Огненная буря в стакане - Марина Павельева

испуге отбежала к двери, ведущей в дом, открыла ее и спряталась за ней, оставив небольшую щелку, чтобы подсматривать за тем, что он делает. Мужчина усмехнулся про себя, радуясь, что выглядит в ее глазах настоящим мачо, не боявшимся ничего. Надел резиновые перчатки, которые всегда таскал в кармане рабочей одежды (пришел сегодня, даже не переодеваясь, как делал всегда, когда она его звала, в старых спортивных штанах и драной выцветшей футболке) и стал друг за другом открывать пузырьки, сливая жидкость через решето в таз.

– Вот сейчас и увидим, что там внутри, – сказал тихо, а потом, прибавив громкость, добавил. – Может и не сперли девчонки амулет, а он где-то здесь. По теории вероятности, стырить бутылку с ним… – задумался, пытаясь вспомнить познания высшей математики, но не вспомнил. И чтобы не показаться Клавдии дураком, озвучил самый простой ответ. – Вероятность одна из восьми. У нас семь, значит вероятность, что он здесь, больше.

Однако его надежды не оправдались. Стекшая жидкость ничего в решете не оставила кроме нестерпимого запаха, который неизбежно распространился по всей веранде. Мужчина увидел, как Клавдия, зажав нос, захлопнула дверь, и пошел искать пустую пятилитровую бутыль, в которых Емельяныч ставил медовуху. Нашел в шкафу и слил туда чудо-удобрение, стараясь не пролить ни капли. Потому что неизвестно, что случится с деревянным полом. Вдруг прорастет?

Закрутил на пузырьках крышки, аккуратно вынес во двор таз, бултыхнул его (не пропадать же добру) в бочку с водой, стоящую у дома, прополоскал там же воронку, через которую сливал, и оставил сушиться на солнце, которое пекло уже целую неделю. Посмотрел на небо, на котором не было ни одного облачка, вздохнул, что вечером снова придется поливать огород, и зашел в дом, оставив отрытой входную дверь, чтобы мерзкий запах быстрее выветрился.

– Выходи! – крикнул Клавдии. – Нет там ничего. Значит, вероятность оказалась против нас. Придется опять девчонок трясти.

– А может разбить их? – кивнула та на стоявшие на столе бутылочки, подходя к нему. – Я читала в детективах, что амулет может быть замурован в стекле.

– Возможно, – медленно проговорил мужчина, раздумывая. – А давай, чем черт не шутит. Только их вымыть надо, а то от вони задохнемся, – хотя на самом деле просто не хотел, чтобы она увидела настоящее действие удобрения. Снова пошел во двор, зовя с собой «принцессу», и хорошенько прополоскал емкости в другой бочке. Отдал очередной приказ. – Молоток принеси.

Когда Валерий разбил первую бутылочку на деревянном топчане, служившем опорой при колке дров, Клавдии стало неимоверно жалко раритеты. Ведь муж говорил, что их какой-то императорский завод сделал еще при царе. А значит, стоили они недешево. Но жажда найти амулет Велеса, который по ее мнению должен был освободить от приворота умершего мужа и даровать ей прежнюю молодость, по словам любовника, была сильнее. Поэтому останавливать его не стала. Но в осколках темно-зеленого стекла никакого амулета не оказалось.

Тогда она со злостью выхватила у мужчины молоток и стала колотить им по и так мелким осколкам. Случайно попала по одной из крышек, из которой пулей вылетела какая-то монетка. Валерий тут же схватил ее и стал рассматривать. Потом протянул ей:

– Советский полтинник, серебряный. Не сокровище, но чего-то стоит. Интересно, а в других тоже что-то есть?

Собрал раскиданные крышки и стал вытаскивать из них резиновые прокладки, под каждой из которых оказались различные серебряные монетки по 50 копеек. В двух был рубль, распиленный надвое и погнутый, потому что целиком не влезал. Видимо таким дедовским способом Емельяныч обеззараживал воду. Не понятно только зачем. Мужчина взял женщину за руку и всыпал добытые монетки ей в ладонь. Она с жадностью стала рассматривать полученное сокровище, пытаясь найти среди них амулет, но не нашла. На всех монетках стояло СССР и год выпуска 1934-й. Никакой морды медведя, а она прочитала, кто такой Велес, ни магических рун там не было и в помине.

– Что же делать? – в отчаянии она опустилась на ступеньки крыльца, положив монетки рядом. – Валера, я же седею!

– Зато теперь я знаю, где искать твой амулет, – тот подошел к ней и уселся рядом. – Заберу бутылек у толстухи, и скоро все закончится. Ты снова станешь молодой и цветущей как прежде, – погладил ее по руке, затем по каштановым волосам, спустился на спину, проведя ладонью по позвоночнику, и приблизился губами к ее губам, намереваясь поцеловать.

Но та, сначала расслабившись и поддаваясь его ласкам, вдруг резко оттолкнула его и сказала со злостью:

– Ты только обещаешь.

– Боже мой, голубушка моя. Я ведь и так все для тебя делаю, – на это раз он не стал грубить в ответ, потому что соскучился по ней и не мог оторвать взгляда от ее пухлых, как у девочки губ.

– Меня в полицию снова вызывали и спрашивали про твои магически знаки. А я даже врать не знаю что. На кой черт ты их нарисовал вокруг него на полу?! – раздраженно рявкнула Клавдия.

– Ну, чтобы в полиции думали, что это что-то ритуальное. И тоже взялись искать амулет, потому что он ключ к разгадке гибели Емельяныча. С их точки зрения я полагаю.

– Да, да, – усмехнулась она. – А они до сих пор ничего не поняли, что ты там нарисовал. А может, поняли, что это ничего не значит. Вот и пытали меня своими расспросами. Ты сам-то хоть знаешь, что писал?

– Да какая на фиг разница что. С сайта в интернете взял, по магии вроде. Ты-то чего злишься? Говори, ничего не знаю. Что, впрочем, и есть правда, – он улыбнулся той обаятельной улыбкой, которая всегда привлекала женщин. – А сама зачем наврала, что Емельяныч амулет на шее носил?

– По той же причине, – улыбнулась Клавдия и пояснила, – чтобы полиция его искала. Похоже, мы с тобой одну и ту же цель преследовали.

Внезапно потянулась к нему, провела указательным пальцем по руке, щекоча кожу. Затем ее ладошка скользнула под футболку, поглаживая голый торс, приблизила к мужчине свое лицо, заглядывая в глаза. Он обхватил ее голову обеими руками и жадно поцеловал совсем недавно недостижимые губы. С трудом оторвавшись, подхватил ее на руки и понес в дом, захлопывая дверь ногой…

***

– Ты почему не ешь? – спросил Аньку Саша-опер, откусывая уже от третьего пирожка.

Он купил их десяток в «Хлебнице» еще обалденно горячих. С мясом, луком и яйцами, с картошкой, считая, что съест пяток и наестся. А Анька дожует вторую половину. Но та задумчиво вертела в руке треугольник с мясом под названием «эчпочмак», как будто это была игрушка