Очерки истории цивилизации - Герберт Уэллс

Александр начал с того, что соорудил насыпь от материка к острову. Эта дамба сохранилась и до наших дней. Когда насыпь подошла вплотную к стенам Тира, он окружил их своими осадными башнями и стенобитными орудиями. Напротив стен стали на якорь корабли, на которых также были возведены башни и тараны. Жители Тира пытались поджечь брандерами (судами, начиненными взрывчаткой) корабли этой объединенной флотилии и отваживались на вылазки из двух своих гаваней. Но во время одной из таких вылазок, намереваясь атаковать кипрские корабли, они сами попали в ловушку и сильно пострадали. Множество их кораблей было протаранено, одну большую галеру с пятью рядами весел и одну с четырьмя сразу же взяли на абордаж. Наконец, в крепостной стене удалось пробить брешь, и македоняне, высыпавшие из трюмов кораблей, ринулись на штурм города.

Эта осада продолжалась семь месяцев. Газа продержалась два. Взятие каждого города сопровождалось резней, грабежом и продажей тех, кто остался в живых, в рабство. К концу 332 г. до н. э.

Александру покорился и Египет, и теперь его владычество на море было безоговорочным. Греция, все это время колебавшаяся, какую политику ей избрать, решила, наконец, что ее место на стороне Александра. Совет греческих полисов в Коринфе присудил вручить своему «предводителю» золотой венец победителя. С этого времени греки были с македонянами.

На сторону македонян стали и египтяне. Но они с самого начала были на стороне Александра. Египет провел под персидским владычеством почти двести лет, и приход Александра для них означал только смену хозяев; но в целом это была перемена в лучшую сторону. Вся страна сдалась, не оказав никакого сопротивления. Александр с величайшим почтением отнесся к верованиям египтян. Он не стал разворачивать мумий, как Камбиз, не позволял себе никаких вольностей с Аписом, священным быком Мемфиса. Здесь, среди величественных храмов, Александр соприкоснулся с мистической и иррациональной религиозностью, которая напомнила ему о таинствах его матери, оставивших неизгладимый отпечаток на его детстве. Все четыре месяца, что он провел в Египте, продолжались его заигрывания с религией египтян.

Не будем забывать, что он был еще очень молод и к тому же его разделенный разум не знал покоя. Крепкое физическое здоровье, склонность к физическим упражнениям, занятиям военным делом и рассудительность, унаследованные им от отца, сделали его великим воином; учение Аристотеля привило ему живой интерес и склонность к знанию. Он разрушил Тир, но в Египте, в дельте Нила, основал Александрию — новый город, взявший на себя роль этого древнего торгового центра. На север от Тира, возле Исса, он основал второй порт, Александретту (Искендерун). Оба эти города процветают и в наши дни, а Александрия одно время, вероятно, была самым большим городом мира. Из этого следует, что место для городов выбиралось со знанием дела.

Но Александру также была присуща впечатлительность и эмоциональная неустойчивость его матери, и с его созидательной работой уживались самые невероятные затеи на религиозной почве. Его разум оказался покорен богами Египта. Александр проделал путь в четыреста миль к отдаленному оазису, где находился оракул Амона. Ему страстно хотелось развеять свои сомнения — кто же в действительности был его настоящий отец? Воображение Александра разожгли намеки и туманные речи его матери о некой тайне, с которой связано его появление на свет. Разве мог Филипп Македонский, простой смертный, на самом деле быть его отцом?!

На протяжении почти четырех столетий Египет оставался страной, с политической точки зрения, ничтожной. Им правили то эфиопы, то ассирийцы с вавилонянами и, наконец, персы.

По мере того как унижения реального мира становились все нестерпимее, их прошлое, мир их былого величия все больше значил в глазах египтян. Самоуверенная религиозная пропаганда, словно прорвавшийся гнойник, черпает свои силы в подобном человеческом унижении. Побежденному всегда есть, чем ответить торжествующему победителю: «Твои победы — ничто перед величием подлинных богов».

Так вышло и с сыном Филиппа Македонского, предводителем похода, повелителем Греции. Древняя страна заставила его почувствовать собственную незначительность перед величием гигантских храмов. Вдобавок болезненное сочетание нормальных для каждого молодого человека амбиций бросалось в глаза каждому, кто хотел сыграть на этом с выгодой для себя. С какой, должно быть, благодарностью Александр открыл, что он не просто смертный, добившийся успеха, не один из заурядных современников-греков. Нет, он древнего и божественного происхождения, сын бога, бога-фараона, сын Амона-Ра!

