«Если», 1994 № 04 - Джудит Меррил

Интенсивность сочувствия зависит от того, испытывал ли человек сам что-то подобное, может ли представить, что переживает другой, насколько дорог ему этот другой, способен ли он вообще на сильные чувства. Чтобы возник эмоциональный отклик, переживания другого должны быть выражены мимикой, жестикуляцией, голосом… Особенно важна здесь лицевая экспрессия: она в наибольшей степени сигнализирует об эмоциональных состояниях, и именно на лице сосредоточено внимание партнера по общению. Движения бровей, например, точнее всего передают эмоцию боли. Интересно, что люди с инертным типом нервной системы, распознавая эмоциональные состояния, обращают внимание на изменение выражения глаз, а те, у кого нервные процессы подвижны, реагируют на выражение рта.

Люди значительно различаются по яркости экспрессии — при сильных переживаниях у одних в движение приходят и лицо, и тело, а у других они проявляются лишь в легкой гримасе или едва заметном жесте. Раз лична и способность людей «считывать» экспрессию: один определяет состояние человека по малейшему изменению в походке, в голосе, другому надо увидеть весь экспрессивный «репертуар», чтобы понять, что переживает партнер.

Слабо выраженный эмоциональный отклик не означает, что человек не сочувствует или не сорадуется Принято считать, что глубокие чувства (в жизни, а не в театре) не бывают выразительными, а чувства ярко выраженные хоть и интенсивны, но неглубоки. Как во всяком «общем месте», здесь есть доля правды. Однако не стоит приписывать глубину чувств людям малоэмоциональным и подвергать сомнению серьезность чувств людей страстных. Людям, противоположным по эмоциональности, нелегко понимать друг друга, а самое трудное — понять подлинные чувства партнера и самому выразить истинную суть своих переживаний.

ПСИХОЛОГИ, исследующие явления эмоциональной отзывчивости, утверждают, что человек, переживая какое-то событие, соотносит его либо с его участниками, либо с собой. Например, переживая по поводу развода подруги, одна женщина будет сочувствовать и жалеть ее, другая — бояться, как бы не оказаться в такой же ситуации. Первый тип переживания — альтруистический, второй — эгоцентрический; к нему относятся и переживания зависти.

В эмоциональном отклике отражается активность человека, но она разнонаправленна: в альтруистическом переживании это стремление приблизиться к другому, в эгоцентрическом — избегать («альтруистический» или «эгоцентрический эмпат») Первый, сострадая и сочувствуя, помогает другому облегчить его положение, второй старается помочь себе.

Но не всякий переживающий за другого способен к действенному сочувствию. Неуверенный, робкий человек скрывает свои чувства, одновременно страдая, что не умеет выразить себя.

Те, кто активно помогает другим, не всегда делают это из сострадания Есть категория внутренне конфликтных людей, которые творят добро из соображений долга и таким образом утверждаются в собственных глазах. Их «доброта» чаще всего аффектирована и демонстративна. Эгоцентрически отзываются на переживания других людей не только занятые собою эгоисты, но и тревожные, плохо адаптированные к социальной жизни люди. И те, и другие способны бескорыстно помогать тем, кто нуждается в помощи, но только при условии, что ситуация достаточно нейтральна для них. Если она затрагивает их лично, рассчитывать на них нельзя.

Если человек поглощен собой, охвачен радостью или горем, он может пройти мимо чужого страдания. Это случается даже с теми, кто обычно внимателен к переживаниям других людей.

За свою жизнь большинство людей испытывают весь спектр эмпатических переживаний; альтруисты и эгоцентрики в чистом виде встречаются довольно редко.

Психологами показано, что с возрастом число людей с альтруистическими формами эмпатии возрастает и, чем человек старше, тем действеннее его эмоциональный отклик. Достигая нравственной и личностной зрелости, человек способен и сострадать, и сорадоваться, открыто и точно выражать свои чувства. Зрелый человек знает, как помочь тем, кто в этом нуждается.

ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ психология, и в первую очередь работы Карла Роджерса, дали новый импульс в исследовании эмпатии. Речь идет об одном из современных направлений американской психологии, в центре исследований которой — человеческая личность во всей ее сложности и неповторимости. Ученых этого направления интересуют не аномалии, а здоровая творческая личность, реализующая свои возможности в процессе постоянного выбора и способная отвечать за свой выбор.

И в своей клинической практике, и в теоретических построениях Роджерс исходит из того, что в каждом человеке заложен потенциал изменения и личностного роста. Со всей полнотой этот потенциал реализуется в гуманистическом общении. Суть его — в принятии людьми друг друга. Человека принимают, если позволяют ему быть собой, признают за ним право быть таким, каков он есть. Принимая другого, его чувства, отношения, убеждения, говорит Роджерс, я помогаю ему становиться личностью. Он не дает оценку ни чувствам, ни личности человека, ни его ценностям и верованиям с этических позиций, даже если они неприемлемы с общепринятой точки зрения. Роджерс верит в то, что само принятие изменяет человека без насилия и принуждения. Свидетельство тому — его клинический и человеческий опыт.

Карл Роджерс открыл для себя простую истину, величие которой не так просто осознать: «Я становлюсь более адекватным, если я позволяю себе быть тем, что я есть. Когда я принимаю себя, я изменяюсь». Принимая себя, человек становится самим собой, его взаимоотношения с людьми — подлинными.

В общении с таким терапевтом, учителем, другом, родителем тот, кто испытывает трудности, переживает чувство собственной ценности и начинает принимать себя.

Для Роджерса эмпатия — это адекватное понимание внутреннего мира собеседника. Терапевт не анализирует того, что происходит с пациентом и тем более не приписывает ему мотивов и переживаний. Он стремится понять и то, что человек готов осознать, и то, что им еще не осознается.

Для Роджерса психотерапевт — обладатель некоего радара, с помощью которого он проникает во внутренний мир клиента. Осторожно продвигаясь в этом мире, он ведет человека за собой. Роджерс постоянно сверяет с клиентом представления о его чувствах, ощущениях, и тем самым помогает ему осознать их.

Терапевт роджерсианского направления, не разделяющий в себе профессионального и человеческого, настраивается на слушание клиента с симпатией и теплотой. Он ни в коем случае не нейтрален, тем более не «над» клиентом, пациентом, как, например, психоаналитик. Его симпатия и теплота — непременное условие доверия к нему того, кто приходит за помощью. Но для него самого это лишь фон эмпатического проникновения в мир пациента. Эмоциональная жизнь терапевта во время встречи как бы приглушена и регулируется его бодрствующим сознанием. Он сочувствует, но это переживание неявное, оно не доминирует. Роджерсианский терапевт не становится для собеседника «эмоциональным донором», он не питает его энергией. Мобилизуя все свои психические и личностные силы, терапевт концентрируется на пациенте, его теле, лице, словах, проникая в его внутренний мир. Таким образом происходит эмпатия. События, о которых рассказывает пациент, терапевт видит его глазами, но ни в коем случае не отождествляет себя с ним. Дистанция сохраняется, иначе он не смог бы свободно вести его за собой. Так же, как актер, играя роль, воспроизводит чувства персонажей, а не испытывает их. В противном случае. если он умрет сегодня в «Гамлете», то не выйдет на сцену завтра. Умение человека встать на точку зрения другого, увидеть мир его глазами называется децентрацией.