Вспышка. Книга вторая - Джудит Гулд

Голос Халида звучал мягко.

– Я хочу положить конец всем этим бредням о священной войне. Мне наплевать и на Стену Плача – эту еврейскую святыню, и на христианскую – Собор Святого Петра, но меня глубоко заботят и мой народ, и Мекка. Я не допущу ни неоправданной гибели тысяч безвинных людей, ни уничтожения нашей самой главной святыни. Во имя этого, а также ради сохранения Армии Освобождения Палестины Абдулла должен уйти. В противном случае, уничтожение нашей организации – лишь вопрос времени.

– А потом, после Абдуллы? – спокойно спросил Наджиб. – Что будет потом?

– Тогда я стану во главе Армии, – ответил Халид, удивленный вопросом Наджиба.

Наджиб не сводил с него глаз.

– И это что-то изменит?

– Изменит, и, надеюсь, к лучшему. Однако, если ты этому не веришь, то сможешь утешать себя мыслью о том, что из двух зол я – меньшее. – Он криво улыбнулся. – Ну что, договорились? Мы можем рассчитывать на тебя?

– Не так скоро. – Наджиб предостерегающе поднял палец. – Погоди-ка. Ты сказал, что Абдулла должен уйти. Что конкретно ты имел в виду? Добровольно Абдулла никогда не откажется от власти.

Халид кивнул.

– Его придется убить. Он не оставляет нам другого выбора.

– А как быть с теми, кто ему верен?

Халид промолчал.

– Тогда скажем по-другому. На скольких еще людей, не считая тебя самого и Хамида, ты можешь рассчитывать?

– Нас только трое, – негромко ответил Халид. Наджиб изумленно уставился на него.

– Ты сошел с ума? Абдулла пользуется поддержкой сотен людей. Даже тысяч.

– В данный момент он может рассчитывать на поддержку девяноста семи человек, которые находятся во дворце. Излишне говорить о том, что если мы и можем рассчитывать на успех, то именно здесь.

– А два ливийца? Они входят в это число?

– Нет. Но они тоже умрут.

– Вместе с немкой – всего сто человек. – Наджиб покачал головой. – Нас слишком мало, – подытожил он. – Ничего не получится.

Сбить с толку Халида ему не удалось.

– На нашей стороне элемент внезапности, – упрямо проговорил тот.

– Нас недостаточно! Мы ведь даже не сможем добраться до него, когда он спит. Вы же слышали, что он сказал. Один из ливийцев обязательно бодрствует, охраняя его.

Халид окинул Наджиба проницательным взглядом.

– А как же ты собирался вытащить отсюда еврейку?

Наджиб изумленно уставился на него.

– Что ты так смотришь на меня? Пока мы заодно, мы оба от этого выигрываем, и тогда каждый получит то, к чему стремится.

Прежде чем ответить, Наджиб все хорошенько взвесил. Интересно, как отреагирует Халид, когда все узнает.

– Ты согласен сражаться на стороне израильтян? – осведомился он.

Халид судорожно вздохнул и в изумлении уставился на него.

– Согласен? – повторил Наджиб.

Халид инстинктивно бросил взгляд на дверь. Голос его едва был слышен.

– А почему ты думаешь, что неверные захотят нам помочь?

– Возвращение Дэлии Боралеви и перспектива убрать Абдуллу говорят за это. Они не могут позволить ему развязать священную войну. Они рискуют потерять больше, чем кто-либо другой.

Халид молчал.

– Ну так как? – поторопил его Наджиб. Халид нахмурился.

– А кто будет знать об их участии? – наконец спросил он. И в тот момент, когда он выговорил эти слова, Наджиб понял, что тот почти попался.

– Только вы двое, – после секундной паузы ответил Наджиб, затем задумчиво сдвинул брови. – И еще я. Девушка. И израильтяне, разумеется. Не думаю, что вам стоит об этом беспокоиться. Им на руку представить смерть Абдуллы как следствие борьбы за власть внутри АОП. Иначе, если саудовцы докопаются до правды, они скорее всего предпримут попытку вторжения, чтобы спасти его. Израильтяне не допустят, чтобы это произошло. Это могло бы стать началом войны.

Наступило молчание, во время которого каждый из присутствующих обдумывал возможные последствия. Риск был огромен. Но не менее огромной была и награда. Все они знали, что в жизни всегда так: чем больше награда, тем сильнее риск, риск всегда пропорционален награде.

Наджиб перевел взгляд с одного на другого. Он почти физически ощущал, как крутятся шестеренки в их мозгах. Теперь, когда они заглотнули наживку, их не следовало торопить. Они сами должны принять решение.

