На Северо-Западном фронте (Сборник) - неизвестен Автор

Скажу откровенно, такое распоряжение меня ошеломило. Положение создалось крайне тяжелое. Не было ни средств, ни времени для подготовки связи штаба фронта из нового района. Кое-какие средства удалось демонтировать на узлах связи в Рокишкисе и Паневежисе, но все это были полумеры. В пашем распоряжении оказывались такие средства, с помощью которых можно было обеспечить связь для штаба дивизии, а отнюдь не для штаба фронта.

С рассветом 26 июня штаб фронта огромной колонной, более сотни автомашин, выступил из леса восточнее Паневежиса на Крустпилс и далее на Даугавпилс. Вдруг в небе появился вражеский самолет-разведчик. Вскоре он привел шестерку бомбардировщиков. Одна, другая, третья ... посыпались фашистские бомбы на нашу колонну. Несколько машин было подбито. Некоторые машины охватило пламенем. Загрохотали зенитки. Движение колонн прекратилось. Люди побежали в сторону от дороги. Это был наглядный урок того, как нельзя перемещать крупные штабы во время войны. После этой бомбардировки я просил разрешения у начальника штаба ехать в Даугавпилс отдельно от колонны, мотивируя это необходимостью скорейшего прибытия в новый район, для руководства подготовкой связи. Разрешение было получено.

Невеселая это была дорога на Даугавпилс. В голове одна мысль: как обеспечить связь штабу фронта при крайней ограниченности средств и времени? Надежды на то, что мой заместитель полковник Сельков при возникших трудностях успел что-либо сделать, откровенно говоря, у меня было мало. Единственное, на что можно было рассчитывать, это на использование гражданских средств Даугавпилсской конторы связи. Как бы в дополнение к этим тревожным мыслям приходилось наблюдать по дороге следы работы вражеской авиации, воронки, разрушенные линии связи, а не доезжая 10 - 15 км. до Даугавпилса, мы оказались свидетелями налета фашистских бомбардировщиков на наш аэродром, который находился в непосредственной близости к дороге.

Может быть, в этой трагедии есть и наша вина - связистов, подумал тогда я, может быть, связь не обеспечила своевременную передачу сигналов оповещения о воздушной опасности. Получив во время информацию о воздушном противнике, наша авиация могла бы подняться в воздух, противодействовать противнику, а так она погибла бесславно на аэродроме.

В Даугавпилс я приехал на несколько часов раньше штаба, так как ехал по более короткому маршруту и с большей скоростью. В намеченном для расположения штаба районе ничего в отношении связи не было сделано. Полковнику Селькову с группой удалось лишь развезти и размотать провода для соединительной линии.

Действительно, вдоль дороги на земле было протянуто) несколько проводов, но ни одного столба для устройства линии не было не только установлено, но и вообще доставлено на трассу. При таком положении узел связи может быть готов не раньше чем через три-четыре дня, даже при достаточном количестве рабочей силы.

Единственным выходом, как я и предполагал, было использование в качестве узла связи штаба телеграф Даугавпилсской конторы связи. В этой конторе оказалась подготовленной телеграфная станция в подвальном этаже, ее и решили использовать для штаба. Наскоро были скроссированы каналы связи на коммутатор резервной станции. Затем появилась телеграфная связь с Генеральным штабом, добились установления связи с нашей оперативной группой в Паневежисе и с Ригой, вблизи которой в это время должен был находиться штаб 8-й армии. Во дворе телеграфа развернули полевую радиостанцию, прибывшую из Паневежиса вместе с группой связистов фронтового полка связи. С помощью этой радиостанции пытались установить связь со штабом 11-й армии, который должен находиться где-то восточнее Каунаса, и со штабом 27-й армии, находившимся в пути из Риги на Резекне.

К вечеру в Даугавпилс прибыл Военный совет и штаб фронта. Весь руководящий состав собрался у телеграфа. Все ждали сведений, информации о положении дела на фронте, а сведения поступали очень скудные. От оперативной группы из Паневежиса получили данные о том, что немецко-фашистские войска стремительно продвигаются к Западной Двине в направлении на Даугавпилс. Как бы в подтверждение этому сообщению противник начал обстреливать город, его передовые части вплотную подходили к левому берегу Западной Двины.

Командующий генерал-полковник Кузнецов дал команду: "По машинам!" Спешно погрузились в машины. Я хотел узнать, куда едет штаб. Командующий ответил: Следовать за мной. Я в пути дам указания. Предупреждаю группу связистов полка, - следовать по дороге на Резекне. Дежурному по связи даю указание передать в Рокишкис майору Звенигородскому и в Паневежис полковнику Семенихину со всеми средствами пробиваться через Крустпилс на Резекне. С собой беру одну автомобильную радиостанцию, строго-настрого приказываю начальнику станции и шоферам не отставать от моей машины.

Время не ждет. Противник обстреливает город. Наконец, машина командующего тронулась в путь, остальные - за ней. Непроглядная ночь. Фарами пользоваться запрещено. Идем с небольшой скоростью. Проехали километров 35 и остановились. Командующий решил разместить штаб фронта в лесу, в 3 - 4 км вправо и влево от шоссейной дороги и сам стал указывать какому управлению в какой части леса располагаться. Я доложил начальнику штаба, что нельзя здесь располагать штаб, так как совершенно нет никаких средств связи. Пробую убедить в том, что целесообразно расположить штаб в районе крупного узла гражданской связи - в Резекне, что для этого нужно проехать еще 50 - 60 км. Там будет хоть какая-нибудь возможность установить связь с войсками. К сожалению, мои соображения не были приняты во внимание. Штаб продолжает устраиваться в лесу.

Радиостанция не отстала от меня ни на шаг. Остальная группа связистов задержалась с демонтажем аппаратуры в Даугавпилсе и еще не подошла. Таким образом получилось, что все средства связи штаба Северо-Западного фронта в этот момент состояли из одной автомобильной радиостанции (11-АК). Вдруг я увидел в лесу линию проводной связи. Стали думать, как бы эту линию использовать. Среди имущества радиостанции оказался индукторный телефон. Включились в линию и установили, что линия связывает дом лесника с телефонной станцией Боровая, через которую можно связаться с узлом связи Резекне, а через него - с Москвой. В Резекне в конторе связи оказался наш военный представитель. Я дал ему указание срочно обеспечить для нас связь с Москвой. Через некоторое время сообщают, что Москва на проводе. Незамедлительно прошу соединить со станцией наркомата обороны и далее - с приемной начальника Генерального штаба. У телефона офицер для особых поручений. Я, обрадованный, бегу к командующему и докладываю, что установлена телефонная связь с Москвой, с кабинетом начальника Генерального штаба.