Беглая монахиня - Филипп Ванденберг

Тут к ним подошел Бальтазар Кляйнкнехт, смотритель церкви «Обере Пфарре», Святой Девы Марии, у которого была возможность во время своих обходов обозреть добрую половину города. Он также прибежал на представление и вмешался в разговор:

— Я каждое утро видел, как эта парочка шла к собору. Одному Богу ведомо, что они там искали. Вряд ли они молились, как ты думаешь, булочница?

— Уж точно нет, — блаженно заметила булочница, вдова Иоганна Булочника, оставившего ей в наследство узкий домишко в «Преисподней» — так звалась местность с нагромождением фахверковых домов, боязливо прижавшихся друг к другу. — Нет, благочестием они уж точно не отличались. Даже на воскресную мессу не ходили. Наверное, были лютеране-протестанты!

— Были? А где ж ее спутник? — поинтересовался смотритель, пренебрежительно кивнув в сторону трупа.

Булочница пожала плечами:

— А мне откуда знать? Это ты со своей башни все видишь! Я ученого мужа сегодня еще не видела.

— Ты сказала «ученого мужа»? — оживился Кляйнкнехт. — На меня он скорее производил впечатление ваганта, странствующего со своей любовницей по городам и весям. Кто знает, чем они себе на жизнь зарабатывали.

— А ты их хоть раз видел вблизи, смотритель?

— Нет, не видел, булочница, но и сверху можно составить впечатление о человеке, предположить, какой у него характер. Именно сверху все и видно! Тут тебе нечего возразить!

Магдалена довольно долго таращилась на вздувшийся труп, завороженная широко раскрытыми глазами утопленницы. И в самом деле, казалось, что покойница следит за ними с тупым выражением лица и вот-вот заговорит. Утреннее солнце уже высушило ее разметавшиеся темные змееподобные волосы и придало им красноватый оттенок. Магдалена схватила Венделина за руку и сжала ее. От Свинопаса не укрылось, что она вся дрожит. Он вопросительно посмотрел на нее.

Магдалена оттеснила Венделина в сторону и зашептала ему на ухо:

— Мне кажется, что это Ксеранта, женщина из цирковой труппы. На ее совести смерть Рудольфо… Она и меня хотела убить. То есть мне не кажется, я уверена в этом!

Свинопас едва заметно, с сомнением покачал головой.

— Ты точно уверена? — тихонько спросил он. — Смерть через утопление изменяет внешность человека страшным образом!

— Знаю, — дрожащим голосом ответила Магдалена, — лицо Ксеранты я видела во сне сотни раз, оно впечаталось в мою память. Поверь мне, это точно она!

Странное шушуканье чужаков не осталось незамеченным. Кляйнкнехт, у которого всегда было что на уме, то и на языке, не скрывая любопытства, подошел к ним и спросил:

— Вы знали эту женщину?

— Эту? — переспросила Магдалена ненатуральным голосом. — Нет, с чего вы взяли?

— Потому что вас явно волнует ее смерть. Во всяком случае, мне так показалось.

— Нет, вы ошибаетесь. Мы сюда вообще попали по чистой случайности.

Испугавшись, что Магдалена может проболтаться, Венделин подключился к разговору:

— Мы как раз прибыли из Вюрцбурга и надеемся найти работу в одной из многочисленных монастырских библиотек вашего города.

— Значит, вы библиотекари и знаете грамоту, в том числе латынь?

— Именно так! — ответила Магдалена.

— И вы тоже? — удивился сторож.

— А что ж тут удивительного? — Магдалена пожала плечами.

— Ничего, конечно, ничего, — поторопился успокоить ее Кляйнкнехт. И смущенно добавил: — У вас уже есть где остановиться?

— Еще нет. Мы только что прибыли. Не подскажете подобающее место?

— Булочница из «Преисподней», честная вдова, хотя и болтливая, как все вдовушки, подрабатывает тем, что сдает верхние комнаты своего дома приезжим. Вон там, такая полненькая, это и есть булочница!

— Эй, что ты там плетешь про меня! — начала браниться матрона, подходя к ним. И, обращаясь к Магдалене и Венделину, спросила: — Вы приезжие и у вас еще нет пристанища?

— Нет, — ответила Магдалена. — Вы можете принять нас?

— Два крейцера в день за комнату под крышей, — быстро ответила булочница, интонацией давая понять, что цена не обсуждается. Магдалена и Венделин обменялись взглядами и согласно кивнули.

— Как долго собираетесь пробыть здесь? — поинтересовалась булочница, осмотрев новых жильцов с головы до ног.

— Сами еще не знаем, — честно признался Венделин. — Если повезет найти работу в монастырской библиотеке, как в Эбербахе или Вюрцбурге, то подольше останемся. Вы не будете возражать?

