Избранные циклы фантастических романов. Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Кощеев Владимир

Да, в Неверкоме подлость в цене, а умение бить в спину обеспечивает успех, как наглядно показал Гай. Но между «здесь так принято» и «я согласен с этим» – пропасть, через которую переброшен мост самоуважения. Нельзя поступать как последний мерзавец, оправдывая высокую цель. Ибо не важно, какой ты внутри – людей судят по поступкам.

Память. До сих пор я стенал и ныл, как последняя тряпка, что выбор делали за меня, что я – несчастная жертва обстоятельств, оказавшихся сильнее.

Но если я сейчас знаю, чувствую, что не смог бы простить себе предательства – не смогу простить, и вернув воспоминания. В них нет никакого смысла. Мой мир давным-давно погиб, Земля – не дом, а просто населенная планета. Населенная чужими для меня людьми.

Память о прошлом – всего лишь каприз. Не нужны эти воспоминания, иначе уже оборвал бы всю техподдержку. Мне и без воспоминаний о личном быте вполне неплохо.

Что измениться, если узнаю, как звали родителей? Ничего – ведь они мертвы так давно, а я всего лишь буду помнить их имена, внешность, приятные и не очень моменты. И чем это поможет в текущей ситуации? Ничем.

Разве мог бы обменять это на самоуважение?

А если бы оказалось, что я – маньяк вроде Саймона Феникса[117]? Как бы я после этого в зеркало смотрел, что бы делал, узнай, что руки по локоть в крови?

Мое нынешнее сознание очищено от прошлого. Тот я, что есть сейчас – мое настоящее я, ибо не обременено шелухой прошлых конфликтов, компромиссов и обстоятельств. Квинтэссенция личности, какой я был бы в стерильных условиях без оглядки на реалии времени.

Кроме того, я не исключаю вероятности обмана. Откуда Марбасу, части игры, знать о моем прошлом? Правильно, он может обходить блокировку, созданную Властями. А раз на это способен один житель Неверкома – со временем смогу и я. Так что я в любом случае в выигрыше.

Ведь теперь, отказавшись от проклятого кинжала, могу не беспокоиться за свое здравомыслие. В конечном счете, чем меньше голосов у меня в голове – тем лучше.

Мимо пошаркал, едва переставляя ноги, Маркус. С последней нашей встречи старик серьезно сдал – хватало взгляда, чтобы заметить потускневшие глаза и почти отвалившуюся кожу лица. Да и движения в целом стали старчески замедленны, словно давались с ощутимым трудом.

– Здравствуй, гладкокожий, – прохрипел он, найдя меня взглядом. – Вижу, ты растешь.

– Привет, Маркус, что-то ты выглядишь не очень презентабельно. Что-то стряслось?

