Обделённые душой - Нил Шустерман

Она ведёт всех за занавес, отделяющий заднюю комнату от торгового помещения.

— У меня масса вопросов, — говорит Коннор.

— Тогда тебя ждёт разочарование, потому что у меня нет ответов.

— Врёте, — говорит он напрямик. — Почему вы врёте?

Соня усмехается.

— Да ты поумнел, как я посмотрю. Или, может, ещё больше обнаглел.

— Думаю, и то, и другое.

— И чуть подрос. Или это я усохла?

Коннор нахально усмехается:

— Думаю, и то, и другое.

И тут Соня видит акулу на его руке. Женщина вздрагивает и пытается отвести взгляд, но татуировка невольно притягивает к себе её внимание.

— А вот об этом я точно не хочу ничего знать, — произносит она, хотя уже слышала всю историю — из другого источника.

— Как там ваш подвал? — интересуется Коннор. — Всё ещё в действии?

— Я человек привычки, — отвечает Соня. — Если ДПР прекратило свою деятельность, это ещё не значит, что я должна следовать его примеру.

Она бросает взгляд на Кэма, который, как кажется, делает мысленные моментальные снимки всего, что видит, словно шпион.

— Этому можно доверять? — спрашивает она у Коннора.

На её вопрос отвечает сам Кэм:

— При любых других обстоятельствах я бы сказал — нет, мне доверять нельзя. Но у меня и моего друга Коннора одна цель: уничтожить «Граждан за прогресс». Так что, можно сказать, мы с ним сообщники. Ich bin ein беглец.

— Хм-м. — Соня верит ему только наполовину, но поскольку Коннор выбрал себе такого спутника... — Как говорят, «странных товарищей по постели даёт человеку нужда».

— Шекспир, «Буря», — отзывается Кэм, словно на викторине. — Вообще-то, там написано: «странных товарищей по постели даёт человеку несчастье!»[35]. Но «нужда» тоже подойдёт.

— Умница. — Соня берёт свою тросточку, прислонённую к столу, и стучит ею по старому сундуку, стоящему в центре кладовки, забитой всякой всячиной. — А теперь докажи, что хоть на что-то годишься, и отодвинь это в сторону.

Кэм подчиняется. Соня замечает, как застыл Коннор, приковавшись взглядом к сундуку. Он один из этой компании знает, что в нём и что под ним.

Как только сундук отодвинут, Коннор сворачивает пыльный персидский ковёр, под которым оказывается крышка люка. Соня, отнюдь не столь слабая, какой хочет казаться, наклоняется, тянет за железное кольцо и поднимает люк. Из-под уходящей вниз лестницы доносится шелест шепотков, который тут же смолкает.

— Сейчас вернусь, — говорит Соня. — Ничего не трогайте! — Она грозит пальцем Грейс, которая уже перетрогала здесь всё что можно.

Тяжело, медленно спускаясь по деревянным ступеням, Соня скрывает хитрую усмешку. Да, сейчас начнутся сложности. Ей и интересно, и немного страшно. Пожилым женщинам тоже хочется иногда пощекотать себе нервы.

— Это всего лишь я, — говорит она, достигнув подножия лестницы, и все её подопечные выбираются из укрытия. Ну если не все, то самые любопытные.

— Что, пора обедать? — спрашивает один.

— Вы только что позавтракали! Нельзя же быть таким обжорой.

Соня проходит в маленький альков в дальнем конце тесного подвала. В алькове девушка с потрясающими зелёными глазами и мягкими каштановыми локонами, в которых мелькают янтарные пряди, наводит порядок в аптечке.

— К тебе гости, — сообщает ей Соня.

На лице девушки надежда и тревога.

— Гости?

Соня лукаво улыбается.

— За твоими плечами стоят ангел и дьявол, Риса[36]. Надеюсь, ты достаточно умна, чтобы разобраться, кто есть кто.

60 • Риса

Это вовсе не случайность, что судьбы Рисы и Коннора снова переплелись в Акроне. Иначе и быть не могло.

Во всех отчаянных странствиях Рисы с того момента, когда она села в автобус, направляющийся в заготовительный лагерь, подвал Сони был единственным местом, в котором можно было рассчитывать хоть на какую-то безопасность. Кладбище сравняли с землёй; в салоне Одри, чудесном оазисе покоя, Рисе не сиделось. Все их с Коннором перемещения из одного убежища для расплётов в другое совершались под покровом темноты и тайны, так что Риса знала местонахождение только одного из них — лавки Сони.

