Сильнодействующее средство - Эрик Сигал

Автоматические ворота открылись, и Сидни проехал прямиком к сыну в лабораторию. Не утруждая себя стуком в дверь, он ворвался в святая святых Сэнди и с порога выпалил:

— Прекрасные новости, сынок, меня взяли снимать фильм!

Сын искренне обрадовался.

— Пап, это же замечательно!

Они обнялись, и от нахлынувших чувств оба прослезились.

Сидни будто заново родился. Он с жаром принялся за работу. И все чаще ужинал вместе с сыном, при каждом удобном случае переводя разговор на новейшие достижения медицины.

— Сынок, зрители обожают медицину. Им всегда болезни подавай — если, конечно, в последний момент больной чудесным образом излечивается. Вот почему мы собираем истории про больных СПИДом — как только медицина научится его лечить, мы их немедленно запустим в эфир, и недели не пройдет.

Отец пришел в невероятное возбуждение, когда Сэнди поведал ему реальную историю о женщине из ЮАР, которая выносила и родила собственных внуков. Он прочел об этом в каком-то журнале.

— Пап, ты можешь себе представить — женщина стала суррогатной матерью своих внуков?

У старика округлились глаза.

— Что, что? Ну-ка, поподробнее!

— Дело было в Южной Африке. Дочь почему-то не могла иметь детей, тогда врачи взяли у нее яйцеклетку, оплодотворили в пробирке и ввели матери. А через девять месяцев…

Бурное воображение старика позволило ему без труда закончить рассказ.

— Понял, понял. Этот ребенок — не просто дочь в квадрате, а еще и внучка — и собственная тетя!

От этой мысли оба залились громким хохотом.

— Ну что, годится? — подначивал Сэнди.

— Да. Настоящая бомба. — Старик подался вперед и заговорщицким тоном спросил: — Ты еще кому-то об этом рассказывал, сынок?

— Нет, никому. Но это было напечатано в…

— Это ты мне потом расскажешь. А сейчас пей свой кофе, а мне надо кое-кому позвонить.

Прошло минут пятнадцать, и сияющий Сидни появился в дверях.

— Дело сделано, сынок. Я все устроил. Отыскал Гордона Алперта и договорился, что мы снимем для них картину под названием «Мама родила мне дочь». Как тебе?

— Отлично. Просто класс.

— Это я тебя должен поблагодарить, сынок. С меня причитается.

— Забудь. Ты меня уже отблагодарил.

— Это ты о чем?

— Открой глаза, — пояснил Сэнди. — У нас с твоей картиной есть кое-что общее. Нас обоих произвел на свет Сидни Рейвен.

Старик просиял.

54

Изабель

То, что заняло в газете неполную колонку, сыграло колоссальную роль в жизни Изабель и Джерри.

Когда, сославшись на проблемы с суставом, Джерри Прахт снялся с Уимблдонского турнира, в кругах болельщиков раздались вздохи разочарования, неудовлетворенного любопытства и неоправданных надежд. Но панихиды не прозвучало.

В конце концов все понимали, что нынешний состав участников (а кроме него, их было 127) таков, что вряд ли ему удастся пробиться дальше четвертьфинала. С другой стороны, считавшийся до этого аутсайдером Михаэль Штих не только добрался до финала, но и победил Бориса Беккера, став чемпионом этого года.

— Вот видишь, Прахт, — подтрунивала Изабель, — на его месте вполне мог быть ты!

— Ты не поверишь, но я себя намного счастливее чувствую здесь. Рядом с тобой.

Она улыбнулась и очень серьезно ответила:

— Верю.

За одну ночь мир для них стал другим.

Изабель вся светилась от счастья, поглощенная своим юным чувством.

А в это время Реймонд лежал один, в безликой палате Кембриджской городской больницы. В противоположность тому, давнему случаю, на сей раз он не рвался домой. У него было время подумать. Он осознал, насколько неразумно и даже глупо вел себя. В глубине души он даже боялся, что дочь потеряна для него навсегда. Рей ясно понимал, что если ему и суждено играть какую-то роль в ее дальнейшей жизни, то уж точно далеко не главную.

Посреди ночи, ворочаясь от бессонницы и мрачных мыслей, Реймонд даже захотел позвонить Изабель и попросить прощения. Но ему не хватило духу. Оставалось только ждать утра, которое, он надеялся, прояснит его сомнения.

В обычных семьях девушки — ровесницы Изабель только-только начинают жить отдельно от родителей. А тем предстоят обычные родительские муки — расставание с птенцами, покидающими родное гнездо.

