Последний козырь - Алексей Кондаков

Улагай побледнел и горячим шепотом сквозь зубы сказал:

— От армии, но не от борьбы.

Эту фразу Врангель понял по-своему и встал, давая понять, что аудиенция окончена.

Через несколько дней в Севастополь прибыл полковник Назаров. Худой, осунувшийся, в обносившейся солдатской форме, он появился перед генералом Шатиловым, когда тот выходил из автомобиля у Большого дворца.

— Полковник Назаров. Представляюсь по случаю возвращения с Дона!

Шатилов едва узнал его. Глянул на часы и шутливо сказал:

— В нашем распоряжении масса времени — тысяча восемьсот секунд. Прошу ко мне в кабинет.

Доброжелательный тон генерала, непринужденная обстановка подействовали ободряюще. Назаров рассказал Шатилову о сходе станичников в Ново-Николаевской — «не поняли казаки земельного закона, не приняли его», — поведал о беседе со старым казаком Степаном Даниловичем Шабаловым. — «На станичников, Кирилыч, не надейся… Душа у них мертвая к вашему делу…» Доложил полковник Назаров, почему пошел не на Таганрог, а двинулся на Александровск-Грушевский: «Вместо ожидаемых пяти тысяч добровольцев прибыло два десятка подвод». Упомянул вскользь, почему в Ростов направился не Шелкович, а присланный ставкой полковник Наумов.

— Наумов? — насторожился начальник штаба. — Помнится, он убыл в «Армию возрождения России»…

Назаров возбужденно говорил о последнем трагическом бое под Константиновской, где его отряд был разбит и взят в плен. Рассказал, как был препровожден в Константиновскую, но благодаря случаю бежал. Под видом красноармейца пробрался в Северную Таврию в один из полков 13-й армии, а затем перешел линию фронта…

Генерал неожиданно встал и протянул руку Назарову:

— Нам пора расстаться. Куда бы вы хотели получить назначение?

— Туда, где буду нужнее.

— Прекрасно. Вы будете назначены командиром полка.

Тихий звездный вечер. В глубине веранды горит электрическая лампочка. Свет от нее падает через двери на спины сидящих на крыльце Врангеля и Шатилова.

Они никогда не посвящали друг друга в свои переживания. В тяжелые, почти безнадежные дни молча согласились щадить один другого. Но сегодня впервые говорили откровенно.

Врангель достал из кармана свернутую вчетверо бумагу и подал ее Шатилову:

— Читай донесение генерала Фостикова, переданное телеграфно через французского представителя в Батум.

«Главнокомандующему войсками юга России, — прочел Шатилов. — Докладываю, что высланный из Сухума караван с оружием и боеприпасами через перевал не проходил. Следы его обнаружить не удалось. Ввиду того что боеприпасы полностью израсходованы, начал отход к побережью в район Сочи — Адлер с целью перехода в Грузию. Прошу вас выслать транспорт для эвакуации двух тысяч человек в Крым. Генерал Фостиков».

— Транспорт для эвакуации в Крым, — медленно повторил Шатилов и, уставившись в одну точку, задумался: «Почему побеждает тот, кто должен быть побежден?»

— Эта роковая цепь неудач, Петр Николаевич, — сказал он наконец, повернувшись к Врангелю, — имеет простое объяснение. Они знали наши оперативные планы… — Шатилов рассказал о полковнике Наумове, ушедшем с отрядом Трахомова, а потом вдруг появившемся в отряде Назарова. Оба отряда погибли. Вот почему Улагай оказался неприкрытым со стороны Дона, а Фостиков, оставшись без боеприпасов, не отвлек на себя противника наступлением на Екатеринодар. Вот почему на Дону и Кубани обе наши группировки, казалось бы, достигли внезапности, но стоило им оторваться от берега — они попали под мощные фланговые удары противника… В этом — главная причина провала планов освобождения казачьих областей…

Врангель медленно встал и спустился с крыльца.

Они пошли по выложенной тесаным камнем дорожке, тускло освещенной газовыми фонарями.

— Ты прав. Противник, вне сомнения, знал наши планы, и гибель отрядов Назарова и Трахомова, конечно, сказалась на общем ходе кубанской операции. Но сказалась лишь в том, что все рухнуло быстрее, чем это могло произойти.

— Вы считаете провал кубанской операции фатальной неизбежностью?

Врангель вдруг остановился.

— Моя главная ставка — всеобщее восстание казачества на основе их недовольства продразверсткой и другими крутыми мерами хозяйствования Советов… Если бы казачество поддержало нас… Если бы только оно восстало!.. — Врангель покачал головой — Нет, Павлуша, наше поражение в кубанской операции не военное. Мы политически проиграли битву за казачество.

После провала плана захвата казачьих областей Врангель предпринял попытку разбить никопольскую группу — 2-ю Конную армию, в дальнейшем — каховско-бериславскую группу 6-й армии и обеспечить за собой правый берег Днепра для дальнейшего выдвижения на Украину.

Покрытые ранней наледью хмурые Таврические степи стонали под ударами бомб и снарядов, содрогались от гула танков и самолетов. Жестокие вьюжные ветры заглушались свистом пуль и дробным топотом конных лав.

И снова операция началась с успеха и надежд. 2-я армия генерала Драценко прорвала оборону 6-й армии красных у деревень Ушкалка и Бабино, форсировала Днепр. Для развития успеха Врангель бросил в прорыв под Александровкой конную группу кубанских казаков под командованием генерала Бабиева. Развернулись невиданные по своему ожесточению октябрьские бои.

Генерал Шатилов с полевым штабом находился в эти дни в Джанкое. Он часто делал облет на аэроплане передовых частей и докладывал главнокомандующему, что войска генерала Драценко вязнут в затяжных встречных боях, что контрудары противника становятся все более мощными и могут перерасти в контрнаступление. В этих условиях возможное наступление красных с Каховского плацдарма в сторону переправы может привести к разгрому войск генерала Драценко. Его предложение отвести войска за Днепр и закрепиться было, однако, отвергнуто Врангелем.

Главнокомандующий потребовал: «Вперед и только вперед! Немедленно нанести удар по Каховскому плацдарму силами конной группы генерала Витковского. Пойми наконец, что этим наступлением главный удар наносится не столько по войскам красных, сколько по рижским переговорам Советов с Польшей. Нельзя допустить заключения между ними мирного договора…»

— Этот удар способен выполнить ограниченные цели, — настаивал Шатилов, — так как на Каховском плацдарме противник имеет одиннадцать тысяч штыков и сабель, а у генерала Витковского их семь тысяч.

Телеграфная лента не скрыла раздражения главкома: «Отдай боевое распоряжение, а сам возвращайся в Севастополь».