Воровский - Николай Пияшев

«Пожалуй, даже унизительно, — думал он, — для такой державы, как Советская Россия, сидеть и ждать, когда господа смилостивятся». Воровский неоднократно телеграфировал об этом в Москву, в Наркоминдел.

«Сколько мне придется здесь сидеть, — писал он жене 9 мая, — сказать не могу… Делать здесь абсолютно нечего, пребывание наше — пустая трата сил и денег. Но на все мои длиннейшие телеграммы, разъясняющие положение, в ответ получаю упрямо-глупое повторение все того же вздора».

Указание покинуть Лозанну Воровскому было дано. Вся беда в том, что он его не получил, оно запоздало: связь была расстроена. Дипкурьерам не давали виз.

А над головой Воровского сгущались тучи. Фашистская лига в Швейцарии, куда входило немало русских белогвардейцев, распоясалась не на шутку. Полковник бывшей царской армии Полунин подготовил белогвардейца Конради, бывшего шоколадного фабриканта, учинить кровавую расправу над советским послом.

— Воровского надо обязательно убрать, — говорил Полунин. — Он очень ловок как дипломат. Лучше чем другие способен защищать в Лозанне русские интересы. Друг Ленина. В советских кругах растет его влияние. Важно убрать именно его. О последствиях не беспокойтесь. Все будет улажено…

9 мая Воровский беседовал с корреспондентом «Кельнише Цейтунг». Он заявил представителю немецкой газеты, что не отступит от директив, полученных от Советского правительства, и останется в Лозанне до конца конференции.

«Я убедился, — писал корреспондент, — что Воровский прекрасно отдавал себе отчет в той громадной опасности, которая ему угрожала, и был готов ко всему».

…На исходе дня 10 мая Воровский с Дивильковским и Аренсом отправился в ресторан гостиницы «Сесиль» поужинать. Воровский окинул взглядом полупустой зал. Только группа кельнеров о чем-то тихо беседовала недалеко от входа да сухопарый господин с испитым лицом сидел за маленьким столиком в углу. Господин ничего не ел, только потягивал коньяк из маленькой граненой рюмки. После каждой порции он расплачивался, потом заказывал снова.

За окном вечерело. Весенняя ночь надвигалась медленно. Вершины гор были еще залиты ярким светом заходящего солнца, но в долину уже наползала темнота…

Воровский бросил еще взгляд на одинокого посетителя, перебросился шуткой с Дивильковским, сострив насчет его вечернего туалета, и углубился в карту, принесенную кельнером. Вацлав Вацлавович заказал себе салат, осетрину, кекс, кофе со сливками и яблоки в красном вине.

…Вечер надвигался. В зале стало полутемно. Пора бы и свет включить, что это мешкают кельнеры?!

В это время сзади к Воровскому подошел тот самый господин, который потягивал коньяк, и почти в упор выстрелил в затылок. Затем еще раз. И еще. Голова Воровского упала на стол… Дивильковский и Аренс, оглушенные выстрелами, вскочили, убийца сделал еще несколько выстрелов, ранив Дивильковского в живот, а Аренса в ногу. Оба упали. Убийца подошел к группе официантов и хладнокровно сказал:

— Вызовите полицию. Я подожду…

Так оборвалась жизнь верного сына Коммунистической партии, благородного человека и неутомимого труженика Вацлава Вацлавовича Воровского.

В ПОСЛЕДНИЙ ПУТЬ

Убийство русского представителя в Лозанне совпало с ультиматумом лорда Керзона, положившим начало новой агрессивной кампании против Советского государства. Убийца — белогвардейский офицер Конради — был тесно связан с империалистическими кругами стран Антанты, которым Воровский мешал разделаться с Турцией за спиной Советской России. Большая ответственность за смерть Воровского лежала также и на швейцарском правительстве, не обеспечившем охрану советского посла. Оно смотрело сквозь пальцы на все угрозы, раздававшиеся по адресу Воровского.

За день до трагической смерти Воровский указывал на возможных виновников своей гибели. «Союзники, как вам известно, — писал он в советскую миссию в Берлине, — с самого начала пытались отстранить нас от дальнейшего участия в конференции под предлогом, будто вопрос о проливах закончен, а подписать конвенцию Чичерин отказался, в сущности же боясь нашего влияния (на турок) и общественного мнения…

…Нас хотят выжить… Теперь они (фашистские молодчики. — Н. П.) бегают по городу, кричат всюду, что заставят нас силою уехать из Швейцарии и т. п.

Принимает ли полиция какие-либо меры для нашей охраны, нам неизвестно: внешне этого не видно. За этими хулиганящими мальчиками слишком ясно чувствуется чужая сознательная рука, возможно, даже иностранная. Швейцарское правительство, хорошо об этом осведомленное (ибо все газеты полны этим), должно нести ответственность за нашу неприкосновенность. Поведение швейцарского правительства есть позорное нарушение данной в начале конференции гарантии, и всякое нападение на нас в этой «архиблагоустроенной» стране возможно только с ведома и попустительства властей. Пусть же и несут ответственность».

И швейцарское правительство понесло ответственность. Правда, вначале оно не хотело признавать своей вины и даже оправдало убийцу. Но под воздействием общественного мнения, а главное, благодаря решительным действиям Советского правительства (разрыв дипломатических отношений) Швейцария была вынуждена признать в 1927 году свою ответственность.

…Смерть Вацлава Вацлавовича Воровского сразила Дору Моисеевну. Без него жизнь потеряла для нее всякий смысл. Она не могла оправиться от нервного потрясения, и спустя несколько месяцев ее не стало.

Известие о злодейском убийстве Воровского в Лозанне наполнило гневом сердца миллионов. Простые люди всего мира сплачивали свои ряды, чтобы дать отпор проискам реакции.

Швейцарские коммунисты устроили демонстрацию протеста против убийства Воровского. У гроба советского представителя постоянно дежурили рабочие-коммунисты.

На улицы Берлина вышло более 150 тысяч человек, чтобы проводить в последний путь славного борца за дело мира. У Силезского вокзала, в Берлине, состоялся траурный митинг. На нем выступил один из руководителей немецких коммунистов, Вильгельм Пик. Он призывал западноевропейский пролетариат сплотиться вокруг Советской России для предстоящих тяжелых боев с фашизмом.

Исполком Коммунистического Интернационала, секретарем которого раньше был Воровский, обратился во ВЦИК, ЦК РКП и ВЦСПС с декларацией: «ИККИ глубоко потрясен известием о новейшем кровавом деянии воинствующего интернационального фашизма, жертвой которого пал один из лучших сыновей русского революционного пролетариата тов. Воровский».