Воспоминания. Том 1 - Сергей Витте

Я не хотел бы назвать этих лиц поименно; многие из них теперь, да и при Императоре Александре III, занимали самые высокие придворные должности и были самыми близкими к царской семье, по крайней мере в ее внешних проявлениях, т. е. во внешних проявлениях царской семьи.

Мне вспомнился один старик, человек другого порядка, но который тоже представляет собою, так сказать, продукт петербургского мира, а именно генерал-лейтенант Маврин. Он часто приходил ко мне и постоянно надоедал, приставая с различными мелкими железнодорожными делами; о том или другом тарифе или об устройстве ж. д. станции близ какого-нибудь имения и т. п. Все это он делал по наущению и настоянию сына. Сам же старик был человек очень почтенный и довольно забавный.

224 Я помню, как то раз пришел он ко мне и рассказывал, что вчера он был на параде дежурным генерал-адъютантом и несколько часов сряду должен был ездить с Государем Императором в Красном Селе при объезде войск. Ему было уже за 84 года. Я его спросил:

- А что же вы, ваше высокопревосходительство, не устали несколько часов ездить верхом?

- Нет, говорит, я совсем не устал, хотя должен сказать откровенно, что вот последний год я чувствую, что ко мне пришла маленькая старость.

Я очень удивился и спросил: в чем же она выражается?

Он мне говорит:

- Видите ли, я до прошлого года очень любил постоянно ухаживать за дамами, а вот уже целый год (это он мне сказал с большою грустью) я, говорит, - потерял охоту этим заниматься. Меня подобное признание, конечно, очень удивило со стороны человека, которому было 84 года.

225

ГЛАВА 12 Назначение меня министром путей сообщения

Я уже говорил, что после катастрофы в Борках министр путей сообщения генерал-адъютант адмирал Посьет должен был подать в отставку, и вместо него был назначен военный инженер генерал-лейтенант Паукер.

Посьет был очень честный, прямой, прямолинейный человек, но очень ограниченный. Он был назначен на пост министра путей сообщения, потому что был воспитателем и вместе с тем и руководителем Великого Князя Алексея Александровича.

Когда Великий Князь Алексей Александрович совершал кругосветное путешествие, то Посьет был командиром того фрегата, на котором плавал Великий Князь. Вообще, Посьет обучал Великого Князя морскому делу. Но, однажды, командуя фрегатом, на котором находился Великий Князь, Посьет на Немецком Mоpe столкнулся с другим кораблем.

По закону его судили, но так как Посьет был генерал-адъютант, занимал такое высокое положение, то хотя его и признали до некоторой степени виновным, но тем не менее карьера его от этого нисколько не пострадала. Напротив, так как он удалился от морского дела и его не могли назначить морским министром, то Император Александр II, очень его любивший, назначил Посьета министром путей сообщения.

Когда Посьет сделался министром путей сообщения - он был всеми уважаем, как человек честный и прямолинейный, но все знали, что он человек чрезвычайно ограниченный.

И вот, когда Посьет ездил иногда по железным дорогам для ревизии, то я знаю, что когда он приезжал, то на Юго-Зап. жел. дор. делалось распоряжение, чтобы были очищены и приведены в полный порядок особые места, которые существуют на станциях - с 226 надписью: "для мужчин" и "для женщин". Это было единственным приготовлением, которое делалось для его встречи, потому что у Посьета была следующая слабость: когда он приезжал на станцию, то прежде всего ходил осматривать эти места, в порядке ли они, чисты ли. Если находил непорядок в них, то происходили большие истории, он требовал взысканий; а если эти места он находил в полном порядке, то на все остальное он обращал очень мало внимания (вероятно, потому, что в остальном он ничего и не понимал). Почему он считал себя специалистом именно по этой части - я не знаю.

Я помню, однажды, с Посьетом был такой случай: как то раз, когда я служил на Одесской дороге, проезжал Посьет, который ехал с юга (с Одесской ж. д.) на север. С ним по обыкновению, ехал и инспектор железных дорог барон Шерваль. Я попросил, чтобы они взяли меня с собою, так как мне нужно было ехать в Москву и с ними я мог гораздо удобнее доехать.

И вот на Московско-Курской жел. дор., выехав с одной из станции, мы вдруг встретились с другим поездом, идущим нам навстречу (а в то время Московско-Курская ж. д. была однопутная), но это было во время замечено, и поезда были остановлены. Тот поезд, (товарный) который шел нам навстречу, был пущен обратно, тихонько задним ходом, а мы подвигались за ним и таким образом приехали на станцию.

Выйдя из вагона, Посьет велел позвать начальника станции и начал его распекать. Начальник станции все время стоял и молчал. Вероятно, это молчание еще более разозлило Посьета, если бы хоть что-нибудь ответил, то, вероятно, у него отлегло бы от сердца, а так как начальник станции все время молчал, то Посьет все более и более сердился и наконец сказал:

- Что же вы все молчите, вы бы мне хоть что-нибудь ответили. Тот ему и ответил:

- Ваше высокопревосходительство, вот вы мне все изволите говорить, что не можете понять, до какой степени небрежности надо дойти и пустить один поезд на другой, чтобы эти поезда встретились. Конечно, - говорить, - это ошибка, но ведь ваше высокопревосходительство, путь то один. Если с одной стороны пустить поезд и с другой, - то неизбежно, раз сделана эта ошибка они должны встретиться. А вот, - говорить, - когда идет в мор один корабль и другой, где кажется много места, чтоб разойтись, - вот, когда они (корабли) сталкиваются, то это гораздо более удивительно. Вы, ваше высокопревосходительство, удивляетесь, когда встречаются два поезда 227 на жел. дор., а ведь вы сами видели, как корабли в море встречаются, вы сами, ваше высокопревосходительство, командовали фрегатом, когда это случилось.

Посьет страшно рассердился, потребовал, чтобы этого начальника станции уволили. Затем мы поехали далее.

Посьет, если бы не случай в Борках, еще долго занимал бы пост министра путей сообщения, потому что Император Александр III, вероятно, вследствие любви к своему брату Алексею, очень к нему благоволил; вероятно, Император еще и в молодости встречал этого почтенного адмирала.

И вот, когда после истории в Борках, Посьет оставил службу и сделался членом Государственного Совета, то вместо него был назначен генерал-лейтенант Паукер.

Когда было заседание в комиссии Сольского, о чем я рассказывал, и когда в департаменте жел. дор. и в совете по тарифным делам рассматривали составленный мною проект, то Паукер, который тогда был только что назначен министром путей сообщения, присутствовал уже на этом заседании и на все соглашался. Конечно, он соглашался потому, что был в большой дружбе с Вышнеградским. Если бы в заседании присутствовал другой министр путей сообщения, не Паукер, то, конечно, никогда не согласился бы отдать все тарифное дело, все финансовое железнодорожное дело, т. е. можно сказать, самую душу железнодорожного дела из министерства путей сообщения в руки другого министра.