Бетагемот - Питер Уоттс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Периметр локализации. Они начали с периферии и двигались к центру.
Така сдала назад, вцепившись в рычаг переключения передач, и начала разворачиваться. Фургон дернулся вбок, наклонился над кюветом. Снова вперед. Обратно, туда, откуда приехала. Шины буксовали в мягкой грязи по обочине.
Сверху послышался какой-то свист, похожий на резкий выдох огромного кита, — этот звук Така еще ребенком слышала в архивах. Сполох пламени затопил дорогу, отрезав ей путь к отходу. Жар проникал сквозь ветровое стекло.
«О, господи! Боже мой!»
Она распахнула дверь. Горячий воздух обжег лицо. Ремень безопасности крепко удерживал ее на месте. Дрожащими пальцами Така с трудом отстегнула его и выпала на дорогу. Вскочила на ноги, опершись о борт Мири, пластик обжег руки.
Стена пламени неистовствовала буквально в десяти метрах от нее. Еще одна — та, которую Уэллетт по ошибке приняла за заходящее солнце, — полыхала чуть подальше, может быть метрах в шестидесяти, по другую сторону от лазарета. Она укрылась за более прохладным бортом машины. Так лучше. Но долго это не продлится.
«Бери культуру».
Механический стон, звук скручивающегося металла, проникающий до костей. Така посмотрела вверх: прямо над головой, позади мозаики из еще не сгоревших листьев и ветвей, она увидела изломанный силуэт громадного распухшего диска, неуклюже ползущего по небу.
«Бери культуру».
Огонь заблокировал дорогу спереди и сзади. Сквозь умирающий лес Мири пробиться не сможет, а вот Така — да. Все инстинкты, каждый нерв велели ей спасаться.
«Бери культуру! БЕГИ!»
Она распахнула пассажирскую дверь и перелезла через сиденье. Иконки, мерцавшие на задней стене кабины, казалось, тормозят намеренно. На приборной панели появилась маленькая гистограмма. Она поднималась со скоростью прилива.
Снова свист.
Лес по другую сторону дороги охватило пламя.
Для побега остался только один путь. «О, боже».
Гистограмма мигнула и исчезла. Панель выдала мешок с образцами, раздутый от жидкости. Така схватила его и побежала.
Свист.
Огонь прямо перед ней пролился с небес, подобно жидкому занавесу.
Пламя окружило Уэллетт со всех сторон.
В течение нескольких бесконечных и ничего не значащих секунд она пристально смотрела на огненную бурю. А потом со вздохом села на землю. Колени оставили углубления в размягчившемся асфальте. Жар, идущий от дороги, обжигал, но плоти было уже все равно. Така с легким удивлением заметила, что лицо и руки оставались сухими; температура испаряла пот из ее пор еще до того, как тот успевал увлажнить кожу. Интересный феномен. Она задумалась, писал ли кто-нибудь об этом.
А впрочем, какая теперь разница.
Все равно ничего уже не поделать.
ПЕРЕБЕЖЧИК— Как странно, — сказала Лени.
Перископ слегка отошел от берега, так как деревья заслоняли обзор с северо-западной стороны. Полученная картинка оказалась на редкость буколической. Рассмотреть Фрипорт отсюда было невозможно — даже в прежние времена жилые и промышленные здания стояли слишком далеко друг от друга, городского силуэта не получалось, — но, по крайней мере, подъемники Лени уже должна была увидеть. Или пламя, или хотя бы дым.
— Прошло три часа, — сказала Кларк, взглянув на Лабина. — Может, ты успел и сигнал не ушел.
«А может, — подумала она, — мы просто понятия не имеем, что тут происходит».
Лабин сдвинул палец на несколько миллиметров, скользнув по пульту управления. Перископ повернулся влево.
— Может, она успела, — продолжила Кларк. Такие обыденные, безжизненные слова, несмотря на весь заключенный в них смысл: «Может, она спасла мир.
Спасла меня».
— Не думаю, — ответил Лабин.
Столб дыма поднимался из-за гребня холма, окрашивая небо в коричневый цвет.
— Где это? — спросила она, чувствуя, как перехватило горло.
— Прямо на запад.
Они сошли на берег с южной стороны бухты; склон, устланный гладкими камнями и корявым плавником, покрывала слизь из-за Бетагемота. Они следовали за солнцем по грунтовой дороге, которая даже указательных знаков никогда не видела. Поднимающийся к небу столб дыма вел их словно Полярная звезда с эффектом полураспада, растворяясь в небе, пока Лени и Кен шли по проселкам, шоссе и уже на закате добрались до гребня покатого невысокого холма под названием Снейк-Хилл (судя по тому имени, которое носила дорога, вьющаяся у его подножия). Перед самыми сумерками Лабин остановился и поднял руку, предупреждая Кларк.
Клубящаяся колонна почти сошла на нет, только несколько дымных нитей еще извивались в небе. Но они могли видеть ее источник: неровный прямоугольник выжженной земли у подножия холма. Вернее сказать, силуэт прямоугольника, так как центр его уцелел.
Лабин вынул бинокуляр.
— Что-нибудь видишь? — спросила Кларк.
В ответ он только хмыкнул.
— Кен, не тяни. Что там?
Не говоря ни слова, он протянул бинокуляр ей.
Когда тот стянул голову, Лени на секунду встревожилась. Внезапно весь мир сделался огромным и невероятно четким. Кларк, почувствовав кратковременное головокружение, шагнула вперед из-за внезапной и иллюзорной потери равновесия. Ветви и сморщенные листья размером с обеденные столы проносились мимо, сливаясь в сплошную туманную массу. Она изменила фокусное расстояние, привыкая к новой картине мира. Стало лучше: перед глазами была выжженная земля, нетронутая полянка посередине, а еще...
— Черт побери, — пробормотала она.
В центре чистой зоны находилась Мири. Судя по виду, неповрежденная.
Рядом с ней стояла Уэллетт. Она, похоже, беседовала с каким-то предметом свинцового цвета яйцевидной формы: наполовину меньше ее по размеру, он парил в воздухе над поляной. Его панцирь был гладким и обтекаемым, а брюхо щетинилось датчиками и антеннами.
«Овод». Не так давно эти дистанционно управляемые роботы преследовали Лени по всему континенту.
— Попались, — сказал Лабин.
Когда они подошли к лазарету, мир в линзах Кларк уже начал обесцвечиваться. Уэллетт сидела на дороге, прислонясь спиной к фургону, согнув ноги и скрестив руки на коленях. Понурившись, она апатично смотрела вниз, на асфальт. Заслышав их приближение, подняла голову. «Овод» телохранителем висел над ее головой, но на прибытие рифтеров никак не отреагировал.
От выщелоченного света Уэллетт не могла побледнеть настолько. В ее лице не было ни кровинки. По нему тянулись мокрые полосы.
Посмотрев на Кларк, она покачала головой.
— Что ты такое? — Ее голос был глухим, как будто доносился из пещеры.
У Кларк тут же пересохло в горле.
— Ты же — не беженка. Не обыкновенная рифтерша, которая где-то пять лет пряталась. Ты... ты как-то все это начала. Ты все начала...
Лени не могла вздохнуть, смотрела на Лабина. Тот же неотрывно следил за «оводом».
— Така, я... — начала она, разведя руками.
— Эти монстры в машинах, все они — это же ты. — Уэллетт, казалось, ошеломили чистые масштабы предательства Кларк. — Страны Мадонны, фанатики, культы смерти — они все твои последователи...
«Нет, все не так, — хотела закричать Кларк. — Я бы остановила их в одну секунду, если бы могла. Я понятия не имею о том, как все это началось...»
Но, разумеется, она бы солгала. Формально она не основывала движений, возникших после появления Лени, но от этого не были менее преданны существу, которым она некогда являлась. Они были квинтэссенцией ярости и ненависти, которые двигали ею пять лет назад, равнодушия к любым потерям, кроме своих собственных.
Разумеется, последователи все делали не ради нее. У бушующих миллионов имелись собственные причины для гнева и мести, куда более праведными, чем те фальшивые претензии, из-за которых развязала войну Кларк. Но она указала дорогу. Доказала, что это возможно. Каждой каплей пролитой ею крови, каждой инокуляцией Бетагемота Лени давала им в руки оружие.
И теперь она ничего не могла сказать. Лишь покачать головой и заставить себя посмотреть в глаза обвинителя и бывшей подруги.
— А теперь они превзошли себя, — продолжила Уэллетт своим надтреснутым, бесстрастным голосом. — Теперь они...
Она судорожно вздохнула:
— О, господи! Как же я облажалась.
Така встала на ноги, как марионетка. А «овод» по-прежнему не двигался.
— Это — не противоядие, — сказала Уэллетт.
Вот тут на нее бросил взгляд Лабин:
— То есть?
— Похоже, мы умирали недостаточно быстро. «Ведьма» побеждала, но мы ее замедлили, на каждого спасенного приходилось четверо умерших, но кого-то мы все-таки спасли. Но почитатели Мадонны не попадут в рай, пока мы все не сдохнем, поэтому они придумали кое-что получше...
— И они?.. — спросил Лабин, снова поворачиваясь к роботу.
