В землях Заката - Евгений Кривенко

— Только не стреляй. Кажется, это военные. Дядя боялся, что тобой могла заинтересоваться разведка. Наверное, не хотят выпускать из страны.

Варламов прикусил губу. Двустволка осталась в машине, да и глупо отстреливаться из неё от десятка автоматчиков. Похоже, путешествие подошло к концу. Ну и ладно — Евгений ощутил внезапное облегчение: пусть этот проклятый секрет достанется Америке, зато он и Джанет будут в безопасности от белых призраков.

Подошедший держал руку на кобуре. Из-под козырька настороженно блеснули глаза.

— Армия США. Вы арестованы. Пройдёмте в вертолёт.

Джанет стала возмущаться, говорить что-то про гражданские права… На жёстком лице военного появилась ухмылка.

— Оставьте это, мисс. Если не подчинитесь, мы применим силу.

Варламов оглянулся: где Эмили? Но девочка исчезла, словно и не было. Не она ли снова завела их в ловушку?..

11. Сад

Варламов сидит на жёсткой скамейке, руки скованы за спиной. Интересно, в который раз на него в Америке надевают наручники? Рядом сидит Джанет, а напротив солдаты. Белые комбинезоны, головы в шлемах, на коленях автоматы причудливой формы — словно инопланетяне из фантастического фильма.

Евгений глядит в сторону кабины: из-за спин пилотов виднеются разноцветные прямоугольники дисплеев и шкалы приборов. Корпус вертолёта содрогается всё сильнее, гул нарастает, за окнами ускоряют бег лопасти. Сейчас машина взлетит.

Варламов ощущает странное спокойствие: не надо больше бежать, выпутываться из ловушек, трястись от страха. Ну и пусть запрут на какой-нибудь военной базе. Они будут живы, а это главное. И Джанет останется с ним…

Гул почему-то начинает стихать.

Варламов недоуменно глядит в окно: лопасти и в самом деле кружат всё медленнее. И более плавно вздымаются вихри снега — странный медленный танец. Он переводит взгляд на лица солдат — те по-прежнему безмятежны. Гул делается ещё тише и как-то… отрывистее?

Варламов облизывает губы, происходит что-то странное. Он поворачивается к Джанет.

— Что это, Юджин? — Её глаза потемнели, голос дрожит.

Евгению жаль, что не может обнять её. Он целует Джанет в щёку.

— Не знаю, любимая.

Лопасти уже еле идут. Взметённый снег застывает в каком-то фантастическом вихре. Лица солдат окаменевают, словно лица статуй. Вместо гула Варламов слышит томительный скрежет…

И вдруг он понимает. Сердце замирает, а внутри всё обращается в лёд. Это скрежещут, останавливаясь, жернова времени.

Останавливается само время!..

А следом без звука отлетает дверь и, крутясь, исчезает в застывших снежных вихрях.

Жутким холодом тянет на Варламова из белизны. Сердце начинает часто биться, и словно опять подступают к глазам воды чёрной реки. Отчаянным усилием воли он пытается не потерять сознания…

Женщина стоит на снегу — босая, в слабо светящемся платье, с гирляндой цветов на груди. На её лицо Евгений глядит только раз, и тут же опускает глаза, не в силах вынести столь ослепительной красоты.

«Что сказал бы Морихеи? — почему-то приходит в голову. — Этот самоуверенный японец, у которого на каждый случай припасено стихотворение».

«И локоны у феи поседели, — раздаются в его сознании тихие слова, — то иней времени оставил след…» [16]

И после паузы:

— Но это не про меня.

— Кто это? — чужим голосом спрашивает Джанет. Похоже, лишь они двое сохранили способность двигаться и говорить в остановившемся мире. Её слова тоже звучат странно — словно в голове Варламова.

И вдруг он вспоминает всё — в одно мгновение. Становится так жутко, что еле сдерживает стук зубов.

— Твоя мать видела её в тот вечер в Плезантвиле, — с трудом выговаривает он. Губы двигаются, но возникает впечатление, что воздух не колеблется, а слова доходят иным путём. — И я видел её, за тёмной рекой после нападения цзин…

— Ты догадался, что это за река? — Голос женщины звучит мелодично, но словно колеблется, и Варламов чувствует, что различает не все обертоны. — Это великая граница миров. Греки называли её Стиксом…

— Что ты сделала с ними? — Варламов кивает на окаменелых солдат. И испытывает ужас: он обратился к женщине на «ты». Он что, не понял, с КЕМ говорит?

Но женщина качает головой, и ярче становится жемчужное мерцание её волос.

— Не надо бояться меня, Юджин. Я не причиню вам вреда. Так же, как не причинила вреда им… Ваш мир слишком тесен, время идёт с одной утомительно однообразной скоростью. В моём мире оно струится сотнями потоков. Сейчас для окружающих время почти остановилось, оно замедлило ход в тысячи раз. Но это ненадолго.

