Неуловимая реальность. Сто лет русско-израильской литературы (1920–2020) - Роман Кацман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Термин «нетнеизм» – это неологизм, основанный на английском «net», то есть «сеть», и на русских «нет» и «не», так что его можно понимать как усиленное отрицание любой закрытой концептуальной структуры: «нет, это (явление, обозначенное данным термином) не изм» или «net (сеть) не есть изм». Манифест отражает переход от постгуманизма к тому, что названо в нем «гипергуманизмом». Аватар участвует в ролевой игре в интернете, чтобы актуализировать свою индивидуальность в сетевой реальности. Благодаря этому постмодернистский карнавал превращается в сети в нечто вроде соревнования между различными scuole в духе эпохи Возрождения, то есть школами, ставящими во главу угла творчество, мысль и свободу. Этот подход можно воспринимать как разновидность неомодернизма или как виртуальный индивидуализм. Он включает в себя также возвращение к мифопоэтике середины XX века, предшествующей повороту к постмодерну, и является попыткой разобраться в хитросплетениях исторических нарративов.
С одной стороны, скользящие люди Иерусалима погружены в «счастье броуновского движения»[88], случайного и хаотичного, как в тексте, так и в истории. С другой стороны, совпадения и случайные встречи в сети, виртуальной и городской, подобны нырянию за «давно утонувшими в человеческих душах божественными искрами». Любая случайная «ссылка», любое открывшееся «окно» может оказаться источником света, дающим возможность «узнать, спохватиться в единственно точный момент, который дан нам для отличия человека от прочих тварей – момент выбора – да, узнать этот миг, спохватиться на вершине его и понять, зачем мне был дан сегодняшний день и что я должен завтрашнему» (II, 4, Давид-2, абз. 4). Действительно, сеть реальности, в которой живут авторы и их персонажи, это персональный хаос, где личность открывает свое предназначение и реализует свою свободу и ответственность. Связь времен восстанавливается и из хаоса проступает человеческое лицо. Такие философия и поэтика основаны не на идее маски и маскарада, представляющего собой камуфляж и обманчивое подобие упрощенных сущностей, а, скорее, на искусственном образе в качестве риторического выражения как фактора, влияющего на постоянно усложняющееся развитие индивидуума и культуры [Farrell 1993]. Такое мышление стремится понять историю путем преодоления исторического релятивизма и детерминизма одновременно, двигаясь в направлении нового исторического реализма, укорененного в понимании сходности устройства сети, мышления, письма и мира объектов.
Философский и поэтический метод Михайличенко и Несиса заключается в создании виртуальной сетевой личности, которая становится источником мышления и письма, идеей или гипотезой в кантовском смысле слова, воплощающей ту или иную возможную картину реальности, подлежащую испытанию в категориях бытия и долженствования. Мир и текст, воспринимаемые через сеть, также становятся сетью. В то же время этот источник, эта виртуальная личность создает миф о реализации своего трансцендентального предназначения в эмпирической истории (таким мифом в романе является история кота Аллергена о его происхождении от древнего праотца-сфинкса). Таким образом, возникает «гипергуманистическое», «нетнеистическое», мифосетевое сознание, в котором сеть становится «гиперреальной», но не в бодрийяровском смысле слова, то есть как симулякр [Baudrillard 1994: 1–3], а в спекулятивно-реалистическом – как общность элементов сети, культурных знаков, личностей и вещей. В «И/е_рус. олим» эта сеть неотделима от исторической памяти, экстремальное скольжение в которой позволяет героям – репатриантам из бывшего Советского Союза – ощутить себя в Израиле как дома, осознать себя уроженцами этой земли. Тем самым сетевое мышление и концепция сетевой структуры реальности служат целям культурной адаптации и социализации героев. Основным элементом, объединяющим миф и сеть, в романе является жертва. В Иерусалиме, в опьяняющей атмосфере иерусалимского синдрома, она становится пустым сакральным центром реального, неслышимой синкопой настоящего, знаком памяти о прошлом и будущем.
Среди героев романа пара писателей Анат и Макс, объединенные символическим псевдонимом ©, а также рыжий кот по имени Аллерген. Другой герой, Давид, убежден, что по улицам Иерусалима в поисках жертв бродит чудовище, то ли лев, то ли сфинкс – мифологическая репрезентация самого города. Анат и Макс, в доме которых живет Аллерген, создают виртуальный аватар, кота-поэта Аллергена, который вскоре завоевывает огромную популярность в интернете. В финале Давид находит наконец жертву, представляющую чудовищного иерусалимского льва: ею оказывается все тот же рыжий кот Аллерген. В трагической развязке романа Давид убивает кота и погибает сам у Стены плача на глазах у своих беспомощных друзей.
Сетевая активность Михайличенко и Несиса в период создания романа, как под собственными именами, так и под именем Кота Аллергена, их посты и чаты в LiveJournal и других форумах были тесно связаны с написанием текста (к этому следовало бы добавить картины Михайличенко из серии «Коты и ангелы Иерусалима», но это предмет для отдельного обсуждения). В связи с этим встают два вопроса: в чем суть литературно-философского метода, которым пользовались авторы, и что происходит, когда виртуальный персонаж становится персонажем романа? Чтобы ответить на эти вопросы, сделаем два предположения. Во-первых, роман рассказывает о том, что виртуальный персонаж очевидно не может и не хочет оставаться в анонимном лимбе сети, он желает воплотиться в живую, гипергуманистическую личность, стать реальным во всех смыслах этого слова. Это означает, что он стремится стать частью повествования, героем истории, предпочтительно экстремальной. Его реализация в тексте делает возможным создание мифа, символа, организма, в терминах Лосева [Лосев 1991]. В этом смысле любая история как в сетевую, так и в досетевую эпоху сродни мифотворчеству, поскольку эмпирически реализует трансцендентальный образ, аватар, порождаемый писательским воображением. Виртуальный кот Аллерген символизирует трансцендентальный субъект, чистый разум, источник познания, а при этом сеть, в которой он живет, моделирует само сознание и способ восприятия им реальности.
Во-вторых, можно заметить, что связь между сетевым персонажем и его литературным двойником работает и в обратном направлении. Виртуальный кот привносит в роман знания и опыт, приобретенные им в сетевой реальности. Стихи, очерки и беседы на интернет-форумах создают контекст, который выходит за рамки интертекста или генотекста романа и который представляется частью эвидентной реальности, несмотря на свою виртуальность. Роман и сопутствующие ему тексты возникают внутри единого творческого пространства сети, и в конце концов сам роман публикуется в интернете, становясь тем самым даже более реальным, чем если бы он был опубликован в бумаге. Все эти публикации составляют единое произведение, превосходящее роман, но воспроизводящее себя внутри него. Таким образом, роман и сам по себе становится продолжением и воспроизведением сети.
Этот нетнеистический или сете-реалистический метод работает следующим образом: Анат, Макс и их кот, «настоящий» кот, живут в романе-сети как в эвидентной реальности. Анат и Макс создают виртуальный