Девушка могла бы вернуться под защиту странной коммуны СайФая, но ей было отлично известно, что большинство Людей Тайлера недолюбливает её. По вполне понятным причинам она никогда не смогла бы стать полноправным членом их сообщества. Оставалась только жизнь на улице. Рисе надоело постоянно прятаться, оглядываться через плечо, спать в мусорных контейнерах, как какому-нибудь начинающему расплёту, и ждать, когда её узнают, несмотря на маскировку. Пройдёт совсем немного времени, и кто-нибудь, польстившись на вознаграждение, сдаст её властям, а те преподнесут её обратно «Гражданам за прогресс», у которых, несомненно, найдётся для неё немало планов.

Значит, оставался только один вариант — Соня.

Когда Риса пару недель назад вошла в антикварную лавку, там были покупатели — торговались с хозяйкой из-за какой-то непрезентабельной тумбочки. Риса осмотрительно пошла по другому проходу, удивляясь, как можно нагромоздить друг на друга столько вещей, и они при этом не падают. Наглядное свидетельство тому, что землетрясения в Огайо — явление редкое.

Наконец парочка убралась, с кряхтеньем таща свою тумбочку; Соня не предложила им никакой помощи, кроме «осторожно, там пол просел». Как только скрипнули ржавые петли закрывшейся двери, Риса вышла из прохода.

Соня поджала губы при виде гостьи, обескураженная, что кому-то удалось проникнуть в лавку незамеченным.

— Чем могу служить? — осведомилась она.

Рису немного позабавило, что Соня не узнала её сразу. А когда старая женщина наконец поняла, кто перед ней, она издала нехарактерный для её сдержанной натуры вопль радости и отбросила свою тросточку, чтобы обнять гостью.

В этот момент Риса поняла, что лавка Сони больше, чем какое-либо другое место, дарит ей ощущение родного дома.

И сейчас, две недели спустя, Риса играет роль Венди для потерянных мальчишек — потому что в последнее время до подвала Сони добираются только мальчики, из чего следует печальный вывод, что всё больше девочек-расплётов попадают в лапы орган-пиратов и прочих подонков.

Узнав о приходе гостей, Риса тревожится, но по мере того, как она поднимается по ступенькам, тревога уступает место радостному волнению. На свете есть всего несколько человек, ради которых Соня выпустила бы Рису из убежища.

Девушка не смеет даже гадать, кто их этих «нескольких» ждёт её наверху, потому что не хочет, чтобы на её лице выразилось разочарование при виде кого-нибудь вроде Хэйдена или Гундоса. Нет, она, конечно, обрадуется обоим, но всё же...

Риса выскакивает из открытого люка, едва не стукнувшись головой о край пола, и сразу видит его. Несколько мгновений она не произносит ни слова, уверенная, что это игра её воображения. Должно быть, оно поместило лицо Коннора поверх чьего-то чужого, потому что ей так хочется, чтобы это был он. Но воображение тут ни при чём. Это действительно Коннор, и в его глазах отражается её собственное изумление.

— Риса?!

Возглас исходит не от Коннора. Она переводит глаза направо. Кэм. Потрясение на его лице уже успело смениться широкой улыбкой.

Голова девушки начинает идти кругом.

— К... К... — заикается она, не зная, чьё имя произнести первым. Вид обоих парней вместе настолько не укладывается в голове Рисы, что её как будто накрывает ударной волной. Отпрянув назад, девушка наступает на крышку люка и захлопывает её — к счастью, уже после того, как Соня вышла из подвала. Если бы старая женщина не взбиралась вверх по ступенькам гораздо быстрее, чем спускалась, крышка размозжила бы ей голову.

Риса не в силах примириться с тем, что две такие разные части её жизни сосуществуют в одном и том же месте в одно и то же время. У неё такое чувство, будто само мироздание предало её, оставив беззащитной перед атаками со всех сторон. Риса ведь покинула и Коннора, и Кэма при не очень-то приятных обстоятельствах. Поэтому она внезапно ощетинивается, и её изумление при виде «гостей» сменяется подозрением.

— Что... что здесь происходит?

Кэм, всё ещё в восторженном ошеломлении, делает шаг вперёд, но в этот же миг Коннор заступает ему дорогу, сам того не осознавая.

— Ты даже не поздороваешься? — осторожно спрашивает Коннор.

— Привет... — растерянно говорит Риса, сердясь на себя за эту растерянность. Она прочищает горло и только тут замечает, что в комнате есть кто-то ещё. Неизвестная девушка, которая довольствуется покуда ролью наблюдателя.

Соня, обнаружив, что сцена счастливого воссоединения вместо фанфар и фейерверков сопровождается, скорее, шипением сырой дымной шутихи, с силой грохает тростью о пол.