Пушкин и 113 женщин поэта. Все любовные связи великого повесы - Литагент «АСТ»

23. В день приезда государя открыли поставленную на Арке Главного Штаба колесницу, запряженную 6 лошадьми, гений славы — в одной руке с венком, а другой, опирающийся на жезл, на конце коего виден русский двуглавый орел, стоит в ней. — Все вылито из чугуна на казенных заводах и обшито вызолоченной медью. Площадь и Главный Штаб много выиграли от сего украшения. Обедал я у Ольги Павлищевой, а вечер провел с бароном. Анна Петровна сказала мне, что вчера поутру у нее было сильное беспокойство: ей казалося чувствовать последствия нашей дружбы. Мне это было неприятно и вместе радостно: неприятно ради нее, потому что тем бы она опять приведена была в затруднительное положение, а мне это было радостно, как удостоверение в моих способностях физических. — Но, кажется, она обманулась.

24. В Департаменте я узнал, что сегодня в 2 часа утра скончалась императрица Марья Федоровна; родилась она 14 окт. 1759, следственно, жила 69 лет и 10 дней. Болезнь ее не была продолжительной: 22, день Каз. Богородицы, она еще вставала, и водили ее в церковь, 23 после полудня ей стало хуже, в 10 часов вечера приобщили и помазали ее миром, а в 2 утра она скончалась, как говорят, лихорадкою, которая ее все клонила ко сну. — Много несчастных потеряли в ней свою покровительницу, а воспитательные заведения свою основательницу и попечительницу. Россия ей должна всегда остаться благодарною за тысячи матерей, которые образовались ее попечениями; в последние минуты она еще заботилась о вдовах, оставшихся после убитых офицеров, и она уже была в лучшем мире, когда последние ею пожалованные деньги — 15 т. для раненых, не были еще отправлены на почте. Она не напрасно была поставлена судьбою так высоко! — После обеда, когда началось смеркаться, во время, называемое между собакою и волком, я сидел у Анны Петровны подле Софьи; целуя ее руку, благодарил за наслаждение, которым она меня дарит, награждает за мое доброе поведение; она уверяла, что этому она не причиною, и что я не заслуживаю награды, ибо я не таков, каковым должен быть; потом смеялась надо мною, что я верно сделал целью завоевание дочери моего хозяина, она говорила: «Que je suis seduisant», в чем я никак не соглашался; она вообще, кажется, была в волнении. — Потом был я у моего хозяина ради дочери, за ней волочился какой-то Хвостов с круглой, как месяц, рожею и пустой, как тыква, головою, — его семейство прежде жило в Дерпте.

25. Из Департамента заходил я в ломбард по делу тетки Надежды Гавриловны. Ей вот уже более 2 месяцев не высылают из Пскова свидетельство. Обедал я у барона по приглашению Софьи. — Я все не доволен обращением ее со мною: или это оттого, что я взвешиваю каждое слово на весы подозрения? — Вечером я ждал Wessels и Bayer, но последний не пришел ко мне, что весьма досадно.

26. Обедал я у Пушкина, потом был у Княжевича, а вечером зашел к Анне Петровне. Она, бедная, страдает болью в груди и прогнала меня от себя. — У нее же на минуту была и Софья. — По-всегдашнему она была любезна со мной, говорила, что я их забываю, и что барон спрашивал за обедом, отчего меня нет. Я не хотел бы принять это за насмешку, но опасаюсь, не точно ли оное было что-нибудь на то похожее. — Вот другая неделя, как я все сочиняю и не могу сочинить письма к Адеркасу, — это досадно. Желудочная боль моя проходит; ежели я долее поживу здесь, то буду страдать от геморроидов.

27. Сегодня я получил письмо от сестры; она пишет что Лиза с Сашенькою неразлучны, и что та рассказала про обещанный портрет. Бедная Лизавета каждый день узнает что-нибудь новое про меня, ей мучительное, — надо писать. Вечером был у Лихардова и имел глупость заспорить и разгорячиться с Анной Ивановной о несносном письме Максимовича. Меня и теперь это сердит: не прощу никогда себе такой нерассудительности, — завтра же пойду к ней и буду, сколько умею с ней любезничать. — Я играл там в скучную мушку и проиграл 2 р. 50. Потом заходил к Анне Петровне и барону.

28. Поутру ходил я гулять по Невскому проспекту, не успев окончить к сестре письма по причине прихода ко мне малоросса Литвинова; его процессы все еще идут весьма дурно, потому что он не дает столько денег, сколько нужно давать обер-секретарям; я дал ему еще 20 руб. — К Бегичевым я опоздал обедать и должен был зайти в трактир; возвращаясь оттуда, я нашел письмо от матери и сестры; она соглашается на мое желание вступить в военную службу, вследствие чего я буду приготовляться к походу, займусь учением кавалерийской службы и турецким языком. За согласие матери я не могу ей довольно быть благодарным: только желаю, мне бы хотелось ей доказать, сколько я чувствую ее любовь ко мне, сколько сие ценю и как бы сердечно хотел ей за все воздать. Провидение, бог, или собственное сознание добра, которое она делает, да наградят ее — я не в силах. Я хочу быть счастливым для того, чтобы, если это возможно, сделать ее такою!!!

Окончив письмо к сестре, я (к великой моей досаде) с 7 до 10 часов вечера проспал, а потом пошел к барону; там был Илличевский и князь Эристов; последний очень приятен в обществе: он имеет дар передразнивать и голосом, и движениями, он равно хорошо представляет первых актеров здешних театров и ворон, скачущих около кучи выкинутого сора.

29–30. Писал я к сестре и матери, обедал у барона. Я купил турецкий разговорник, 1 часть; со второй частью обещает помочь Сеньковской, и краткую грамматику; по-моему, гораздо лучше было бы напечатать прежде грамматику, а потом уже разговоры, — тогда и последние были бы понятнее.

30. Вечером у Дельвига видел я Плетнева: он учит русскому языку наследника и великих княгинь, про воспитание коих рассказывал он некоторые подробности. Барон читал свое «Видение», писанное рассказом русских песен; последняя его «Пастушеская Идиллия» тоже очень хороша.

31. Павлищев говорил, что будто носятся слухи о мире с Турками, и о конгрессе, на сей случай предполагаемым быть: это было бы мне некстати, мои воинственные планы расстроились бы тогда. Теперь все служащие ездят к телу покойной императрицы.

1 ноября. Все это время я опять ничего порядочного не делаю; надо заняться теперь военными науками, купить учебные кавалерийские книги и пр. Ван-дер-Вельде я не успею перевести, так я и оставлю начатое; постараюсь написать что-нибудь о моей студенческой жизни. Вечером я был у Павлищева, где много было музыкантов, между прочим, Глинка, который, говорят, лучше сочиняет, чем играет, хотя он в последнем и весьма искусен. — Мне музыка напоминала то Ребентиша с деревенскою моей жизнью, то удалые наши студенческие квартеты, особливо под конец, когда каждый играл свое; не доставало только пунша, чтобы довершить обман (illusion).