— Чего мне возражать, если деньги будете платить, — равнодушно ухмыльнулась булочница. — Так вы, стало быть, библиотекари?

— Именно так.

— Тогда я смогу быть вам полезна. Мой сват Леонхард — келарь у бенедиктинцев на горе Михельсберг. Он отвечает за управление монастырем, за посыльных и наемных работников.

— Звучит неплохо, — сухо заметил Свинопас.

Булочница вдруг наморщила лоб и произнесла:

— Надеюсь, я не ошибусь, если предположу, что вы богоугодная пара? Ну, вы понимаете, что я имею в виду.

— Разумеется, вы не ошибаетесь в своем предположении, — подтвердил, не раздумывая, Венделин.

Матрона подошла еще ближе и затрясла головой.

— Не то чтобы я была уж очень чопорной или святее Папы Римского, но разврата в своем доме не потерплю. Епископ, чтоб вы знали, вечно враждует с бамбергцами и любым способом пытается выжать из нас деньги. Его ищейки повсюду рыскают и вынюхивают, не приютил ли владелец постоялого двора или хозяйка, сдающая комнаты, парочку, живущую без церковного благословения. Если же найдут, то хозяин должен приобрести индульгенцию за десять гульденов и прочитать «Отче наш» сотни раз. При этом благочестивому господину важна вовсе не мораль, а только деньги!

После того как Венделин Свинопас клятвенно заверил хозяйку, что в этом отношении она может быть абсолютно спокойна, и в качестве доказательства смачно чмокнул Магдалену в щечку, булочница повела своих новых жильцов к себе в «Преисподнюю» и выдала им ключи.

Вечером Магдалена и Венделин сидели в комнате у хозяйки и беседовали, чтобы поближе познакомиться. Время от времени матрона поглядывала через окно на пятнадцать каменных ступеней, поднимавшихся вверх к верхнему пасторскому дому, а оттуда дальше — к собору. Заметив любопытный взгляд Магдалены, она пояснила:

— Я волнуюсь за Атанасиуса Гельмонта, ученого-книжника. Смерть его жены, честно говоря, меня меньше обеспокоила. Это была настоящая дьяволица, но Гельмонт ее боготворил. Трудно представить себе, что это он ее утопил.

Магдалена бросила на Венделина многозначительный взгляд и сказала:

— Но это, безусловно, было убийство. Или у вас есть другое объяснение, откуда взялся камень на шее у Ксеранты?

— А откуда вам известно, что ее звали Ксеранта? — перебила булочница Магдалену и подозрительно уставилась на нее.

Магдалена испугалась.

— Вы упомянули ее имя у плотины, там, где обнаружили труп, — соврала она, не раздумывая ни секунды. И, чтобы поменять тему, спросила: — Вы сказали, ее ухажер был ученый-книжник, как бишь его звали?

— Атанасиус Гельмонт. Так он во всяком случае назвал себя. Гельмонт уверял, что Альбрехт Бранденбургский, майнцский архиепископ, поручил ему переписать некоторые надписи на церквях. Ха, если бы они его хоть немного интересовали! Комната Гельмонта завалена бумагой и пергаментом с фразами на латинском языке и сокращениями, которые ни один человек не в состоянии понять. Вы вот как библиотекари можете мне сказать, почему люди усложняют себе жизнь таким сумасбродством? Я так понимаю, уж если какая-то надпись должна что-то передать потомкам, то надо выражаться четко и ясно. А если от потомков хотят что-то утаить, тогда надо оставить все как есть и не уродовать надгробия и церковные стены загадками!

— И в самом деле, в этом что-то есть! — засмеялась Магдалена. — А этот Гельмонт занимается именно тем, что списывает надписи?

Булочница поднялась и, многообещающе кивнув, изрекла:

— Пошли!

Комната ученого-книжника располагалась на втором этаже, справа от лестницы. Каждая ступенька скрипела на свой лад, так что всякий, кто поднимался по лестнице, устраивал отвратительный концерт. Как и все комнаты в доме, комната ученого была не заперта, поскольку ни одна дверь, кроме входной, не имела замка. В помещении с тремя окнами, выходившими на «Преисподнюю», был такой низкий потолок, что статный мужчина мог перемещаться в нем, лишь пригнув голову.

Посреди комнаты стоял стол с ворохом рисунков, схем и бумагами, испещренными надписями. На кроватях, на единственном стуле, даже на обшитом планками полу были беспорядочно разбросаны листы. Когда Венделин занес ногу, чтобы войти в комнату, булочница распростерла руки и преградила ему путь, сказав, что ученому мужу наверняка было бы неприятно, если бы в его отсутствие в комнату заходили чужие.