Опасайтесь бешеного пса - Валерий Воскобойников

— Вы стали известной фигурой в городе, — сказал удивленный Карлос, протягивая трубку.

— Валентин Петрович, дорогой, — услышал Валентин вчерашний бархатный голос. — Вы в клинику собрались?

— Да. Вы не ошиблись.

— Не надо вам сегодня туда ездить.

— Не понял… — переспросил Валентин.

— Что ж тут непонятного, я с вами покалякать хочу.

— Когда?

— Да вот когда хозяева разъедутся, тогда и появлюсь. Вы и супружницу можете отпустить погулять, Любашу. — Человек произнес слово «супружницу» с едва заметной издевкой, словно давая понять, что он-то знает, что брак их не зарегистрирован.

— Вы же знаете… — Валентин хотел сказать, что для Любы такая прогулка опасна.

— Все я знаю, Валентин Петрович. Пока вы под нами, ей здесь ничего не угрожает. Может гулять спокойно. Или пусть искупается. Скажите, чтобы слишком далеко не заплывала, а то мало ли чего… Вопрос ясен?

Куда как ясен.

— А после обеда можно и в клинику наведаться, если вас так тянет, — разрешил бархатный голос.

Вот так. Валентин еще в глаза не видел этого человека, а уже должен исполнять его указания.

Люба не пошла в город, а спустилась на пляж. Валентин ждал сам не зная кого, тем более, не зная чего. То, что хорошего эта встреча с бархатным голосом не обещает, было вполне очевидно.

Наконец засигналил телефон. Но не домашний, стационарный, а сотовый.

Валентин поднес трубку к уху и услышал голос, сначала показавшийся незнакомым. Обладатель голоса говорил по-русски.

— Это сосед, помните, недавно на лестнице позабавились?

— Допустим. Как вы узнали номер?

— Тут на вас всесторонняя охота…

— Я спрашиваю, как номер узнали?

— К веселым жителям съездил. Их следующие гости чуть не покалечили.

— Понял.

— Номерок запомните на всякий случай, я поблизости буду, если что, так сразу… Он назвал ряд цифр.

— А вы, извините, чей? — спросил Барханов, записывая его, чтобы туг же запомнить и разорвать.

— Я-то? Я — свой. И только. Больше ничей.

— «Сразу», похоже, уже рядом. Вот-вот войдет.

— Обложили?

— Еще как!

— Все понял. Постараюсь успеть.

Сосед отключился. Странным оказался у них сосед в петербургском доме. По виду — ничего особенного, сама неприметность. Барханов вспомнил его фантастическую реакцию на лестнице. Он Валентина тогда собой заслонил. А швы у «неприметного соседа» интересные… Сколько ни делай пластических операций; следы-то остаются, и опытному хирургу они говорят о многом.

Допустим, он просто защитил соседа по-дружески от нападения. Хотя уже тогда, спускаясь в лифте, намекал на необходимость срочно уехать. Следовательно, он тоже каким-то боком задействован в этой цепи. Знать бы, в качестве кого. Похоже, что искреннего защитника. Стоило соседу на лестнице просто переждать несколько секунд, и хирург Барханов был бы трупом. Но в последние годы Валентин привык, что даром ничего не делается. Неужели и у соседа тоже есть свой интерес? Не для развлечения же он съездил к матери Любы и сейчас ему позвонил. Причем даже не поинтересовался адресом. Неужели и ему известен дом, в котором они остановились?! Вот уж воистину случай, когда дом — никакая не крепость.

Валентин уже несколько раз с утра пытался дозвониться по телефону, который дал ему Самарин. Но натыкался на автоответчик. В конце концов он решил, что новость, которая открылась, благодаря интернетовскому сайту, так важна, что можно доверить ее и автоответчику.

Он снова набрал номер «Добрыни», начал говорить, и тут послышался шум подъезжающей машины, из нее вышел человек. Весьма представительный мужчина. По бокам его чинно шествовали два амбалистого вида стража.

Шаги гостя звучали уже на лестнице, и Барханову пришлось прервать свой монолог.

— Зря не договорили, Валентин Петрович, я бы послушал, — доброжелательно произнес человек вместо приветствия. — Хотя у нас и так все ваши разговоры сканируются.

— Неужели я для вас такая важная птица? — решил пойти в атаку Барханов. — О чем будем договариваться? Имейте в виду, я — врач, у меня свое представление о долге.

— И правильно, — поддержал гость. — Только зря вы сразу погнали лошадей. Неправильно это. Вы-то для нас, как бокальчик, прозрачны, а вот мы для вас — нет… И вам полезно помедленней…

— Зачем помедленней? Чтоб на том свете перед Господом перечислить ваши имена?

— Имя у меня простое — для вас я Иван Иванович.

