Ликвидатор - Александр Афанасьев (Маркьянов)

Исполнители Монолита никогда не задавали вопросов. Приговоры приходили им по сети, заверенные электронной подписью – они не знали, кому та принадлежит. Никто никогда не задавал им вопросов. Они знали еще телефон – если у кого-то возникали проблемы с правоохранительными органами, достаточно было позвонить по нему – и все проблемы снимались.

Они были опричниками. Самыми настоящими. Собачья голова и метла. Преданность и готовность выметать всяческую нечисть. И никогда не сомневались в правильности того, что делали. К сожалению… наличие таких инструментов… острых – создает… некоторые соблазны. Очень сильные соблазны. И когда такие инструменты находятся в руках не совсем честных людей… происходит беда…

В Удмуртии они никогда не работали, Удмуртия была почти что чистой в смысле террористической угрозы. Несмотря на наличие критически важных объектов – обстановка была спокойной, подполья в республике не было вовсе. Но все когда-то происходит впервые, и когда им сообщили о том, что на территории Удмуртии вскрыта ваххабитская ячейка – они не раздумывая выдвинулись туда. У них были документы на другое имя, несколько кустарно бронированных машин и оружие из числа изъятого на Кавказе и у преступников. По акту оно должно было быть уничтожено – но оно не было уничтожено, и если кто начнет выяснять, что произошло, исследуя выпущенные пули, – то придет к выводу, что имела место разборка ваххабитских банд.

Еще – у них было взрывное устройство. Самое обыкновенное, из числа изъятых – но одно из лучших. Что-то вроде пояса шахида – но немного мощнее, в качестве механизма инициации не один, а два сотовых телефона, причем перепрошитых так, чтобы не вызвать преждевременного взрыва. Взрыв в Москве многому научил террористов, они уже точно знали, что спецслужбы используют спецаппаратуру, особенно на Северном Кавказе, посылающую короткие, незаметные для абонента, не приводящие к звонку, но тем не менее способные вызвать преждевременный взрыв импульсы. Причем, если в обычные дни такие импульсы рассылаются на телефоны из списка подозрительных, то при обострении обстановки – на все без исключения. Взрывное устройство было нужно им для того, чтобы казнить террористов. Дело обычное: всех – и живых, связанных, и раненых, и мертвых – сваливают в одну кучу, в квартире или в машине [81] 81

Взрыв 31 декабря 2010 года, когда в Москве в гостиничном номере от подрыва пояса шахида погибла одна из смертниц, другой – это была Мария Хорошева – пришлось бежать из города. По восстановленной линии событий – взрыв произошел из-за того, что на подключенный к поясу телефон пришло рекламное сообщение «С Новым годом», взрывы двух смертниц должны были состояться на Красной площади во время массовых гуляний. Мария Хорошева потом подорвалась на Кавказе, рядом со зданием РОВД.

[Закрыть] , кладут рядом взрывное устройство, с безопасного расстояния присылают эсэмэской «привет». Когда надо убрать одного человека – чаще всего делают укол наркотика, сажают в машину, под сиденье – надколотый бокал с гранатой. Результат в новостях один и тот же – самоподрыв при транспортировке взрывного устройства. Такое было правосудие в России двадцать первого века – но кому жаль выродков, готовящихся подорвать этот же пояс шахида в автобусе… в больнице… в школе… тут я ничего не могу сказать. Стандарт жестокости был задан самими боевиками – и в театральном центре на Дубровке, и в школе номер один города Беслана… и те, кто делал все это, лишь следовали ему.

Они знали, что, противостоя таким образом злу, и сами становятся злом. Однако… после первой же командировки на Кавказ, после первых потерь в отряде как-то перестаешь задумываться об этом. Бытие определяет сознание.

Их было восемь человек, считая снайпера. На границе республики их встретил «наводчик», действующий оперативный сотрудник ФСБ, также входящий в Монолит, – такие были во всех регионах страны как часть оперативной сети. Он, не говоря лишнего, дал им информацию о местоположении ячейки, приличную карту, сопроводил до места – и немедленно уехал. Оставаться он здесь не собирался, он хорошо знал главное правило системы, унаследованное от оперативных подразделений бывшего КГБ. Меньше знаешь – дольше живешь! В его задачу входило блокирование на какое-то время действий полиции и ФСБ в случае сообщения о перестрелке. Не факт, что понадобится – место пустынное. Но ничего нельзя оставлять на волю случая.

