Вентус - Карл Шрёдер

Оглядываясь назад, Лавин подумал, что вряд ли набрался бы смелости нанести Гале визит, не будь он так расстроен и умом, и телом - почти убит, в прямом и переносном смысле. Он мало что соображал, когда зашел в гостиницу и спросил, где остановилась принцесса.

Бармен усмехнулся, взглянув на подбитый глаз, распухшее ухо и шаткую походку Лавина, и показал ему за спину. Лавин повернулся и увидел те самые черные глаза, которые запомнил на всю жизнь и которые глядели сейчас на него.

Она находилась в компании с шестью королевскими телохранителями; они пытались перепить друг друга под столом. Принцесса проигрывала.

Лавин влез под стол и представился. Они мельком встречались на балу, сказал он, но принцесса, конечно же, не помнит его.

Почему это? Помнит!

Его синяки произвели на телохранителей впечатление. Позже Гала сказала Лавину, что иначе они выкинули бы его за дверь, как купцов и сынков местной знати, приходивших выразить принцессе свое почтение. Лавин не был придворным; он не жаждал политических выгод. Поэтому ему позволили остаться - при условии, что он будет пить вместе с ними.

Никогда в жизни, не раньше, не позже, Лавину не было так плохо. Единственным утешением служило смутное воспоминание о том, как принцесса, согнувшись рядом с ним, извергала из себя остатки обеда.

Такие мгновения связывают людей глубокими и крепкими узами.

Казалось, эта безумная рвота сделалась для Лавина меркой, по которой он сверил свои прежние недуги. Через пару дней ему значительно полегчало, в основном потому, что общество принцессы послужило мощным мотивом для преодоления слабости.

Позже, читая секретный дневник, Лавин вспомнил звук ее голоса. Как они спорили о политике в те первые дни! Она была злой и страстной, а он пытался оправдать ее, поскольку начал понимать, что Гала вовсе не сумасшедшая, а просто молодая девушка, чей острый ум стал ее проклятием, ибо ему не было выхода в предписанном образе жизни. Честолюбие было не чуждо Лавину; он хотел водить армии, как те герои, лица которых в камне высечены в академии. Поэтому Лавин и принцесса стали близкими душами, хотя половину из того, что она ему говорила, он отвергал.

В ретроспективе генерал понял, что был не прав. Но именно поэтому, когда ее постигло несчастье в виде коронации, Гала не пригласила его в свои сторонники. Она знала: Лавин понимает ее сердце и никогда не сможет согласиться с ее умом. А быть консортом - слишком жалкая роль для него.

Ах, да что там говорить! Он может внушать себе все, что угодно; все это звучит так объективно, правильно и логично. Но боль все равно осталась. Он не взошел вместе с ней на трон.

И все-таки чудо произошло. Лавин был первым и, насколько он знал, единственным мужчиной, которого Гала пустила к себе в постель. В первый раз это случилось в конце той самой отпускной недели. Он завоевал ее телохранителей обезоруживающей откровенностью, с которой говорил о своей любви к принцессе. Они не стали вмешиваться, когда в тот последний вечер она бросила на Лавина многозначительный взгляд и ушла пораньше.

Их роман длился два года. Они скрывали его ото всех, а потому их встречи были редкими и поспешными. Но несмотря на это - а может, благодаря этому, - их страсть была почти невыносимо острой. Затем Гала затеяла морскую экспедицию, которая должна была разлучить их на восемнадцать лет; Лавин узнал об этом из письма, которое она послала в день отъезда. Позже он услышал о ее триумфальном возвращении в столицу и о том, что Ветры благословили ее восхождение на трон вместо отца. А потом - ничего, кроме единственной записки, которую Лавин получил через полгода. Гала писала, что двор опасен и что они встретятся, как только ей удастся сделать это незаметно, минуя все преграды.

Они действительно встретились снова. Два раза они виделись на официальных дворцовых приемах, и трижды королева позволила ему навестить ее лично и погулять в саду час-другой. В постель они больше не ложились.

Лавин встал и подошел к выходу из палатки. Летний дворец утопал во тьме, окруженный океаном лагерных огней.

Завтра он снова ее увидит. Ее письмо с просьбой о переговорах лежало на столе рядом с дневниками. Она хотела поговорить.

Лавин поежился от холода и запахнул полог. Ему хотелось уснуть, но он не мог. Ему хотелось… ему хотелось сбежать.

Забрать ее и бежать.

Генерал повернулся к столу, где лежали планы минеров, и провел пальцем, на котором сверкало недавно найденное кольцо, по линии, пересекавшей крепостную стену дворца. За эту линию он подарил Энею жизнь. Если все пойдет по плану, он осыплет старого мародера золотом.

