Московские обыватели - Михаил Вострышев

Попробуем хотя бы отчасти прояснить, какой личностью был потомок славного, но раздробленного и обедневшего рода князь Владимир Александрович Черкасский, и следует ли его причислять к кружку славянофилов середины XIX века.

Родился В. А. Черкасский 2 февраля 1824 года в деревне Журавлевке Чернского уезда Тульской губернии. Его отец числился в Преображенском полку, затем по Министерству иностранных дел, но службой тяготился и покинул ее, женившись на Варваре Семеновне Окуневой и поселившись в Москве в собственном доме на углу Фуркасовского переулка и Мясницкой улицы. Кроме самого младшего Владимира, у него росли еще три сына, Константин, Евгений и Ипполит, и дочь Софья.

Получив домашнее образование, Владимир в 1840 году поступил на юридический факультет Московского университета. «В числе товарищей моих, — вспоминал он о студенческих годах, — не могу не назвать Соловьева и Леонтьева, ныне профессоров; Новосильцева, скромного епифанского помещика; Фета и Полонского, Елагина, Ушинского, бывшего впоследствии профессором Демидовского лицея. Наконец из студентов, бывших при мне на младших курсах, — Горчакова и Морнгейма».

Черкасский окончил университет в 1844 году. В этом же году умер его отец, а мать переехала на постоянное жительство в свою тульскую деревню Горбатовку. Молодому князю было не до юриспруденции — надо было заботиться о тех немногих землях, которые составляли благосостояние матери и ее детей. Черкасский поселился в меблированных комнатах и принялся изучать сельское хозяйство, посещая публичные лекции профессора Линовского в Московском университете. В дешевом, но всегда опрятном вицмундире, в очках, с гордой осанкой, он поражал всех своим неприступным и ученым видом. В разговоре держался несколько архаичного стиля, постоянно вставляя церковно-славянские обороты.

Вскоре он переехал в провинцию и в 1847 году принял участие в кружке из девяти тульских помещиков, собиравшихся у тульского губернатора Н. Н. Муравьева (впоследствии знаменитого графа Муравьева-Амурского) для выработки проекта постепенного освобождения крестьян с землей.

В 1850 году, женившись на Е. А. Васильчиковой, Черкасский возвращается в Москву. Денежные дела Васильчиковых были в большом расстройстве, и новому члену их семьи приходится часто разъезжать, пытаясь наладить хозяйство в их рязанском, нижегородском, саратовском и херсонском имениях. Когда же возвращался в Москву, князь часто посещал А. С. Хомякова в его доме на Собачьей площадке. Сошелся также с И. В. Киреевским, в доме которого у церкви Трех Святителей они сражались в шахматы. Стал своим человеком и в салоне матери Киреевского — А. П. Елагиной, что жила возле Красных ворот. И все же Черкасский томился бездействием, ему хотелось служить государству, а не только своим близким. Он начинает писать статьи для журналов «Русская беседа» и «Сельское благоустройство», работает в губернских комитетах по подготовке освобождения крестьян. После появления Манифеста об освобождении крестьян Черкасский занял скромную должность мирового посредника в Веневском уезде Тульской губернии. Благодаря выдающемуся практическому уму, он умело гасил разногласия между помещиками и их бывшими крепостными крестьянами, помогал теперь уже свободным землепашцам отстаивать свои новые права собственника.

В 1863 году Черкасского назначили на государственную службу в Царство Польское. Прежде чем отправиться в путь, он прочитал множество книг и статей по сложному польскому вопросу. После двух лет службы в этом самом западном крае Российской империи он оказался уже на посту министра внутренних дел Польши или, как официально именовалась эта должность, главного директора комиссии внутренних и духовных дел. Высшему обществу, особенно польскому, Черкасский был ненавистен за то, что наделял польских крестьян землей, притесняя панство и лишая его возможности бесцеремонно управлять землепашцами (холопами). Генерал-полицмейстер Польши называл деятельность князя не иначе как «красным либерализмом». Но защитника крестьян побаивались многие, включая наместника Царства Польского графа Берга, знавшего о его связях при высочайшем дворе. И все же за «красный либерализм» князя вынудили покинуть государственную службу, и в конце 1866 года он вернулся в Москву.

В Первопрестольной его вскоре выбрали членом Думы, а в 1869 году московским городским головой. Проработав на этой хлопотной должности два года, Черкасский особое внимание уделял развитию начального и профессионального обучения детей простолюдинов, улучшению городского водоснабжения, требовал от петербургских министерств представления больших прав московскому самоуправлению и «простора мнению и печатному слову, без которых никнет дух народный и нет места искренности и правде в его отношениях к власти».

В начале Русско-турецкой войны 1877–1878 годов Черкасский назначается в действующую армию уполномоченным Центрального управления Красного Креста, а чуть позже на вторую должность — заведующим гражданской частью в занятых русскими землях. Здесь, в Болгарии, освобожденной от многовекового турецкого владычества, он трудится над проектом будущей жизни этого теперь самостоятельного государства. «Дела гибель, не успеваешь за ним, — пишет Черкасский брату Евгению 31 января 1878 года. — Истомился страшно, состарился и похудел. Думаю: когда Господь сжалится надо мною и даст мне увидеть свою семью и свой дом».

Увы, Москву увидеть ему больше не довелось. В день подписания русско-турецкого мирного договора и в семнадцатую годовщину появления Манифеста об освобождении крестьян (19 февраля 1878 года) князь Владимир Александрович Черкасский скончался. Скончался в пригороде Константинополя Сан-Стефано, где и был подписан долгожданный мир. Еще за сутки до рокового часа, несмотря на болезнь, он докладывал главнокомандующему русскими войсками великому князю Николаю Николаевичу о том, как нужно обустроить завоеванные земли.

Похоронили В. А. Черкасского на московском Даниловом кладбище, рядом с могилами Н. В. Гоголя, А. С. Хомякова, Ю. Ф. Самарина. Здесь он точно уж попал в кружок славянофилов.

Газета «Болгарин» писала о В. А. Черкасском: «Этот великий для нас человек и столь способный администратор, имя которого будет навеки памятно в летописях болгарского освобождения, умер в тот самый момент, когда все мы с нетерпением ожидали его назначения постоянным комиссаром в Болгарии».

Иван Аксаков в заседании Славянского благотворительного комитета с удивлением воскликнул: «Странное, замечательное, совершенно оригинальное явление представлял собой в России князь Черкасский… Он был человеком государственным, но не принадлежал к сонму царедворцев и сановников, не проходил иерархической лестницы. Он всегда вольно и невольно сохранял за собой характер как бы представителя или делегата от общества на государственном деле, хотя бы он был и главным его руководителем».