Во славу Блистательного Дома - Эльберд Гаглоев

Пройтись, прошелся я хорошо. Основные вопросы ситуации продумал. И зашел в какое-то случайное питейное заведение. Вполне симпатичное с виду. Подошел к стойке. Пока бармен болтал с кем-то там, осмотрелся, миленько все так, в привычном уже средневековом антураже. И начал монетками играть. Есть у меня дурная привычка. Монетки между пальцами крутить. В фильме каком-то подсмотрел. Месяца два мучился, пока получилось. Получилось. Гордыня ведь все. Учился ведь лишь затем, чтобы перед сверстниками повыпендриваться. Ну, и перед сверстницами, естественно. Ну, собственно по цели и плата. Прицепилась привычка. На ходу между пальцами монетки кручу. Бывало ведь, знаете, и помогало. А у твердой поверхности выкладывать их начинаю. Мне бы сразу понять, когда на меня бармен остренько так глянул. А я, по дури, его внимание как элемент уважения оценил. Загордился еще, дяденька бармен такого крутого парня заприметил, как дите, право слово. Правда, когда он у меня выяснять начал, что именно пить я собираюсь, дошло до меня, что попал я в ситуацию несимпатичную. Ведь всякий раз, когда оказывался я в питейных заведениях, рядом всегда случался человек, в соответствующих традициях ориентирующийся. А тут вот налет эстетства дурную шутку сыграл. Скорчил бы страшную рожу, рявкнул бы, пива де хочу, все бы и обошлось. Нет. Единственный известный мне местный коктейль и назвал. «Многослойное море». Когда вспомнил, при каких обстоятельствах название это услышал, поздно было. У бармена глазки блеснули совсем уж торжествующе. Ему я первому и засветил, имея в намерениях, стойку перепрыгнув, от немедленной опасности улизнуть. Не успел. Почитатели, наверное, пораньше подтянулись. И взяли меня с изяществом, указывающим на наличие серьезного опыта в таких делах. На голову накинули мешок, с чем-то, вроде табака на дне, и пока я истерически чихал, треснули чем-то крепким по голове. Сознания не лишили, но ориентацию в пространстве порушили напрочь. Я же в стратегических целях, пока меня куда-то волокли, лишь чихал и полностью подчинялся супостатам.

Вполне возможно, что похитители мои и ввергли бы меня в узилище, а возможно, и в еще какие-либо серьезные неприятности. Но под ноги мне попалась ступенька, за которую я успешно запнулся. Непреднамеренно, не льстите мне. Трудно проявлять даже природное коварство, пребывая головой в мешке и непрерывно при этом чихая. В общем, я споткнулся и грохнулся, удачно при этом означенной головой из мешка выскользнув. Уверяю вас, чихать при этом не перестал и, больше того, проморгался тоже совсем не сразу. Однако пару проявившихся мутных силуэтов идентифицировал, как недружественные, и врезал по ним в соответствии с ситуацией. То есть со всей мощью пролетарского гнева. Силуэты снесло. Реагируя на энергичное хеканье сзади, я сместился в сторону, и то самое, крепкое, что стукнуло меня недавеча по голове, с жизнерадостным гулом пронеслось мимо. Схватив энергичного товарища за руку, я направил его навстречу дверному косяку. Столкновение завершилось в пользу косяка.

У меня хорошая зрительная память. И фонтанчик у входа в заведение я запомнил. И потому столкнувшись, в совершенно прямом смысле, с чем-то твердым, с дуру колотить его не стал. Быстро ощупал и, выяснив, что это нечто мокрое и крепкое, а так же задействовав ресурсы памяти, признал я предмет. И сунул свою засыпанную местными токсическими веществами физиономию в гостеприимно распахнутую чашу фонтана. Вода – великая сила. Конечно, сразу нейтрализовать эту гадость она не смогла, но некоторую ясность взору придала. И первое, что зафиксировал прояснившийся взор – это двух, несущихся от какого-то транспортного средства, крайне решительно настроенных мужчин. Ну, это неприятность мелкая. Гораздо хуже было то, что люди, которые, оказывается, последовали за нашей процессией из заведения, тоже к почитателям моего таланта не относились. И больше того, предметы, сжимаемые ими в руках, указывали на некоторую подспудную агрессию в мой адрес. Горящие жаждой мести глаза я даже не упоминаю. Вот эти люди – кстати, в большом количестве – и определили мое решение относительно вектора эвакуации моего любимого и крайне мне симпатичного организма, и заставили меня побежать навстречу двум шибко решительным. Дело в том, что дерусь я исключительно в тех случаях, когда у меня не бывает выхода. Тогда да, героизм из меня так и брызжет. Наличие же альтернативных вариантов, с моей точки зрения, дает возможность проявиться даже в делах, требующих известной отваги, тем началам гуманистического характера, которые заложены в меня воспитанием. Так что отступление, проведенное с известной долей цинизма, трусостью я не считаю.

Двое возчиков, как, собственно, и все водители транспортных средств, отличались предприимчивостью и инициативностью, но до профессионализма качества эти не отточили. От объятий первого я изящно уклонился, он с гулом протаранил воздух и, похоже, даже заскрипел, разворачиваясь на ходу. А второму я прошел в ноги. Это такой борцовский термин. Дело в том, что у меня на родине все любят бороться. Во всяком случае, мужская часть населения. Нет, кажется, весей и стран, за которые не боролись бы мои соотечественники. Меня тоже не минула чаша сия. И вот в данном случае славы их и репутации я не опозорил. Хотя, собственно, и делать особо ничего не пришлось. Так, подсел немного, под колени ухватил, выпрямился. Энтузиаст перелетел через меня птицей. И нежно направляемый моими заботливыми руками вошел в столкновение со своим коллегой. На того падающий с небес соратник произвел потрясающее, можно даже сказать, нокаутирующее впечатление. На результаты столкновения любоваться я не стал, и подгоняемый дружным топотом поклонников начал скрываться с места происшествия.

Пробежав несколько метров, я пожалел, что не воспользовался транспортным средством, но, по зрелому размышлению, осознал, что вряд ли смогу им эффективно управлять, за отсутствием опыта и умения. Привело это к идеям симпатичным. Во всяком случае, к одной. По захвату транспортного средства вместе с водителем.

Вы знаете, просмотры наших боевиков серьезно криминализируют сознание. Во всяком случае, нападение на мирно едущий открытый экипаж никакого внутреннего протеста у меня не вызвало. Так что запрыгнул я на облучок неторопливо едущего экипажа, продемонстрировал его водителю мрачноватый, черненый клинок кинжала и заорал что-то на тему: «Гони».

Вдохновленный моей зверской физиономией, тычком кинжала – легким, информативным – водитель, похоже, вышел из равновесия. Результатом означенного выхода явилось орание на лошадей и хлестание оных кнутом.

Кони, удивленные столь энергичным посылом, рванули. Думается мне, что в глубине души водитель был Шумахером, только конным, и лишь принятые на себя обязательства не давали проявиться всей бездне его таланта. Моя же хулиганская выходка разбудила дремавшие до поры составляющие его личности. Я, признаться, даже слегка струсил и кинжал от греха подальше убрал.