом — марксистом, демократически избранным впервые во всем мире, а его новое правительство в то время находилось в центре международного внимания. Более того, это было правительство, избранное меньшинством, получившее 37% голосов избирателей, которому, следовательно, приходилось постоянно отбиваться от нападок конгресса и сената. Нимало не смущаясь, президент Альенде начал массовую национализацию банков и других важнейших компаний, действующих в Чили. Естественно, что программа национализации средств производства, распределения национального дохода и валютных операций была основой его политической программы. Это я знал, но я не знал средств, которыми достигалась эта всеобщая национализация экономики. Она осуществлялась государственными ведомствами и, в частности, при помощи учреждения, которое называлось CORFO ( Corporation de Fomento de la Produccion — корпорация организации производства).

Эта организация, как выяснилось, была учреждена в 30-е годы в качестве своего рода национального коммерческого банка для помощи промышленности. Правительство начало использовать эту корпорацию как механизм проведения .программы национализации, так что многие иностранные фирмы (получив в большинстве случаев компенсацию по договоренности) и банки (акции которых были выкуплены CORFO) еженедельно стали превращаться в подразделения CORFO. Роль этого учреждения таким образом стала сравнимой с той, которую позднее в Великобритании сыграло Национальное бюро предпринимателей. И письмо, которое я получил, исходило от CORFO за подписью ее генерального управляющего по технике Фернандо Флореса. В письме указывалось также, что он является одновременно президентом Чилийского технологического института, организационно сравнимого с Национальной физической лабораторией Великобритании, хотя, конечно, она намного меньше.

В письме говорилось о "полной реорганизации общественного сектора экономики", за которую его автор, как следовало из текста, несет полную ответственность. Он прочел мои книги и даже работал с группой исследователей корпорации SIGMA десять лет тому назад. Далее сообщалось, что он теперь находится в положении, "которое позволяет реализовать в общенациональном масштабе научный подход к управлению и организации, поскольку кибернетическое мышление становится необходимостью". Флорес высказал надежду, что это меня заинтересует. Так и случилось.

  В следующем месяце мы встретились в Лондоне. Фернандо Флорес изложил мне подробности, и я пришел в восторг от планов, осуществляемых правительством. Флорес преподавал кибернетику в Сантьяго, он был профессором и проректором университета в течение ряда лет. Но он был также одним из отцов-основателей партии MAPU (МАПУ). Эта, хотя и немногочисленная, партия была влиятельной частью Объединенной народной коалиции, которая привела к власти Альенде в качестве президента. Привлекательность поста корпорации CORFO побудила Флореса оставить университет. В Лондоне же он сообщил мне, что из числа своих близких друзей, помощников и бывших студентов создал рабочую группу в CORFO , наделенную государственными полномочиями, и хотел бы, чтобы я отправился в Чили и руководил в соответствии с пожеланиями членов группы ее, пока еще не очень четко очерченной, деятельностью. Я был весьма удовлетворен таким приглашением, но и несколько насторожен. Мы договорились, что я приеду в Чили в ноябре 1971 г., когда несколько прояснится перспектива происходящих там событий и того, что мы могли бы сделать.

По этой причине мне пришлось прерваться, оставить массу дел и потратить много времени на изучение проблем Чили, ее истории и ее текущего политического положения. Чем больше я во все это вникал, тем более понятным становилось то, что уже тогда называлось "чилийским процессом". В соответствии с договоренностью я прибыл в Сантьяго 4 ноября 1971 г., как раз когда на полную мощь разворачивались празднества по поводу первой годовщины избрания Альенде президентом. Фернандо Флорес встретил меня, и мы немедленно отправились заседать. В этот вечер я познакомился еще с пятью членами группы, которым вскоре предстояло сыграть важную роль в реализации этого проекта.

Мне всегда казалось, что организации, особенно правительственные, слишком надолго затягивают бюрократический процесс реализации самых простых намечаемых перемен. События всегда опережают их дела, которые решаются со значительным опозданием. В Чили было не так. Наша группа работала подряд восемь дней до изнеможения. За это время мне удалось встретиться с различными влиятельными деятелями страны, включая директоров важнейших национальных программ, и затем с министром экономики. К 12 ноября мы пришли к согласию относительно плана регулирования социально-экономических проблем Чили. Мысленно обращаясь к прошлому, удивляюсь, как много было сделано за столь короткое время. Но я был к этому готов, и мои коллеги знали, что таким будет мой принципиальный подход к проблеме, а кроме того, за это время все они прочли рукопись первого издания моей книги.

Отправной принцип, в котором я должен был убедить своих коллег, сводился к необходимости твердо стоять на том, что требуется совершенно новый подход, если мы хотим регулировать социально-экономические проблемы страны в реальном времени. Даже сильно развитые страны мира страдают из-за огромного запаздывания в получении экономических показателей и не менее страдают из-за потери времени на их обработку бюрократами на пути подготовки заключений. Я стоял на том, что в условиях современных коммуникационных и вычислительных возможностей все это совершенно не обязательно. В наиболее развитых странах мира экономические показатели получаются слишком поздно, вероятно, с опозданием в среднем на 9 месяцев, и только тогда удается составить общую картину. Это означает, что большинство экономических решений принимается не в фазе с экономической реальностью. Зная, что это так развитые страны тратят огромные деньги, пытаясь преодолеть ошибки, которые возникают по этой причине: проводят эконометрические исследования, чтобы получить предположительные данные, но не те которые реально возникнут в будущем, а только как текущие показатели.

Примечательно, что ответ получается неверным. Почему так происходит? В наши дни можно совершенно свободно получать данные прямо из источника в реальном времени и сразу же их обрабатывать. Но у нас нет механизма для такого их получения, нет у нас для этого и достаточно развитых математических программ, пригодных для обработки очень мощного потока информации, даже если бы подобный механизм был создан, нужно еще знать как использовать результат обработки. Однако все это по плечу современной технике.

Чилийская группа легко восприняла мою позицию. Еще больше ей льстила идея, что Чили будет принадлежать всемирное лидерство кибернетического регулирования экономики. Это полностью совпадало с их убеждением, что Чили должна показать всему миру "мирный путь к социализму", обязательно включающий крупные нововведения. Но при всем этом они были встревожены. Страна располагала лишь устаревшей электронно-вычислительной техникой — состояние внешней торговли не позволяло приобрести много компьютеров, телепроцессоров, видеоаппаратуры и тому подобных вещей хотя чилийские ученые отлично знали, как всем этим пользоваться Как же тогда на устаревшем оборудовании создавать системы, опережающие на 20 лет свое время? Ответ состоял в том, что мир богатых никогда не признавал кибернетику как инструмент управления и потому до смешного неверно к ней отнесся. (С тех пор, когда компьютер был еще опытным образцом, я доказывал этот факт постоянным потоком моих публикаций, с которыми большинство нашей группы было знакомо.) Я очертил план решения этой проблемы на имеющемся оборудовании. Этот план и был принят.