«Забери ее и беги!»

А что? Все может быть…

- Принеси мне воды, пацан. Как тебя звать-то?

- Каландрии, - сказала она.

- А я Манин, - буркнул солдат. - Рядом Крусон, а вон того паразита зовут Уинклер. Мы воюем с самых первых дней. Какой ты тощий! Давно в армии?

- Недавно, - коротко ответила она, стараясь говорить на октаву ниже обычного.

Манин был огромный и волосатый, а несло от него так, словно кто-то заполз ему в сапоги и подох там. Каландрия протянула чашку с водой и снова села на камень, который облюбовала в качестве стула.

Поток огней и палаток залил всю-долину, а вдали маячили черные стены дворца. Диадема сияла ослепительно белым светом, затмевая Млечный Путь. Где-то там был «Глас пустыни» - то ли разбитый, то ли взятый в плен. Оставалось

лишь надеяться, что, когда корабль не передаст очередное сообщение, кто-нибудь прилетит разведать, в чем дело.

А пока следовало сосредоточиться на том, чтобы думать и вести себя как мужчина. Каландрия плюнула в костер и поскребла короткие волосы на затылке. По пути в лагерь она немного перестроила свое тело и загримировалась под юношу. И тем не менее Манин, похоже, почуял в ней что-то женское, так что теперь все зависело от ее актерских талантов. Шекспир явно преувеличивал ту легкость, с которой женщина может выдать себя за мужчину.

- Ну-ну… А в сражениях бывал? Нет? Значит, ты простой пастушок, которому захотелось приключений?

Каландрия пожала плечами:

- Солдаты сожгли наш дом. Отец не мог прокормить всех нас, поэтому мне пришлось пойти в армию.

- Вот, значит, как сейчас набирают рекрутов? - хохотнул Манин. - Эй! А ты, часом, не из деревни извращенцев? Мы много их пожгли.

- Нет. Просто из деревни.

- Это хорошо, иначе мы скормили бы тебя собакам.

- Я слышал, от этих деревень мало что осталось.

- Ха! Да ты половины не знаешь!

- Ты бывал хоть в одной из них?

- Я во всех побывал, ясно, салага? И всех их пожег. Спалил дотла, точно так же, как мы спалим эту кучу камней! - Он показал в сторону дворца.

- И все из-за того, что королева построила эти деревни?

- Нет! С луны свалился, парень? Ты что - ничего не знаешь?

Каландрия уставилась на свои башмаки.

- До того, как пришли солдаты, меня это не очень интересовало.

- Королева давным-давно знала об оазисах в пустыне. Но никому не говорила. Мы могли туда переселиться и зажить припеваючи. А только ей этого не хотелось. Она, видишь ли, решила поселить там своих извращенцев. Короче, когда парламент узнал о них, то спросил, что она с ними делает. Она заявила: мол, не ваше дело! А сама все тянула деньги и облагала поборами. Она высасывала из нас кровь, чтобы накормить извращенцев! Парламент, натурально, потребовал, чтобы она бросила свои деревушки и перестала заниматься этими фокусами в пустыне. А она в ответ: «Нет!»

- Она распустила парламент, - сказал Уинклер.

- Понимаешь, что это значит, пацан? Велела всем аристократам собирать вещички! Мол, сама будет править страной. - Манин покачал головой. - Она всех нас хотела сделать извращенцами! Деревни были только началом. Потом она взялась бы за города, а дальше - кто знает? Я лично знаю только одно: я извращенцам подчиняться не буду никогда!

- Знать из Верхней Палаты набрала армию, - продолжил Уинклер. - А возглавить ее предложили генералу Лавину. Вообще-то тогда он еще не был генералом, зато из старинной знатной семьи… Дали работенку по блату.

Манин вскочил на ноги.

- Заткнись! Генерал - славный малый. Он довел нас живыми до дворца и выведет оттуда тоже живыми. Мы победим, и все благодаря ему!

Уинклер, сдаваясь, поднял руки.

- Правда твоя, Манин. Армия королевы была больше нашей. И то, что мы ее разбили, - заслуга Лавина.

- Вот именно, черт подери! Манин сел на место.

- Как вам это удалось? - спросила Каландрия, усиленно изображая детское любопытство.

Манин с Уинклером рассказали, как Лавин организовал поход, основываясь на информации о запасах, которые королева хранила в пустыне. По традиции, все военные кампании на Вентусе проводились летом; в северной части планеты сражения прекращались, когда выпадал снег. В южных пустынях Япсии было тепло и зимой, но население в основном жило вдоль северной границы пустыни и на побережье.