Возвращение повесы - Джо Беверли

Бланш промолчала, и Хэл, чуть покраснев, проговорил:

– Прошу прощения, но мы бы хотели уединиться. – Он положил руку на плечо Бланш, и она тоже покраснела.

– Да, конечно, – кивнул Саймон. – Я хотел бы задержаться в Лондоне, чтобы отметить это событие, но меня ждут дома.

– А насчет Дакра не беспокойся…

Тут снова раздался стук в дверь. Саймон тотчас же открыл, впустив визитера. В комнату вошел представительный седоволосый мужчина.

– Рад вас видеть, мистер Саймон, – сказал он. – Хорошо, что вы наконец-то вернулись.

– Как видите, Гриллинг, вернулся. Проходите же.

Оказалось, что мистер Гриллинг был лондонским нотариусом Сент-Брайдов. Когда его представляли Бланш, он едва заметно нахмурился; узнав же, что Бланш – невеста майора Боумонта, нотариус взглянул на жениха с удивлением, но тут же перешел к делу:

– С сожалением сообщаю вам, сэр, что сегодня я получил известие: состояние лорда Остри резко ухудшилось. Откровенно говоря, он при смерти.

– И никакой надежды? – спросил Саймон.

– Все в руках Божьих, но… Думаю, никакой.

Саймон со вздохом кивнул. Нотариус же, сообщив последние новости, откланялся. Хэл и Бланш ушли следом за ним, и молодые супруги остались наедине.

– Дорогая, ты выдержишь, если мы сегодня же поедем дальше? – спросил Саймон. – Тогда уже завтра будем в Брайдсуэлле.

– Выдержу, – ответила Дженси, хотя ей ужасно хотелось спать.

Переложив все свои заботы на Хэла, они при свете луны помчались на север. Измученные, остановились в Уэре, тут же повалились спать, а с первыми лучами солнца отправились на север. Потом повернули на восток, к Лауту, и дальше – к морю.

Когда они по извилистым улочкам проезжали Монктон-Сент-Брайдс, было уже совсем темно, и Дженси видела только тени и освещенные окна. Она догадалась, что они приехали в Брайдсуэлл, только после того, как экипаж замедлил ход и свернул под арку.

Не успела карета остановиться, как Саймон соскочил на землю, подал жене руку, и при свете каретных фонарей она увидела, что он улыбается. Какие бы печальные новости его ни ждали, он приехал домой.

Тут парадная дверь распахнулась, и на ступеньки высыпали люди. Какая-то молодая женщина закричала: «Саймон!» – и кинулась ему на шею. Дженси догадалась, что это Мара – у нее были черные волосы с проблесками рыжины.

После этого его обняла мать, а потом в таких же жарких объятиях оказалась и Дженси.

– Какая красивая! – Мать просияла. – Рады вас видеть, хотя у нас сейчас… ужасное время. – Она повела их в дом. На ходу спросила: – Саймон, ты уже знаешь?

– Да.

Для дальнейшего не было времени: огромный старинный холл мгновенно заполнился людьми – они выходили из комнат, коридоров, с лестницы. Действительно – муравейник. Здесь были люди самого разного возраста, все их обнимали, жали руки, знакомились…

Отец Саймона сначала отдавал распоряжения слугам – те занялись багажом, – но потом он пришел, пожал руку своему старшему сыну и заключил его в объятия. Это был высокий, плотный мужчина, очень похожий на Саймона, за исключением цвета волос, и Дженси даже подумала, что, наверное, именно так будет выглядеть муж через несколько десятков лет.

Мать Саймона была стройная и моложавая, с прекрасной кожей и густыми каштановыми волосами. Она засыпала Дженси вопросами – расспрашивала о путешествии, – и та в какой-то момент почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Темнота вокруг нее сгущалась, дышать становилось все труднее – и вдруг она поняла, что Саймон несет ее на руках.

– Ой, прости, я могу идти сама…

– Не будь гусыней. Это я должен извиняться. Потащил тебя в дорогу в такой спешке. Ну вот, мы пришли.

Кто-то со свечой открыл дверь, а потом Дженси оказалась на мягкой кровати. Свечу держала мать. Посмотрев на сына, она сказала:

– Глупый мальчишка. Ничего не соображаешь. Убирайся отсюда, позволь мне самой позаботиться о моей новой дочке.

Дженси хотелось закричать, чтобы Саймон остался, но он с жалобной улыбкой кивнул, подчиняясь матери.

– Знаю-знаю, – сказала миссис Сент-Брайд, прикоснувшись к плечу Дженси. – Мы всех приводим в ужас, особенно тех, кто к нам не привык. Но не беспокойтесь, все будет хорошо. Не хотите ли сразу устроиться в постели? Вам подадут ужин, а утром, когда отдохнете, мы с вами уже познакомимся как следует.

Постучав, вошли две улыбчивые горничные, они принесли грелки для постели; еще одна несла саквояж.

Дженси поднялась на ноги, чтобы постель можно было согреть, и достала из саквояжа кое-что из одежды. Когда горничные ушли, свекровь помогла ей раздеться, и Дженси сразу же легла в постель. Она заснула в тот момент, когда голова ее коснулась подушки.

Саймон с восторгом выслушал выговор матери, поцеловал ее и обменялся с отцом улыбками. Какое счастье, что он наконец-то оказался дома! И как только он выдержал столь долгую разлуку? Саймон чувствовал: когда он в Брайдсуэлле, с ним ничего плохого не случится.

– Конечно же, ты сегодня еще не ел, – заявила мать с таким видом, как будто обвиняла его в тяжких грехах. – Сейчас все устрою, – сказала она и пошла на кухню.

Наконец все разошлись, ушли даже неугомонные дети, которые так выросли, что Саймон их с трудом узнавал. Отец затащил сына к себе в кабинет, и тот рассказал обо всем, что с ним происходило в последнее время. О том, кто его жена на самом деле, он, разумеется, умолчал. Не рассказал и о пропаже картины.

Внимательно выслушав, отец принялся раскуривать свою глиняную трубку. Потом сказал:

– Полагаю, сейчас не надо говорить ей о дуэли.

– Маме? Не скажу, если ты так хочешь.

– Нет-нет, ты не понял. Если ты совсем ничего не скажешь, нам с тобой не поздоровится, когда она обо всем узнает. – Он внимательно посмотрел на сына. – Ты уже полностью здоров, мой мальчик?

– Да, полностью. Благодаря Джейн.

– Красивое имя. Возможно, она беременна. Я имею в виду ее обморок.

– Конечно, возможно. Но даже если так, то срок очень небольшой.

Саймон почему-то смутился – как будто родителям не следовало знать о том, что он спал с женщиной. Ах, как замечательно дома!

Почувствовав, что засыпает, сидя в кресле, Саймон извинился и ушел к себе. Ложиться в свою старую кровать, рядом с женой?.. Это было очень странно, но прекрасно, ведь жена – его милая Дженси. Он лег, прижался к ней покрепче и мгновенно заснул. Проснулся же рано, на рассвете. В спальне было очень холодно, но к этому он привык с детства. Наверное, следовало побыстрее растопить камин – для Дженси. Но она ведь тоже не тепличное растение…

Она лежала к нему спиной, и он осторожно поцеловал ее шею, поцеловал так, чтобы не разбудить.

Однако она тут же повернулась к нему и с улыбкой сказала: