Мальчики в розовых штанишках. Очень грустная книга - Николай Зенькович

— Российская армия действует в Чечне фактически вне закона,— заявил 17 января 1995 года информаци­онному агентству «ИМА-пресс» председатель комите­та Госдумы по обороне Сергей Юшенков. — Не сущес­твует указа президента, который предписывал бы войс­кам вести боевые действия в Чечне. Единственное основание для этого— приказ министра обороны. Но у него нет полномочий отдавать такие приказы. Следо­вательно, даже с точки зрения внутреннего законода­тельства эта война преступная. Ну а то, что она пре­ступна с точки зрения международного права, вообще нет сомнений.

Юшенков также сообщил, что получил из независи­мых источников новое подтверждение версии, опуб­ликованной в ряде изданий, согласно которой зло­счастное решение о новогоднем штурме Грозного, за­вершившемся трагедией, было принято во время празднования дня рождения Павла Грачева в Моздоке. По сведениям Юшенкова, помимо первого вице-пре­мьера Олега Сосковца там присутствовал также на­чальник Главного управления охраны РФ генерал Ми­хаил Барсуков.

Верховный главнокомандующий Вооруженными Силами РФ полковник запаса Борис Ельцин. Из вы­ступления перед журналистами 15 января 1996 года:

— Задымляются улицы, и они (заложники Перво­майского.— Н. 3.) убегают... А когда они бегут, по­нимаешь, широким фронтом, их гораздо труднее уби­вать...

Из выступления 18 января:

— Мы-то думали закончить в один день. Мы-то думали, там саманные домики! А там — доты, дзоты, специальные сооружения, горы оружия, тяжелая тех­ника! Там под землей огромная опорная база Дудаева!

Министр обороны генерал армии Павел Грачев. В 1994 году, выйдя с Джохаром Дудаевым к народу накануне ввода войск в Чечню:

— Войны не будет. Два генерала договорились и дали друг другу генеральское слово...

После разгрома танковой атаки 26 ноября 1994 года в Грозном:

— Никогда я не допустил бы участия танков и ар­тиллерии в боевых действиях в черте города. Это — верх непрофессионализма... Одним парашютно-де­сантным полком можно было решить все вопросы в течение двух часов...

После начала боевых действий:

— Наши мальчики умирают в Чечне с улыбкой на губах...

В разгар боев:

— Уже загнали бандитов в горы, ой-ей-ей... Да пусть бы они там все подохли, так нет — мирный переговорный процесс подоспел...

На весь телевизионный экран о председателе дум­ского комитета по обороне Сергее Юшенкове:

— Он же га-де-ныш-ш-ш!

О депутате Госдумы Сергее Ковалеве:

— Это же предатель. Клеймо некуда ставить!

Главком Воздушно-десантных войск, генерал-пол­ковник Евгений Подколзин. Из интервью «Вечерней Москве» 17 января 1995 года:

— Сообщалось, что у Дудаева все силы — 250 бандитов. Вдруг выясняется, что у него армия помощ­нее иной европейской...

Министр внутренних дел генерал армии Анатолий Куликов. Из сообщения пресс-службы МВД России, переданного по каналам агентства «Постфактум» 15 января 1996 года:

— Первомайское почти полностью занято феде­ральными войсками...

Маршал авиации Евгений Шапошников. Из интер­вью газете «Вечерняя Москва» 19 января 1995 года:

— Сам факт участия в боевых действиях наших Вооруженных Сил на нашей территории воспринима­ется военнослужащими, мягко говоря, без энтузиазма. Вот если бы мы воевали на чужой территории, я уве­рен, мы бы не думали, кто там перед нами стоит, какие дома, что, чего...

И это говорит маршал той самой армии, чьи насту­пательные операции в Великой Отечественной войне он изучал в академиях — тогда, помнится, ни одна советская бомба не упала ни на одну европейскую столицу, будь то Варшава, Вена или Прага.

Об уровне полководческого мышления новых рус­ских военачальников свидетельствует и такой эпизод, рассказанный бывшим Главкомом Вооруженных сил СНГ Евгением Шапошниковым все в том же интервью «Вечерке»:

— Я помню первое заседание Совета министров обороны СНГ— был у нас такой институт— после назначение Павла Грачева министром обороны. Со­бытия развивались так. Ну, допустим, я назначил со­вещание на десять часов — это было в июне. Все министры прибыли, Российская Федерация заняла место за столом. Я знаю, что министр обороны Рос­сии где-то здесь, но его за столом нет. Открываю заседание и объявляю повестку дня. Проходит три- пять минут. Появляется Павел Грачев, садится. Я за­канчиваю объявление повестки дня: «У кого есть ка­кие предложения, добавления?» Павел Сергеевич го­ворит: «У меня есть не по повестке. Вот вы сюда перебрались, вы все позабирали, вы штаб оголили, вы машинисток забрали, вы множительную технику забрали... Надо с этим разобраться». Встал и ушел. Вот и отношения... Обвинения были совершенно не­справедливы...

18 января 1995 года информационное агентство «Интерфакс» передало: в Грозный из Моздока достав­лен государственный флаг Российской Федерации. Его планировалось водрузить над зданием президентского дворца, как только оно будет взято федеральными войсками.

«Федеральные власти, надо думать, — прокоммен­тировал это сообщение обозреватель «Известий» Аль­берт Плутник,— отдают себе отчет в том, что водру­жать знамя над поверженным президентским двор­цом — значит вольно или невольно с кощунственным бесчувствием сравнивать грозненскую операцию с бер­линской времен Великой Отечественной войны, прези­дентский дворец — с рейхстагом, Дудаева — с Гитле­ром. Но нелепость сравнений, несопоставимость ве­личин настолько очевидны, что их даже не стоит до­казывать».

Новые русские полководцы, похоже, собирались объявить чеченскую победу самой крупной в истории победой русского оружия. И водрузить по «берлинско­му прецеденту» над поверженным местным обкомом, то бишь рейхстагом, знамя победы. Благо «Егоров» — вице-премьер и министр по делам национальностей есть. Ну, а «Кантария» найдется.

Январь 1995 года. Член координационного совета движения «Военные — за демократию» Анатолий Кравцов приводит журналистам удивительные сведе­ния:

— Если заместителями министров юстиции и по делам национальностей являются действующие гене­ралы, то разве не могут быть ими начальники управле­ний в Минсвязи, Минтрансе, Минстрое, Госкомиму­ществе? Большинство из них назначены и служат в на­рушение закона «О воинской обязанности и военной службе», в котором четко оговорен принцип приоста­новки службы в случае прикомандирования к тому или иному учреждению.

По словам Кравцова, в жизни все наоборот. Сугубо штатский министр-спасатель обзаводится генеральски­ми лампасами, а заместителю и. о. генерального про­курора, капитану запаса, нашивают сразу две большие звезды. Десятки генералов «просочились» в аппараты премьер-министра, Госдумы, администрации прези­дента.

— Пожалуй, нет больше в мире ни одного пре­зидента, — сетует Кравцов, — столь плотно окружен­ного генералами. Даже если сравнить нынешнюю кадровую ситуацию с ЦК КПСС, можно заметить невооруженным глазом, что сегодня количество во­енных чиновников при гражданской высшей власти превышает число их предшественников: прежде во всем ЦК имелось 29 человек военных, то теперь их на Старой площади уже 45. Всего же количество при­командированных от Министерства обороны и Ми­нистерства внутренних дел, состоящих на различных должностях в гражданских структурах, составляет, по прикидочным расчетам, 14 тысяч человек. И это без учета Федеральной службы контрразведки и Службы внешней разведки! Сеть прикомандированных раски­нута по всей стране, и к каждому главе администрации любого субъекта федерации приставлен старший офи­цер.

Действительно, прирост генералов на душу насе­ления в постсоветской России опережает темпы ин­фляции,

1995 год. Президент Ингушетии Руслан Аушев, в прошлом генерал-майор Советской Армии, Герой Советского Союза, дает отрицательные оценки мос­ковскому руководству, включая министра обороны Павла Грачева:

— Нельзя из командиров дивизии идти в минист­ры обороны. Если у нас министр обороны — военный, то он должен все пройти: взвод, роту, батальон, полк, дивизию, армию, округ, заместителя министра или начальника Генштаба. И уж только потом — минист­ром. А Грачев— было время революционное— сразу вознесся... А разве это не чувствуется у других?! Возьмем Шахрая. Ну откуда он знает национальные вопросы?! Он же с лаборатории пришел. Возьмем Его­рова. Он командовал— сколько там?— областью, краем, а в принципе-то у него еще сознание председа­теля колхоза. Природа не терпит скачков...

Собеседник, наверное, считает, что справедливые требования, предъявляемые к другим, его не касаются. Сам-то он до президентства возглавлял всего лишь комитет по делам воинов-афганцев. У себя дома он не снимает камуфляжную форму с генеральскими погона­ми. И его знают. Но в Москву приезжает в «граждан­ке». Абсурд ситуации в том, что стоит ему сойти с крыльца Совета Федерации и спуститься в метро, как его будет ждать судьба всех лиц кавказской националь­ности. Первый же милицейский патруль тормознет, обыщет и потребует документы. Его — президента части той страны, генералом и героем которой он был.