— А для них? — Барханов кивнул на амбалов, с подчеркнутым безразличием стоявших у дверей.

— И для них — тоже. А Господу мое имя слышать от вас неинтересно, он его и так знает — Гость сел в кресло, стоявшее в углу напротив прозрачной стены, и неожиданно спросил: — Такой домишко охота купить?

— Не знаю… Это, как я понимаю, вы перешли к содержательной части. Короче, зачем я вам нужен?

— Хорошо разговаривать с понятливым человеком. А нужны вы мне для интересного дела, Валентин Петрович. Не подумайте, что это единственное, чем мы тут займемся, но бизнес будет неплохим.

— Я же хирург, какой из меня бизнесмен?

— Бизнесмен — я. А вы хирург, — уточнил Иван Иванович, словно пересказывал древний скетч Аркадия Райкина. — Вы правильно сделали, что убрались из Петербурга. Там сейчас выборы. Зачем вам мутить воду, она и так мутная. И как только вы уехали, мы сразу изменили способ вашей нейтрализации. Теперь вашей жизни ничто не угрожает.

— Ничего себе! А вчера?!

— Это — мелкая шваль. Они же боятся трогать местную публику. А соблазнов много, заработать негде. И вдруг вы — свой, из России, остановился в богатом доме, живет с красавицей. Они и прибрали красавицу. Вы же не оставите золотые часы среди улицы? А целое состояние отпустили гулять по городу. Придумали, умники, — обыкновенный разбой с целью получения выкупа. Но даже это сделали крайне неумело. На том и припухли. Зато теперь до всех остальных дошло — девочку, я имею в виду вашу Любу, трогать нельзя, иначе им будет пиф-паф. Вопросов нет?

— Пока нет.

— Тогда к делу.

— Раз уж вы уехали из страны, зачем возвращаться?

— Это вопрос? — перебил Барханов.

— Констатация. Но постарайтесь больше не перебивать. Я повторяю, незачем вам в нее возвращаться. Мы вам покупаем гражданство в этой стране, покупаем такой же дом. И вы, как говорили когда-то, кум королю и сват министру. Соглашаетесь?

— Допустим Но я ведь вам тоже буду что-то должен за это? Не дарить же вы мне собрались виллу с гражданством?

— Почти. Вы занимаетесь любимым делом. У вас будет своя клиника, как у хозяина этого домишки. И вы пришиваете там весь день в свое удовольствие разным клиентам печенки, селезенки, глазенки…

Сначала Барханову показалось, что он ничего не понимает. Потом до него стало доходить.

— То есть вы хотите, чтобы я занимался криминальными операциями… Перешивал органы от одних людей другим? Это невозможно.

— Милый, — проговорил почти по-отцовски Иван Иванович. — Возможно все. Вопрос только в стоимости. Но вы неправильно поняли. Ясное дело, мы не будем вам доставлять органы внутри людей. К вам будут поступать люди — отдельно, а органы — тоже отдельно. Люди — те, которые в том нуждаются и готовы дать полцарства за свежую здоровую печень. А печень — от того, кто в ней уже больше не нуждается. Совсем не нуждается. Дошло?

— Это безумие. Вы что же, хотите, чтобы я держал банк органов? Да вы знаете, как их трудно сохранить в живом виде? А глаза? Они даже при особых способах сохранения живут несколько часов.

— Мы эту тему проработали. В Европе и Штатах сотни людей ждут рождественской ночи в надежде получить живой орган. Поясняю: в Рождество больше случается катастроф на шоссе. Ждут и не дожидаются, как у вас говорят, уходят.

— Я о том и говорю.

— А я о другом. Россия — исключительный источник органов. У нас любая ночь покруче рождественской. Одна Чечня могла бы обеспечить весь американский континент. Причем, заметьте, у кавказцев генетически здоровая печень и зоркие глаза. Но добыча, доставка — не ваша проблема. У вас своя работа — вы хирург. Высокого класса. В этом качестве вы нам и нужны. Ну что, по рукам?

— А потом мне пожизненная мексиканская тюрьма?

— Да бросьте, пришьете орган их президенту…

— Как вам сказать… Не хочется.

— Подумайте, Валентин Петрович. Разрешаю посоветоваться с дамой. Но больше ни с кем. Выбор у вас небольшой. Практически его у вас нет. Так как вы прикоснулись к нашим планам, сами понимаете, или вы с нами, или…

— Или — что?

— Догадываетесь? У вас здоровое тело. Станете донором. Не пришьете чью-то печенку вы, кто-то другой пришьет вашу. Любоньку мы используем сначала в ином качестве. Такую девушку пускать сразу на органы — расточительно. Сами знаете достижения нынешней фармакологии: один укольчик — и любая женщина на столб полезет от хотелки.