Золотой Лис - Уилбур Смит

— И как же этого достичь?

— Вы знаете, что у нас имеются обширные связи во влиятельных кругах демократической партии США. Мы имеем доступ к американским средствам массовой информации, причем на самом высоком уровне. Мы полностью контролируем такие организации, как НААКП и Трансафриканский фонд. Я предлагаю привлечь внимание всех американских левых к Южной Африке и апартеиду. Они уже давно думают, что бы могло их объединить. И мы им это предоставим. Мы превратим Южную Африку в важную внутриполитическую проблему самих Соединенных Штатов Америки. Черные американцы вмиг соберутся под знаменем борьбы с апартеидом, а демократическая партия последует за ними в погоне за голосами избирателей. Мы организуем выступления в гетто и студенческих городках Америки с требованиями жестких международных санкций, которые в конечном итоге подорвут экономический потенциал ЮАР и приведут к краху правящего режима, более не способного защитить себя и поддерживать боеспособность своих вооруженных сил. Затем настанет наша очередь вмешаться и поставить у власти послушное нам правительство.

На какое-то время в комнате воцарилось молчание; его собеседники словно бы пытались осознать столь захватывающие перспективы. Наконец Алексей Юденич прокашлялся и спокойно спросил:

— И сколько это будет стоить — я имею в виду в финансовом отношении?

— Миллиарды долларов, — заявил Рамон и, увидев, что Юденич нахмурился, тут же продолжил: — Миллиарды американских долларов, товарищ замминистра. Демократическая партия закажет для нас музыку, а американские налогоплательщики оплатят все расходы.

Юденич улыбнулся впервые за все время их беседы. Совещание продолжалось еще около двух часов; наконец Юрий Бородин нажал на кнопку звонка, и в комнату вошел его адъютант.

— Водки, — распорядился генерал.

Она выплыла на серебряном подносе в бутылке, покрытой инеем, только что вынутой из морозильника. Алексей Юденич произнес первый тост.

— За демократическую партию Америки! — Они дружно рассмеялись, осушили свои стаканы, пожали руки и похлопали друг друга по плечу.

Генерал Бородин незаметно придвинулся к Рамону Мачадо, так что они теперь стояли рядом, плечо к плечу. Смысл этого маневра не укрылся ни от одного из присутствующих. Он означал полную поддержку своего блестящего молодого сотрудника.

* * *

Квартира Катерины находилась в одном из наиболее привлекательных районов города. Из окна ее спальни открывался вид на Парк Горького, любимое место отдыха москвичей. Огромное колесо обозрения, усыпанное мириадами разноцветных огоньков, медленно вращалось на фоне холодных серых туч, низко нависавших над землей, когда Рамон вылез из своей «Чайки» и вошел в парадный подъезд старого многоквартирного дома.

Это здание сохранилось еще с дореволюционных времен; выдержанное в стиле рококо, оно имело форму большого свадебного торта. Лифта в доме не было, и Рамон по лестнице поднялся на шестой этаж. Физическая нагрузка помогла ему избавиться от легкого тумана, плававшего у него в мозгу после недавних обильных возлияний.

Мать Катерины приготовила к его приходу свое коронное блюдо — толстый кусок жареной свиной колбасы с гарниром из капусты; без капусты в этом доме за стол вообще не садились. Казалось, что весь подъезд, снизу доверху, пропах вареной капустой.

Родители Катерины относились к Району с поистине раболепным трепетом и всячески старались ему услужить. Ее мать положила ему на тарелку большую часть колбасы, а сама Катерина налила полный стакан перцовки. После ужина родители забрали с собой внука и ушли смотреть телевизор к соседям, деликатно предоставив Рамону и Катерине возможность попрощаться наедине.

— Я буду скучать, — прошептала Катерина, подведя его к узкой кровати в крохотной спальне и позволив своей юбке мягко соскользнуть к ногам. — Пожалуйста, возвращайтесь поскорее.

В их распоряжении оставался еще целый час до того, как Рамону нужно было отправляться в аэропорт. Ее кожа была теплой и гладкой, как бархат. Маленькие голубые прожилки веером расходились во все стороны от больших розовато-коричневых сосков. У Рамона было достаточно времени, чтобы довести ее до полного изнеможения.

Когда он уходил, у нее едва хватило сил проводить его до дверей. Старенькая ночная рубашка прилипла к безупречным плечам, тщательно завитые кудряшки превратились в слипшееся месиво на голове.

В дверях она тяжело повисла на нем и страстно поцеловала в губы.

— Приезжайте поскорее. Пожалуйста!

В это позднее время на шоссе, ведущем к аэропорту, было очень мало машин; лишь несколько военных грузовиков с грохотом пронеслись им навстречу. Вся дорога заняла менее получаса.

Рамону приходилось летать так часто, что у него со временем выработалась своя система, позволявшая сводить к минимуму неблагоприятные последствия длительных перелетов. Во время полета он ничего не ел и не прикасался к спиртному; к тому же давно научился засыпать в любых условиях. Человек, способный спать на зазубренной скале где-нибудь в Эфиопии при температуре в сорок два градуса или в природной оранжерее дождевых лесов Центральной Америки, при стопроцентной влажности и многоножках, ползающих по всему телу, мог заснуть даже в пыточном кресле, которое на советских «Илах» почему-то называлось пассажирским сиденьем.

Так что, когда он сошел с трапа самолета в гаванском аэропорту Хосе Марти, по его ощущениям, была зимняя московская полночь, а не благоуханный карибский полдень, хотя тропическое солнце и палило, заставляя его легкую спортивную рубашку прилипать к спине и подмышкам. Там он пересел на самолет местной линии, старую винтовую «Дакоту», которая и доставила его в Сьенфуэгос.

Вытащив свой багаж из здания местного аэропорта, он долго торговался на стоянке с шофером одного из такси, Бог знает когда собранного в Детройте; наконец сговорились, и машина выехала в направлении военного городка Буэнавентура.

По дороге они обогнули сверкающие воды бухты Кочинос и миновали музей, посвященный историческому сражению, которое когда-то здесь разыгралось. Сердце Рамона всегда наполнялось гордостью, когда он вспоминал свою собственную роль в этой славной победе, одержанной над американскими варварами; несомненно, это было одним из его высших достижений.

Уже смеркалось, когда такси остановилось у ворот буэнавентурского лагеря. Дневные занятия подходили к концу, и колонны парашютистов полка имени Че Гевары направлялись обратно в казармы. Это были элитные войска в коричневой форме, способные вести наступательные действия в любом районе земного шара, однако на последнем заседании Политбюро в Гаване было решено готовить их специально для отправки в Африку.