Вместо ответа сторож отвернулся, обводя дрожащей рукой развернувшийся армагеддон. – Бездна пришла в мир, гладкокожий, – проскрипел Маркус. – И на нас это отражается. Мы привязаны к этим могилам, живем за счет силы священной земли, где хранятся останки. – Я чем-то могу помочь? – Ты Жнец, гладкокожий, а не всесильный Бог. Не тебе тягаться с Бездной. – Ну, Раум бы с тобой поспорил, – позволил себе самодовольную улыбку. – Он вернется, – обернулся зомби. – И будет сильнее. И все они возвратятся, с каждым разом становясь все опаснее. Не думай, что одна битва – это вся война. – Но война состоит из битв, – кивнул я. – Так, значит, заданий нет? – Если ты не хочешь помочь навести порядок, – в руках сторожа появилась метла. – Пожалуй, такие задания я буду использовать в качестве воспитательной меры для послушников, – хмыкнул я, подпирая подбородок кулаком. Точно! Пора бы закончить квест, обратив чернокнижника и рыцаря Смерти в послушников. И так затянул с ним, хотя еще перед уходом в реал мог выдать почетные звания. С другой стороны – все мы немного понервничали из-за схватки с Раумом, да и дела в реале у моей группы никуда не делись. Интересно, а время в игре течет так же, как и на Земле? Всего за пару дней админы получили сотни новых игроков, иначе откуда такой наплыв темных в городе? Не на реролл же они все пошли. Значит, успела пиаракция сработать, или как там админы в игру народ зазывают. Ворота храма, восстановившиеся несколько часов назад, скрипнули, выпуская Ариадну. Девчонка огляделась и присела рядом на ступеньку, прижимаясь теплым бедром к моей ноге. – Скучаем? – Планируем, – подумал я в ответ. – Ты подозрительно быстро. Вообще для дочери большого папочки, ты очень много времени в игре проводишь. Стрелок пожала плечами. – Не всегда же я ему нужна, – холодно отозвалась она. Я поднял бровь и повернулся к послушнице. Обычно веселое улыбающееся лицо сейчас казалось безумно грустным. В устремленном за горизонт взгляде плескалось море сожаления и печали. – Проблемы дома? – поинтересовался, не особо надеясь на ответ. – Все в порядке, – отмахнулась та. – Не обращай внимания, просто не все так гладко. – Как скажешь, – развел руками и поднялся. – Долго еще остальных не будет? – Часа два, – равнодушно пожала плечами девчонка. – А что? Я пожал плечами и протянул ей руку. Бросив на меня подозрительный взгляд, Ариадна все же вложила в нее ладонь и позволила себя поднять. – Хочу прогуляться, посмотреть, что здесь творится. – Разруха, ожившие трупы, убивающие светлых, на что тут смотреть? – поджала губы стрелок. – Вот и посмотрим, как обернуть нам это на пользу. – Опять интуиция, да? – скептически подняла бровь Ариадна. – Если хочешь, можешь и так назвать. Держа черноволоску под руку, направился прочь от храма. На меня кладбище однозначно влияло положительно, а вот Ариадну, похоже, вводило в уныние. Интересно, это результат класса? Молча шли по раскуроченным дорожкам, огибая задумчивых зомби, обдающих запахом разложения и плесени. Мимо проплывали разрытые могилы, откуда несло влажным холодом, поникающим под одежду и заставляющим вздрагивать от оседающего на коже конденсата. – Куда ты меня ведешь? – спросила она, когда мы свернули с очередной дорожки. – Посмотри вокруг, Ариадна, – кивнул я. – Что ты видишь? – Кладбище, что тут еще видеть? – фыркнула девчонка. – И все? – А что еще? Ну, зомби бродят, ну, разрушено все. Я не понимаю, к чему ты. – Все мы умрем, – сообщил я новость. – И в лучшем случае от нас останется память на пару поколений, но спустя несколько лет – всего лишь пару десятков, о тебе никто не вспомнит. – А ты умеешь поддержать, – усмехнулась она. – Подумай вот о чем, – продолжил я. – Совсем скоро тебя не станет. С точки зрения истории – все мы лишь капля в море, пылинка в песочных часах. И может показаться, наша жизнь – совершенно не имеет значения, а сами мы – всего лишь корм для червей. – Что-то ты не туда свернул, я думала, ты подбодрить меня решил. Я пожал плечами. – Зачем? Это ровно так же бессмысленно, как и переживать о чем бы то ни было. Вот что тебя расстроило?

– Что мать умерла, когда мне не было и года, а отец не уделяет внимания, – буркнула она, опустив голову. – Вот-вот. Это же мелочи по сравнению с тем, что спустя несколько витков планеты вокруг Солнца, тебя не станет, верно? – Ты еще скажи, надо радоваться тому, что имеешь. И вообще, как мне повезло, что не приходится побираться, а в комнате у меня шкаф с тысячей платьишек и целая комната для вечерней обуви! Меня нисколько не успокаивает мысль, что кому-то хуже, чем мне! Я усмехнулся и повел ее дальше. – Перед тобой – целый мир, Ариадна. Каждую секунду он изменяется с приходом очередного человека, который ничего не совершит, просто проживет отмеренный срок и станет кормом для червей. И, несмотря на это, жизнь даже бесполезного человека влияет на соседствующих людей.

– К чему ты ведешь, Макс, я тебя не понимаю.

– К тому, что если хочешь чего-то – не стенай, а делай. История не знает сослагательного наклонения, ты не можешь изменить того, что было. Но историю пишут победители – и только ты сама определяешь, сдаться, отдавшись на милость победителям или бороться и самой решать, чего и как ты хочешь.

Ариадна крепче сжала мою руку, заставляя остановиться. Я обернулся, ожидая ответа. – Значит, говоришь, делать, что хочу?

– Именно, – кивнул я.

Она резко дернула за руку, заставляя меня прижаться, и впилась в мои губы своими.

– Я не это имел в виду.

– Заткнись, Макс, – ответила она, срывая с меня куртку.