Магическая Трилогия: Спящая Красавица - Вероника Сейнт

— О, Боже… — выдохнула Грейс, — Папа.

Это действительно был мистер Льюис. Его лицо выражало удивление, поза — отсутствие сил бороться за свою жизнь. Он не понимал, что происходит, до самого конца, лишь когда его убийца рассказал ему всю правду, попытался что-то сделать и не смог.

Многие из Колоды разбирались в травах. Виктор не был исключением, хотя он никак не использовал их в работе. Тристана была травницей и научила его очень многому, в том числе и различать ядовитые растения и создавать парализующие масла.

Гадатель с самого начала знал, что кто-то управляет мистером Льюисом, но он даже не предполагал, что для старика все закончится так. Он предвидел его отчаяние так же, как и то, что магия так и не достанется мистеру Льюису. Но он не знал, что его убьют намеренно, как будто заметая следы.

Крысолов был единственным, кто был способен на такие жертвы, и Виктор все меньше боялся этой встречи и все больше жаждал ее, хотя бы для того, чтобы задать Джеку кое-какие вопросы.

Виктор, даже не осознавая, что делает, прижал Грейс к себе, но не произнес ни слова. Все это время она злилась настолько сильно, что он почти привык к отголоску этого ее чувства, но сейчас все это исчезло. Она не могла плакать, как и не могла отвести взгляд от застывшей фигуры своего отца, и ловила ртом воздух, задыхаясь от отчаяния.

— Его отравили, — Пенелопа неловко достала из кармана сигареты и, не сразу справившись с зажигалкой, закурила, — Уведите ее отсюда. Мне нужно…

— Да плевать, — выдохнула Грейс, — Он мой отец! Я должна…

— Его дух нужно успокоить, — Пенелопа отмахнулась.

Виктор видел, как у нее дрожали руки, и слышал ледяные нотки в ее тоне. Сейчас медиум была непреклонна. Дух мистера Льюиса должен был быть упокоен, как бы они не спешили. Гадатель подхватил Грейс и прижал ее к себе как можно крепче, чтобы она не могла вырваться.

— Отпусти меня! Отпусти меня немедленно! — кричала Грейс. Она упиралась пятками в пол и пыталась вырваться, — Отпусти меня, это же мой отец! Прекрати… — она запнулась и замолкла на мгновение, стоило Иерониму выйти за ними следом и прикрыть дверь в комнату, оставив Пенелопу в одиночестве.

— Я понимаю, — вдруг прошептал Виктор. Ему так хотелось успокоить ее и согреть, и заставить забыть то, что только что произошло, но в то же время он отлично понимал, что не сможет этого сделать.

— Нет, ты не понимаешь, — Грейс вдруг обмякла, прижалась к нему и заплакала, совсем как тогда, когда только пробудилась ото сна, — Не понимаешь… — бормотала она, повторяя это снова и снова, как будто забыла другие слова.

— Не понимаем, — прервал свое молчание Иероним. Его голос показался Виктору неожиданно мягким, тихим, спокойным. Чистильщик был поражен ее реакцией и искренне хотел помочь Виктору успокоить девушку.

— Но это не значит, что ты не можешь успокоиться, пойти на маяк и уничтожить того, кто сделал это, — альбинос перезарядил свой пистолет и протянул его Грейс.

Девушка замерла. Она все еще не могла унять слезы и Виктор молча поражался тому, как же нелепо она, такая сильная, выглядит несчастной и заплаканной. Грейс, будто уловив его мысли, нахмурилась. Ее трясло от боли и ужаса, и постепенно из заплаканной девочки она превратилась в разъяренную фурию. Виктору было страшно смотреть Грейс в глаза, потому что ему казалось, что один ее взгляд может сжечь его изнутри.

Грейс сжала одной рукой рубашку Виктора, как будто давая ему понять, что просит его не уходить, а другой потянулась к пистолету, и к тому моменту, когда она цепко сжала в руках оружие, она снова стала собой. Виктор вновь видел в ней решительность и уверенность в своих силах.

— Я поплачу по дороге домой, — она попыталась вытереть все еще текущие по щекам слезы и отпрянула от Виктора, — Но я убью того ублюдка, который убил моего отца, даже если это Крысолов.

Виктор попытался скрыть улыбку, но не смог. Такой Грейс нравилась ему намного больше.

Глава 30

Тристана

Пенелопа провела в комнате около получаса, но даже этот короткий промежуток времени показался им вечностью. Грейс, стараясь отвлечься от тяжелых мыслей, бродила по дому в поисках чего-то, что может ее заинтересовать или же оказаться полезным. Через какое-то время она вернулась с чем-то вроде узелка из когда-то яркого цветастого платка и бросила его на пол, после чего села рядом, развязывая узлы и рассматривая собранные ею предметы.

Иероним так и остался сидеть у двери в комнату, где закрылась Пенелопа. Он запрокинул голову и прикрыл глаза — то ли засыпая, то ли пытаясь создать видимость этого.

Виктору было не по себе. Он не волновался и не боялся, он просто никак не мог привыкнуть ко всей этой ситуации. Словно пытаясь убежать от гнета затянувшегося ожидания и жуткой атмосферы, он ушел туда, где когда-то была кухня, и уселся за стол.

Раньше Виктор мог заниматься мелкими делами и "подрабатывать гадалкой" для бизнесменов. Ему не нужно было никуда спешить, ему не нужно было отслеживать каждую мелочь и пытаться спасти каждого, кого он встречает. Конечно, бывало и так, что он помогал в каком-то расследовании, бывало и такое, что он находил пропавших людей. Иногда он даже помогал Пенелопе или Генри найти убийцу и изменить будущее, продлив кому-то жизнь. До сих пор он мог позволять себе определенные слабости: не уследить за чем-то, чего-то не заметить. Это было совершенно естественно для того, от кого почти не зависели чужие жизни.

Виктор видел многое — смерть, одержимость, отчаяние. Он видел, как людей уничтожает магическая лихорадка, видел, как умирала каждый месяц Пенелопа и видел людей, пожираемых проклятиями.

Это дело, эта загадка Спящей Красавицы, оказалась гораздо более жуткой, чем Виктор думал сначала. Какой бы урок Учитель ни хотел преподать своему сыну с самого начала, он оказался намного жестче ожидаемого.

Виктор не мог перестать думать о том, что мог бы предвидеть такое развитие событий. Он ведь Гадатель, он должен предсказывать будущее, так почему же он так и не смог увидеть, что мистер Льюис скоро погибнет? Он чувствовал смерть одного из окружавших его людей, но не чувствовал смерть этого старика. Их промедление стоило ему жизни и Виктор винил в этом только себя.

Погрузившись в свои мысли, он перекатывал по столу какую-то бусину, наверное, когда-то давно забытую здесь бывшей хозяйкой. Пытаясь отогнать тревожные мысли, он представил себе, как лопнула тонкая нитка и эти бусины — мелкие искусственные жемчужины голубого цвета — разлетелись, рассыпались со стуком по полу и покатились в разные стороны. Он поднес бусину к глазам, думая, что увидит облупившийся цветной лак, поблекшую краску, но тут же понял, что ошибся. Она была совершенно новой, как если бы хозяйка бус лишилась их лишь пару часов назад, притом совершенно случайно, даже не заметив этого в спешке.