Нельзя сказать, чтобы молодой человек поверил в это безоговорочно. У него бывали и более здоровые периоды, когда все происшедшее воспринималось почти как розыгрыш. В компании македонян и греков его божественное происхождение казалось ему самому сомнительным. Если вдруг случалось в такой момент услышать раскаты грома, насмешник Аристарх обычно спрашивал его: «Не хочешь ли и ты сделать нечто подобное, о, сын Зевса?» Но эта безумная идея все же закрепилась с той поры у него в сознании, чтобы под воздействием вина или лести снова и снова вспыхивать с новой силой.

Следующей весной (331 г. до н. э.) он вернулся в Тир и направился в Ассирию, оставив Сирийскую пустыню по правую сторону от себя. Возле руин забытой Ниневии он встретил огромную персидскую армию, которая ожидала его, восстанавливаясь после сражения при Иссе. Это снова было огромное сборище разнородных отрядов, и главную ставку персы опять делали на использование своего устаревшего оружия — боевых колесниц. Их в войске Дария насчитывалось около двух сотен. Каждая колесница была оснащена серпами, прикрепленными к колесам, оси и корпусу колесницы. Насколько мы можем судить, такая колесница приводилась в движение упряжкой из четырех лошадей. Было очевидно, что колесницу легко вывести из строя, если хотя бы одна из лошадей будет ранена дротиком или стрелой.

Против нарушенного строя пехоты или беспорядочной свалки, где каждый сражается сам за себя, подобное оружие было бы превосходным, но Дарий начал сражение, направив колесницы на кавалерию и легкую пехоту. Только немногим из этих колесниц удалось дойти до рядов македонян. Те же, которым это удалось, были с легкостью отброшены или опрокинуты; для того чтобы сберечь строй, на выбранной македонянами позиции было достаточно места для маневра. Хорошо обученные македоняне по диагонали прошли через персидские ряды, не потеряв при этом свой порядок. Персы, следуя за этим движением на фланг, открыли бреши в своем строю. Внезапно натренированная македонская конница устремилась в один из этих разрывов и смела центр персидского войска. Немедленно за этим последовала атака македонской пехоты. Центр и левое крыло персов оказались смяты.

Какое-то время легкая кавалерия правого фланга персов успешно теснила левый фланг Александра, но лишь для того, чтобы быть разорванной в клочья конницей из Фессалии, которая к этому времени почти не уступала своему македонскому образцу.

Персидское воинство утратило всякое сходство с армией. Оно превратилось в несметное множество бегущих людей, даже не пытавшихся сгруппироваться. Сквозь пыль и толпы спасавшихся бегством персов проносились победители, разя направо и налево, пока ночь не остановила побоище. Дарий бежал одним из первых.

Таким было сражение у Гавгамел. Оно произошло 1 октября 331 г. до н. э. — мы знаем точную дату, потому что спустя одиннадцать дней после него прорицателей, как персов, так и греков, сильно обеспокоило случившееся лунное затмение.

Дарий бежал на север в страну мидян. Александр вошел в Вавилон.

Древний город Хаммурапи (правившего семнадцатью веками ранее), Навуходоносора Великого и Набонида, в отличие от Ниневии, процветал и не утратил своего былого значения. Как и египтян, вавилонян не слишком волновал переход власти от персов к македонянам. Храм Бела-Мардука лежал в руинах, теперь это была каменоломня, которую разбирали по камню на новые постройки. Но традиция халдейских жрецов все еще была жива, и Александр пообещал отстроить здание.

Затем он направился в Сузы, когда-то главный город исчезнувших и забытых эламитов, а теперь персидскую столицу.

Следующая остановка была в Персеполе — там, в разгар пьяного разгула, Александр сжег дотла огромный дворец Царя царей. Позднее он объявил, что это была греческая месть за сожжение Афин Ксерксом.

Так начинался новый этап в истории Александра. Следующие семь лет он странствовал с армией, состоявшей в основном из македонян, по северным и восточным окраинам известного тогда мира. Поначалу это было преследованием Дария. Но чем это стало после? Было ли это систематическим исследованием мира, который он намеревался сплотить в один великий порядок, или это было погоней за тенью? Его солдаты и приближенные были убеждены во втором и, наконец, остановили этот поход — уже за пределами Инда. Если посмотреть на карту, становится ясно, что это была охота за тенью — бесцельная, ведущая в никуда.