Евгений судорожно вздыхает:

— Как называется твой мир?

— Он носит много имён. — Женщина медлит. — Но в переводе на ваш язык он зовётся Сад… Несколько его уголков ты видел.

— И там все могут управлять временем?

От улыбки женщины сердце Варламова замирает, а снег озаряется призрачным голубым светом.

— Я единственная госпожа Сада, — звучит в ответ. — Но некоторые из обитателей могут чему-нибудь научиться… Может быть, научишься и ты.

Варламов с вялым удивлением отмечает, что не может говорить женщине «вы».

— Я благодарен, что помогла нам, — неловко произносит он. — Чего ты хочешь? Я сделаю всё, что ты пожелаешь.

Женщина качает головой.

— Я не отдаю приказов, как Тёмные Владыки. Они стали на вашем пути, поэтому и я получила право на часть времени вашего мира. Так что решила помочь… Хотя не думала, что снова увижу тебя.

— Разве ты не знаешь будущего? — удивляется Варламов. — Если даже время в твоей власти…

— Мне подвластны пространство и время, — раздаются в его сознании тихие слова, — но не человеческое сердце. Какое будущее ты хочешь увидеть? То, где вы оба лежите мёртвыми на снегу? Или то, где обнимаешь жену в своём уютном доме?.. Будущее творится сейчас, волею людей… А я лишь хочу знать, что собираешься делать ты? По воле случая, хотя случая и нет, в твоих руках оказалась судьба этого мира. Я должна знать — помочь тебе или оставить всё, как есть? Для этого остановила время и жду твоего слова. Что скажешь ТЫ?

Варламов чувствует себя очень неуютно. Меньше всего ему хочется, чтобы от него зависела судьба мира. Ведь пока всё складывается неплохо: от поклонников Трехликого сбежали, от цзин как будто тоже… Пусть не удалось выбраться из Америки, но и здесь жить можно…

— Не знаю, — говорит он неловко. — Наверное, нас доставят на какую-нибудь правительственную базу. Придётся раскрыть секрет «чёрного света» американцам.

— Буду откровенна: нам бы не хотелось этого! — от голоса женщины будто ледяная игла вонзается в сердце Евгения а свет темнеет и неуверенно разгорается вновь. — Америке было много дано, но она только усугубила раскол в мире. Мы долго пытались удержать равновесие, но всему есть предел. И теперь мы не хотим, чтобы ей досталась такая мощь. Последствия будут непредсказуемы, хотя, скорее всего, секрет перейдёт Китаю. То, что вы называете «чёрным светом» — это вообще не оружие, а суждённая человечеству мощь. Но он был открыт слишком рано. Хотя…

Варламов пожимает плечаим:

— Может быть, ты поможешь нам вернуться в Россию?

Джанет заметно вздрагивает, а мелодия в голове Варламова звучит печальнее.

— Ты вернёшься в Россию. И покинешь её снова… Но не хочешь ли помечтать о большем? О странах, которые сольются воедино? О свободном Севере, над которым не будет заходить солнце? О мире и величии, что не снились прежним поколениям?

— Ты хочешь, чтобы секрет достался Канаде, и наши страны сблизились?.. — сердце Варламова начинает бешено стучать.

— Ты догадливый молодой человек, — лёгкая насмешка слышится в голосе. — Хотя иначе я бы не говорила с тобой… Да, скорее всего последним оплотом станут Россия и Канада. Иначе всемирное государство возникнет слишком рано, и на планету прежде времени опустится тьма. Другие уцелевшие страны не имеют достаточно ресурсов, чтобы продержаться долго.

— Вряд ли мы доберёмся до Канады, — уныло говорит Варламов. — Если даже избавимся от солдат, нас настигнут цзин. Мы слишком долго медлили. Разве что ты поможешь нам.

— Это не мой мир, — голос женщины звучит холодно, и сердце Варламова сжимает тоска. — Через небольшой промежуток вашего времени я должна оставить вас.

Евгений тоскливо глядит на застывшие снежные вихри. Он опять на распутье: что делать? На одной чаше весов — его жизнь и любовь Джанет, а на другой — абстрактная судьба мира… Но какое ему дело до судеб мира? Он хочет жить и радоваться жизни, а не быть пешкой в чужой игре — даже в Америку, выходит, попал не случайно, а кому-то это понадобилось. Не пора ли выйти из этой игры? Ведь, наверное, американские власти обеспечат им спокойную и комфортабельную жизнь, не придётся больше бегать от зловещих белых призраков. Не кончится ли это спокойствие тем, что оба будут лежать мёртвыми на снегу, как и предупредила прекрасная незнакомка?..