В случае с Реймондом да Коста проблемой было то, что никакого гнезда у него не было.

Официальный статус доктора был присвоен Изабель в конце июня. По этому поводу она получила два формальных уведомления, в каждом из которых подчеркивалось, что звание присваивается ей досрочно, с учетом ее выдающихся заслуг, хотя степень доктора философии ожидает ее лишь на следующий год, когда пройдет официальная церемония выпуска.

Помимо этого, Изабель получила приглашение немедленно поступить на должность преподавателя физики в Массачусетский технологический. Предполагалось, что после получения степени она автоматически станет доцентом. Первоначально ей предлагали оклад в размере 45 тысяч долларов в год.

Изабель понимала, что, как ни крути, а многолетняя игра в дочки-матери — вернее, в «дочки-папы» — должна закончиться.

Но как это сделать?

Из больницы отец вышел смирным и податливым, как воск. Но он все равно вернулся домой.

Как и прежде, Реймонд занимал себя домашними хлопотами — и даже продолжал прочитывать все научные журналы, отмечая для Изабель то, что могло ей пригодиться. Но в горничной Изабель, при ее юном возрасте, не нуждалась, а пока еще невысокий научный статус не позволял рассчитывать на собственного ассистента. Впрочем, отец на эту должность и не подходил. Тем не менее Реймонд всем своим поведением давал понять, что будет рад любой роли, какую она ему сама отведет в своей жизни.

Через два дня после звонка Джерри в Австралию Изабель получила посылку с пятью бобинами компьютерной пленки. Чтобы перегнать информацию на ее компьютер, Джерри привлек на помощь консультанта-программиста с физического факультета.

Сидя у нее в кабинете, пока шла загрузка данных, Джерри не переставал восхищаться:

— Нет, но как теперь все просто! Всю работу за нас делает электроника. Надеюсь, ты не против, что я тут у тебя расположился?

— Нет. — Она улыбнулась. — Мне приятно, что ты рядом.

Каждый день в половине восьмого они проводили «производственное совещание». Джерри докладывал о своих успехах в изучении австралийских записей. Разговор, однако, то и дело возвращался к Реймонду.

— Отец много раз предлагал ему вполне подходящие места, — говорил Джерри. — Например, лаборантом или учителем естествознания. Только твой отец и слышать об этом не хотел.

— Это было в другой жизни, — отвечала девушка. — Думаю, сейчас он бы за любую работу ухватился, лишь бы сохранить лицо. Знаешь, мне вдруг страшно захотелось иметь собственное жилье, и чтобы с видом на реку. Но не могу же я попросить его съехать! Если честно, у меня будет неспокойно на душе, если он станет жить один.

Разговор затянулся почти до обеденного перерыва.

— Если уж прямо говорить, то Реймонд — не твоя забота, — мягко увещевал ее Джерри.

— Знаю, — согласилась Изабель. — И все равно мне будет не по себе. А кроме того, есть еще вопрос денег, — продолжала она. — Понятия не имею, сколько у него на счету, но моей зарплаты на всех хватит. И еще осталось от итальянцев, без малого тридцать восемь тысяч. Может, перевести их ему на счет?

— В качестве платы за свободу это более чем достаточно.

— Ты правда так считаешь? — оживилась Изабель.

— Айза, мое мнение тут ни при чем. Главное — чтобы ты так считала.

В начале июля Карл Прахт объявил, что составленный Изабель короткий текст, именуемый в научных кругах «письмом», вполне годится для публикации. Он не мешкая перебросил материал по факсу редактору «Физического обозрения», и тот незамедлительно дал положительный ответ. Все решилось в течение часа — таков темп современной науки.

Через месяц материал вышел из печати и вызвал колоссальный резонанс по всему миру. Отважная «девушка на трапеции», как ее иногда называли журналисты, снова демонстрировала чудеса. На сей раз — на еще большей высоте и без всякой страховки.

Бывшая девочка-вундеркинд, а теперь уже взрослая девушка и доцент физики, изменилась во многих отношениях, но научной отваги не растеряла.

По сути дела, ее версия Единой теории поля означала максимальное приближение к решению этой универсальной загадки, на какое была способна современная мысль.

Изабель понимала, что параллельно с ней на поиски хотя бы минимального подтверждения ее теории сейчас кинутся радиоастрономы всего мира.

Первые несколько месяцев после выхода статьи прошли для Изабель как в тумане. Поутру она совершала пробежку, на обратном пути заскакивала на факультет и дожидалась утренней почты — вдруг какой-нибудь журнал опубликовал ответную статью?