Воскресенье - пришел лесник и... - Владимир Талалаев

— Вы как хотите, а я его на себе не понесу, — спустя два часа пожал плечами Шут. — Впрочем, мы можем остаться тут еще на ночь, и если присмотреть за ними, когда проспятся — то есть шанс, что завтра мы таки выйдем отсюда!

На том и порешили...

Поздно вечером Шут снова достал найденное Кольцо и положил перед собою, словно собравшись медитировать на него. Но вместо этого спросил:

— Одно не ясно: как же Саруман смог так изменить первоначальное Кольцо Радуг? Что-то тут не то, кажется, мы еще не все в нем приметили...

— Перековал! Или орки ему перековали! — пожал плечами Ловчий.

— Перековали, говоришь... — Шут снова взял кольцо в руку и посмотрел сквозь него на пламя свечи. Рука его, искривленная давним переломом, держала кольцо неестественно, как-то странно выгнувшись. — А вы уверены, что его вообще ковали?

— Нет, вырезали из цельного куска митрила! — попытался схохмить Ловчий, но вдруг осекся и пристальнее, чем прежде, вгляделся в мерцающую поверхность. — О, черт! Да оно же!.. Нет, Ахэлен, посмотри лучше сам!

Маг пригнулся и взглянул на кольцо точно так же, как смотрели до этого Шут и Ловчий. И вздрогнул: в руке Шута пульсировало что-то живое, светящееся, лишь притворяющееся кольцом! Не веря своим глазам, маг протянул руку и взялся за тоненький ободок. И тут же наваждение исчезло, а в руке было простое кольцо.

— Мне показалось, что это не кольцо, а крохотная змейка! — прошептал Ловчий.

— И мне, — повторил маг.

— Радужная змейка, — уточнил Шут. — Двадцать два цвета, полная палитра, и еще что-то... странное... и опасное... кажется. Мне показалось даже, что это какой-то Ключ! Но — откуда? И куда его необходимо поместить, чтобы...

— Оррр-дррруин! — прорычало совсем рядом.

Ахэлен и Ловчий рывком обернулись: голос показался знакомым.

На пороге зала стояли двое четвероногих: местами протрезвевший Свохн в волчьем обличии и пепельно-серый колли. А поскольку Свохн в этом состоянии не смог бы назвать даже собственного имени — было ясно, кто дал совет.

— Он... разговаривает? — удивился Ловчий. — Или он того... заколдованный?

— Не-а, он только рычит, но весьма красноречиво, — ответил Шут. — И совет его крайне забавен — чуть что не так — сразу в Ородруин — и нету проблемы! Умный песик, не глупей Олорина советы дает! Тот то же самое со Всевластным делать советовал...

— Насколько я помню, из Майяр только Хуана превратили в собаку, за излишнюю болтливость... — заметил Ахэлен. — Или не только, а?

— Откуда мне знать? — пожал плечами Шут. — Я в Валиноре не бывал...

— Кстати, как незаметно подошла наша парочка четвероногих, я и не почувствовал, — Ловчий только сейчас осознал сей факт.

— Значит, Симу не хотелось, чтобы его почувствовали, — равнодушно заметил Шут. Таким голосом на Земле утверждают, что Волга впадает в Каспийское Море.

— Так это он РРР-глякал в кустах? — пробормотал непослушным языком Свохн.

— Он. Наверное — просто познакомиться хотел... А вы сразу за оружие...

Пес тем временем подошел к лежащему в углу оружию путников и задрал заднюю лапу. Ахэлен рванулся было к клинкам, но пес ничего делать не стал, а опустил лапу и отошел в сторону. Он словно говорил, что он думает о том оружии, что способно направиться на мирного песика и обидеть его... Ахэлен невольно засмеялся:

— Да, этот пес умеет отвечать, ему для этого и говорить не надобно!..

И в этот момент пепельная шерсть колли почти мгновенно порозовела: это встало за окном солнце. Начинался новый день...

Откуда всплывают эти воспоминания? Зачем поднимаются они из хлама пустяков памяти? Это — последние искры перед наступающим Уходом или первые ростки новой жизни? А может — оживающие страницы прочитанной в детстве книги?..

Глава 5

Загорский просто глазам не поверил: стоило лишь ему заикнуться, что ему понадобится небольшая мастерская для изысков в области вооружений, как ему было предоставлено новейшее оборудование, и все двадцатеро с охотой взялись ему помогать! Что это? Так заинтересовали мысли землянина о вооружении? Или так приятна показалась цель Загорского — сразиться с Драконом-Фельдмаршалом и победить? А может, они поняли, что после победы Яромир сможет наконец-то вернуться домой и они получат возможность хоть походить у себя дома налегке?

Гадать можно было долго, но разве от причины менялось следствие? А следствием были новейшие варлонские технологии... Хотя и не всегда уместные при создании магического оружия...

Прежде всего надо было сделать что-то, способное укрепить и сделать неуязвимым своего владельца. Или хотя бы менее уязвимым...

Почти полумесячные эксперименты наконец-то увенчались успехом. Серебристый диск, вступая во взаимодействие с нанароботами в организме, повышал скорость, реакцию... Возрастала сила...

— Нехорошо, когда диск гладкий, — заметил Янкеш и украсил поверхность странной эмблемой — волком и вороном.

— Что это? — удивился Загорский, — Покровительство Одина, что ли? Или новая эмблема ведьмака-драконоборца?

— Знак Стража Дороги...

— Хм, так Страж есть не только у Ворот... то есть Врат.

— Стражей много... Но Дорожники — их многие знают... Была такая песня:

Что нам делать, как нам петь, как не ради пустой руки,

А если нам не петь — так сгореть в пустоте,

А петь и не допеть — то за мной придут орлики

Спелыми глазами да по мутной воде.

Только пусть они идут — я и сам птица черная.

Смотри, мне некуда бежать: еще метр — и льды!

Так я прикрою вас, а вы — меня, Волки да Вороны,

Чтобы кто-нибудь из нас дошел до теплой звезды.

Так и что теперь с того, что тьма под куполом,

Что теперь с того, что ни хрена не видать,

И что нищему с того, что все свечи куплены?

Ведь если нет огня — мы знаем, где его взять.

Может, правда, что нет путей, кроме торного,

И нет рук для чудес, кроме тех, что чисты,

А все равно нас грели только Волки да Вороны

На всем пути до теплой звезды,

И благословили нас до Чистой Звезды...

— Хорошая песня... Это что — их гимн?

— Нет, это когда-то спел на Земле один из Мастеров Ночи. Кажется — он хорошо знал, о чем поет...

— Талант... Небось, так ни разу никем и не оцененный...

— Было время, когда менестрелей ценили... — уклончиво заметил варлон. — И имя Бориса Гребенщикова тогда знали почти все...

Загорский смолчал, чтобы не показать свое невежество в музыке многовековой давности. В конце-концов, он не путал Баха с Бетховеным, Цоя с Тальковым, а Терновского с Эррандалом... а это уже кое-что... В конце-концов, хорошая у варлонов привычка — вовремя глубокомысленно молчать...