Прибыв на место, бойцы разделились. Штурмовая группы – две пары, трое – обеспечивающая и резерв. Снайпер поднялся на единственную точку на местности, с которой можно было эффективно контролировать ситуацию, – водонапорную вышку. Штатное оружие на такое дело нести было нельзя – он располагал длинным охотничьим карабином Мосина с оптическим прицелом и самодельным глушителем. Для таких дальностей – максимум пятьсот метров – вполне надежное оружие, не оставляющее к тому же «подписи». Тоже «изъятыш».

Остальные – начали продвигаться к дому. Осторожно, настолько осторожно, как только это можно сделать в почти безлюдном коттеджном поселке по центральной улице. Снайпер шарил прицелом по окнам дома, на который указали как на цель. Опознать его было довольно просто – островерхая крыша, покрытая кровельным профнастилом кирпичного цвета.

Поглощенный целью, он совершил главную ошибку снайпера – концентрация на цели создала своего рода туннельное зрение, отсутствие напарника не позволяло эффективно контролировать обстановку. Он видел лишь открытую форточку на кухне дома, где находилась цель, но не видел, как в другом доме что-то едва заметное мелькнуло в высоком мансардном окне. Он вдруг услышал звук… похожий на удар молотком по металлу. Сознание зафиксировало его как опасность, но прежде чем он осознал это как удар пули, где-то внизу, по металлу, как следующая пуля ударила его в районе плеча, и он выпустил винтовку. Он понял, что ранен, и ранен тяжело, но ничего предпринять не успел, потому что третья пуля попала в голову, а четвертая – в уже мертвое тело…

Автомат Калашникова – отнюдь не такое неточное оружие, как о нем говорят, отнюдь не «пожарный шланг», из которого можно стрелять по целям в расчете лишь на количество выпущенных пуль. Просто это другое оружие, сильно отличающееся от штатной американской «М4». И им надо уметь пользоваться, как и любым другим. За время GWOT американцы изучили это оружие как никакое другое и научились им пользоваться гораздо эффективнее, чем раньше. Сама Натали прошла курс обучения у самого Криса Косты и знала, что такое «калашников», поэтому и выбрала его. Автомат был явно в хорошем состоянии и в богатой комплектации – а то, что автоматического огня не было, ей не мешало. Наиболее эффективный огонь из «АК» – именно одиночный, в высоком темпе. Утяжеленный ствол тоже добавит точности.

Они расположились на верхнем этаже – русский с одной стороны, она с другой – и с той и с другой стороны были окна. Ефимофф остался внизу, со своей винтовкой и с дробовиком, который в данной ситуации был эффективнее винтовки. Его единственной задачей было – не допустить, чтобы те, кто пришел за ними, ворвались на первый этаж и заняли его.

Русский, занимая позицию с «СВД», протянул толстую веревку от одной стены мансарды до другой. Натали, видя это, усмехнулась… прием, которому их учили при охоте с вертолета… парень явно знал, что делает. Сама она соорудила себе позицию из кресла, приняв низкую устойчивую стойку и взяв автомат «вертикальным», дающим больше стабильности хватом. Про себя она решила, что сможет дать два «дабл-тапа», прежде чем эти русские… или кто явился по их души, начнут соображать, что к чему.

Про себя она прокручивала последние инструкции русского. Они были разумны, и их следовало выполнять.

– Эй, парень… – сказала она, не отвлекаясь от прицела, – тебе не кажется, что все, что вы творите здесь, это полный п…ц?

– Кажется. Но вы творили не меньший последние годы, верно?

– Да… но мы творили это по всему миру. А вы – в своей собственной стране.

– Наша страна для нас – это и есть наш маленький мир. А теперь заткнись и смотри за меткой…

– Вас поняла…

Командиру группы не нравилось то, что происходит. Он не мог понять, что именно – но не нравилось. Обычно они работали в паре со своими оперативниками, которые давали информацию… им тоже было не по душе тратить деньги на суд, а потом на пожизненное содержание имаратовских мразей… да и устрашающий эффект исчезновений людей нельзя было сбрасывать со счетов. Тут же была чужая республика, непроверенная информация… этот парень, который их встречал, он и сам ничего не знал. Заказ поступил из Москвы, как положено… вот только местный коллега сказал, что он ничего в Москву не посылал. Возникает вопрос – а откуда тогда оперативная информация?! По опыту Кавказа – самой полной и достоверной оперативной информацией владели те, кто работал «на земле», дальше – по мере возвышения по командной вертикали количество информации увеличивалось, а качество – в той же пропорции ухудшалось: в РОШ [82] 82