Мир растений: Рассказы о саксауле, селитрянке, баобабе, березах, кактусах, капусте, банксиях, молочаях и многих других широко известных и редких цветковых растениях - Алексей Всеволодович Смирнов

Порядки крапивоцветных и казуариноцветных в основном тропические. Небольшое семейство казуариновых, единственное в одноименном порядке, сосредоточено в основном в Австралии. В другие края его развезли люди. Вечнозеленые деревья и кустарники с чешуевидными листьями.

В порядке крапивоцветных три семейства. Семейство тутовых самое крупное — 1550 видов. Много вечнозеленых деревьев во главе с огромным родом фикус, около 1000 видов. В основном в тропиках и субтропиках. Деревья преобладают и в семействе ильмовых, рассеянном по разным природным зонам. В семействе крапивных в основном травы, хотя есть и деревья, у которых жалящие свойства во сто крат усилены.

Наиболее примитивное в порядке хамамелидоцветных — семейство хамамелидовых. В нем 100 видов. Кустарники и деревья из Гималаев, Америки. У нас есть на побережье Каспийского моря.

Все эти порядки называют иногда сережкоцветными за то, что их невзрачные цветки скучены в сережки. Они объединяются под единой вывеской надпорядка хамамелидных. К нему же мы условно относим для удобства изложения и порядок ивоцветных, хотя в новейших ботанических системах он поставлен рядом с тамариксоцветными и каперсоцветными.

Всегда на новом месте

Есть на Крайнем Севере невидимая, но очень важная пограничная линия. Бюджет климата здесь таков, что для леса жизнь севернее этой черты — дело немыслимое. Влияет многое: сильные ветры, мерзлота в почве, но главное — общий недостаток тепла. Аванпосты леса, если и пробираются дальше, к полюсу, то растут, распластавшись по почве. Полярные ивы и березки бывают ниже, чем их соседи — шляпочные грибы. В силу исторических причин лес во многих местах не доходит даже до дозволенной климатом границы. Километров на двести не доходит, а кое-где и на триста-четыреста.

Но совершенно неожиданно среди безлесной равнины, где кругом только мхи и лишайники, исчезает даже равнодушная к холодам лиственница, возникает на горизонте цепочка тополей. Она тянется тесной чередой с юга на север, далеко перешагнув запретную линию, установленную природой. И тополя — не какие-нибудь карлики, а вполне нормальные деревья, как в обычном лесу.

Холод и ветер тополям страшны не меньше, чем ивам, их собратьям по семейству ивовых. И столь смелое продвижение тополевого авангарда в глубь тундры не случайно. Тополь — житель речных пойм. Он растет по островам и низким берегам рек. Северные реки несут с юга массу тепла. Этого тепла тополям хватает, чтобы продвинуться в тундру. Но только вдоль русла реки. Ни на шаг в сторону на морозную, продуваемую ветрами равнину.

Не все тополя идут так далеко на север. Только душистый тополь. Он истинный забайкалец, сибиряк, но в облике дерева есть что-то южное, что-то тропическое. Лист его не ромбический, как у обычных тополей, а овальный. Не мягкий, не нежный, а жесткий, кожистый, сверху темный, глянцевый, снизу сизоватый, бледный. Такой лист выдержит и шквальные тропические ливни. Это проверено на Байкале.

Юго-восточный берег озера недаром зовут холодными тропиками. Летом ливни хлещут по нескольку часов подряд. Именно здесь душистому тополю хорошо живется. По берегам байкальских речек он фантастически толст, и еще сейчас не редкость стволы двухметровой толщины. У него и аромат южный. В дождливую ночь, когда поезда останавливаются на байкальских берегах, пассажиры недоумевают, откуда разносится благовоние в этом суровом сибирском краю.

В 300 лет стволы начинают рушиться один за другим. К этому времени они уже изрядно прогнили изнутри. Сломанный бурей ствол пуст, как труба. На месте упавшего дерева в каждом нормальном лесу селится молодняк. В тополевом этого никогда не случается. Свободное место захватывает бурьян, а потом хвойные деревья: пихта или лиственница.

Однако топольник не исчезает. Через несколько лет наступает паводок, река намывает новую песчаную отмель, наносит гальку. На ней, пользуясь случаем, и поселяется тополевый молодняк, пока не успели захватить удобное место лесные и сорные травы. Молодняк густой: семян тополь дает много, с запасом. Пройдут годы, молодняк превратится во взрослый лес. Но и этот лес на песчаной косе будет жить тоже один только раз, пока не достигнет 300-летнего возраста и буря не переломает его прогнившие стволы. Дважды на одном месте душистый тополь не растет никогда.

О семенах тополя можно было бы много не говорить. Они знакомы всем: и горожанам и сельчанам. Тополиный пух стелется летом по улицам. Ветер поднимает пух и несет его в дальние края, а вместе с ним и семена. Казалось бы, природа не рассчитала, и тополевые семена могут пропасть без пользы, потому что должны прорастать только в пойме реки. На самом деле предусмотрено все до мелочи.

Каждый, кому приходилось отвеивать зерно, знает, что тяжелые, полновесные семена падают ближе, а легковесная мелочь уносится ветром гораздо дальше. Вдаль улетают либо пустые, либо недоразвитые, либо выеденные личинками насекомых. Точно так же происходит и с тополем в пойме. Здоровые, крепкие, тяжелые семена тянут свои парашютики-летучки к земле и опускаются неподалеку от материнского дерева на песчаную отмель. Негодные, легкие семена ветер уносит дальше, за пределы поймы. Там они погибают без пользы. Если бы не ветер, упали бы на песчаную косу, проросли и дали бы хлипкое потомство.

Другой тополь, который растет в Сибири, — лавролистный. Только он не с севера, а с юга. Лист похож на лавровый. Но чаще на улицах сибирских городов встречается не лавролистный, а немного похожий на него тополь бальзамический, родом из Северной Америки. Трудно сказать, кто и когда завез его в наши города. Подозревают, что это дело рук железнодорожников. Когда проводили железную дорогу в Сибирь, посадили на станциях бальзамические тополя. Со станций они перекочевали на городские улицы. Здесь они перемешались с лавролистными тополями, возникли гибриды. И теперь разобраться, где тополь американский, а где гибридный сибирский, не всегда легко. Но при желании можно.

В 1946 году в Сибири выдалась на редкость суровая зима. Множество молодых тополей на улицах Красноярска подмерзло. Засохли невызревшие побеги. Появились трещины в стволах. Те, кто считал городской тополь местной породой, удивлялись: как могло подмерзнуть свое, кровное, сибирское дерево? Подмерзли деревья бальзамического тополя. Климат на их родине, в Канаде, мягче, чем в центре Сибири.

Сибирские тополя отлично приспособлены к резким переменам температур от жары к холоду. И не только не страдают и не подмерзают, но иной раз получают некую выгоду для себя. В особенности преуспел в этом лавролистный тополь в Туве. Растет гам на песках далеко от поймы.

Тува — земля контрастов. Как-никак центр Азии, самого большого континента. Днем жара. Ночью холод. Водяной пар