Лунный ад - Джон Кэмпбелл

— Он может добраться до нас и расплавить эти ворота, — обеспокоенно сказал один из шалуров.

— Пусть попробует. Я прикончу его, как только он покажется. Не буду менять направление луча. Я…

Пентон обхватил сильными руками двух гигантов с большими головами на длинных шеях, а Блейк кинулся на других. Шесть лануров, которые следовали за ними, также обрушились на своих врагов, и через несколько секунд шалуры со злостью смотрели на свои путы.

Пентон проверил захваченный пистолет. Покачал головой.

— Это один из наших. Нужен новый заряд. Энергии осталось не более чем на десять секунд. Все это будет потрачено на сталь, и у нас ничего не останется. Ну…

Он открыл ножом затвор пистолета и, скрутив пальцами два кусочка проволоки, вытащил маленький барабан. Затем он установил четыре крошечных винта. Оторвав часть медного провода, опутывавшего его краги для защиты от шлитов, он с помощью Блейка осторожно его вытянул. Медь была хорошей и, прежде чем порваться, растянулась в тончайший, как волос, проводок, который был закреплен в барабане пистолета. Пентон поставил его на место и со щелчком закрыл затвор.

— Теперь, если мне не изменяет память и я правильно рассчитал скорость процесса получения энергии из меди, мы получим ее в необходимых количествах. А если нет — отправимся на тот свет, — добавил он угрюмо.

Направив пистолет на ворота, Пентон нажал кнопку. Полыхнул короткий луч и, почти мгновенно разрезав решетку, проник во двор, распространяя удушливый дым. Пронзительные крики шлитов превратились в гневный визг. Пентон швырнул оружие на пол. Пистолет медленно раскалялся — жар распространялся от ствола к ручке. Все, кто был в коридоре, бросились прочь. Блейк и Пентон успели отбежать на двести футов, когда невероятной силы взрывная волна отбросила их еще на двадцать. Позади раздался грохот падающей стены, даже вой шлитов на мгновение утих.

Пентон осторожно поднялся.

— Неплохо, — сказал он рассудительно. — Не первый сорт, но и неплохо. Могло быть и хуже. Нам повезло, что город все еще стоит на месте.

Из разрушенных каменных блоков получилась отличная лестница. Два человека спустились во двор. Бластер, уже не представляющий опасности, лежал в пятнадцати футах от горы, которую образовали куски стены, окружавшей двор. Шалуры продолжали стрелять, и только их невероятно плохое зрение делало возможным продвижение к кораблю. Некоторые лучи и пули попадали в шлитов, некоторые вообще уходили в неизвестном направлении.

Но в десяти футах от ворот Пентон застонал и упал. Шлит моментально накрыл собой его руку, пока Блейк не отогнал его прочь прикосновением своего ботинка. Кряхтя, он взвалил Пентона на плечи.

— Они нас держат на прицеле. Брось меня, беги к кораблю, дурак… Они всадили мне пулю в ногу…

— Ух-хух, — выдавил Блейк, — ты шутишь, что ли? Держись. Даже в этом легком мире ты очень тяжелый…

Блейк посмотрел вниз с высоты пятисот футов. Затем повернул прожектор и направил его луч во двор. Установив ионную пушку, он нажал на кнопку. Блеснул яркий луч… зеленоватая шевелящаяся масса внизу стала коричневой и неподвижной. Луч погас. Блейк взял микрофон и сказал тихо, но звук его голоса был усилен громкоговорителями, встроенными в обшивку корабля:

— П'холкуун, если завтра на закате ты прилетишь на самолете, мы тебя встретим. Я могу уничтожить этот дворец, но большинство его обитателей — лануры. Мне нужно время, чтобы вытащить пулю из ноги Пентона. Увидимся завтра на закате.

СЛЕПОТА

Старый Малком Маккей умер, и можно с полной уверенностью сказать, что именно сейчас он наконец-то обрел покой. Ведь последние его годы радостными и легкими не назовешь. Жизнь ослепших тосклива и трудна, а Маккей шел к финишу в абсолютном мраке.

Всякому известно — ослеп он из-за того, что в течение трех лет смотрел на слишком яркое Солнце.

Всякому также известно и другое: Маккей был зол на весь белый свет. Последнего, правда, не мог понять никто — разве могут родиться подобные эмоции у человека, которого любят и уважают обитатели трех планет!

Некоторые объясняют злобу слепотой и возрастом — ему было восемьдесят семь, когда пришла смерть, — но они не правы. Злиться Маккея заставила слава, которую принесло ему собственное великое открытие. Причина: он вовсе не желал этого; в действительности он жаждал от человечества благодарности за другое, гораздо менее значительное изобретение.

Одним словом, чтобы лучше понять Великого Старика, нужно лучше знать его историю, в том числе и историю его слепоты, хотя об этом заикаются немногие. Ведь слепота поразила Маккея задолго до того, как лучи Солнца уничтожили его глаза…

Малком Маккей родился в тысяча девятьсот семьдесят четвертом, всего лишь через год после того, как Картрайту удалось наконец совершить самоубийство тем самым способом, к которому он всегда стремился, — на Луне, от удушья, когда у него иссяк воздух. Мал кому было три, когда в озере Эри утонул Гарнелл — он оказался первым человеком, вернувшимся на Землю живым. Конечно, он прожил недолго, но по крайней мере дышал, когда вернулся на родную планету. Маккею было одиннадцать, когда экспедиция Рэндолфа, проведя на Луне целый год, вернулась с образцами минералов и дневниками многочисленных исследований. В семнадцать Малком поступил в Массачусетский технологический институт и с отличием закончил его в девяносто пятом. Своей специальностью он выбрал атомную физику.

Маккей решил, что только энергия атома способна широко открыть перед человечеством межпланетные просторы. Он был убежден в этом, когда стал студентом МТИ[4]. Он продолжал верить в это, когда, закончив институт, остался там работать.

Тут как раз умер старый Дуглас А. Маккей, завещав сыну три четверти миллиона.

И Малком Маккей понял, что судьба протянула ему руку помощи. Деньги были именно тем, в чем он больше всего нуждался. Ведь научная идея без материальной подпитки сродни голому королю…

Старый Дуглас А. Маккей всегда заявлял, что деньги — высшая форма жизни, поскольку удовлетворяют трем ее главным признакам. Во-первых, они чувствительны к раздражителям. Во-вторых, способны расти. А в-третьих — и, с точки зрения старого шотландца, в самых важных, — они способны к воспроизводству. Так что веривший родителю Малком не мудрствуя лукаво поместил свои деньги в инкубатор (крупную кредитную компанию) и предоставил им возможность размножаться столь быстро, насколько это было возможно.

Для того чтобы когда-нибудь приступить к своим исследованиям, он снимал убогую комнатенку и большую часть времени ходил в поношенной одежде. Но главное — продолжал учиться.