– У меня есть один вопрос, – заговорил Халид. – Нам известно, что Абдулла должен быть убит. Возможно, придется убрать двух ливийцев и немку. Но мы же не можем перебить всех, кто находится во дворце. – Он помолчал, вглядываясь в глаза Наджиба. – Я хотел бы знать следующее: какие у меня гарантии того, что никто не припишет ни мне, ни Хамиду связь с израильтянами? Ты же понимаешь, что в противном случае нам не удастся и до утра дожить. Наджиб кивнул.

– Я уже думал об этом. Все очень просто. Никто не узнает о том, что они израильтяне, потому что на них не будет формы, а я позабочусь о том, чтобы оружие у них было русское и американское. Если они во время операции станут держать рты закрытыми и не оставят раненых, вы будете в безопасности.

Халид сделал глубокий вдох. Затем усмехнулся.

– Как ни странно, но в этом есть что-то поэтическое, ты так не считаешь? Только представьте, израильтяне помогают мне стать главой террористической организации!

Наджиб молчал.

Халид взглянул на Хамида, казалось, они безмолвно обменялись каким-то знаком.

Наджиб вопросительно посмотрел на Халида.

– Можешь рассчитывать на нас, – решительно проговорил Халид.

И тут Наджиб обрушил на них свой ультиматум.

– Сначала мне нужны три гарантии, – твердо сказал он. – Без них на меня можете не рассчитывать.

– И что это за гарантии? – раздраженно спросил Халид.

Наджиб начал загибать пальцы.

– Во-первых, после окончания операции я навсегда порываю с вашей организацией и в дальнейшем не желаю иметь ничего общего с АОП. Во-вторых, я хочу, чтобы и мне, и девушке до конца жизни была гарантирована безопасность. И в-третьих, то же самое касается и ее семьи. Никогда в будущем членов семьи Боралеви и Бен-Яковов не должно коснуться насилие со стороны вашей организации.

Он почувствовал, как напрягся Халид. Нелегко давать обещания, касающиеся далекого будущего.

– Таковы мои условия. Можете принять их или отклонить.

Бесшумно текли минуты. И снова Наджиб не стал торопить их с ответом. Он не нуждался в быстром «да», которое ничего не будет значить.

Наконец Халид кивнул головой.

– Я даю тебе такое обещание, – медленно проговорил он. – Но только в том, что касается АОП. Что же касается ООП и «Федайин», а также других группировок… – Он беспомощно пожал плечами. – Я не могу отвечать за них.

– Я и не жду, что ты будешь отвечать за действия других групп. Только за свою.

Халид улыбнулся.

– Тогда мы договорились.

– Отлично! – Наджиб кивнул. – А теперь, поскольку у нас осталось всего несколько часов, для того чтобы выработать нашу стратегию, пора приступать к делу. Утром я вылетаю в Эр-Рияд под предлогом того, что мне надо позаботиться о руке. Как говорят в вестернах, я вернусь вместе с кавалерией.

– Тогда не будем терять ни минуты. Когда ты планируешь вернуться?

Наджиб взглянул ему прямо в глаза.

– Через две ночи. Нечего с этим тянуть. Или наш план сработает, или…

Халид закончил вместо него:

– Или он не сработает.

Фамагуста была заурядным приморским городом Кипра с нескромными притязаниями на звание средиземноморского Майами-Бич. И, хотя вдоль всего побережья тянулись отели и современные жилые многоквартирные дома из стекла и бетона, городу не только не удалось достичь того высокого статуса, которого он так жаждал, но и не приходилось особенно рассчитывать на то, что это произойдет в ближайшем будущем. В целом он больше походил на один из испанских курортов на Коста-Брава, из тех, где дела слегка пошатнулись. И вот на исходе дня там происходит странное явление. Пляж в Фамагусте был обращен на восток, и, по мере того как солнце начинало скрываться за высокими зданиями, загорающим приходилось выбираться из огромных участков багряной тени, наползающих на пляж, и располагаться ровными рядами вдоль узких, освещенных солнцем промежутков между домами.

Гостиничный номер, стеклянная стена которого выходила на покрытый тенью пляж, был расположен на четырнадцатом этаже, и сидящему на диване в дальнем конце комнаты лицом к окну Наджибу видна была лишь огромная панорама голубого неба. Вдали серебристым пятном ярко сверкнул самолет, отражая солнечный луч.

Наджиб перевел взгляд с окна на Шмарию. Старик сидел в кресле прямо напротив него по другую сторону журнального столика; вращающееся кресло, в котором сидел Дэни, было расположено наискосок от них обоих.

Все трое молчали. Вот уже вторую минуту они сидели, храня столь напряженное молчание, что можно было бы услышать, как пролетит муха.

Наджиб медленно перевел взгляд на Дэни, который был так же бледен и расстроен, как и Шмария, в их глазах он видел недоверие. Наджиб почти физически ощущал происходящую в них внутреннюю борьбу, догадываясь, что они пытаются отыскать хоть какие-то несоответствия в его рассказе.