Мишень - Кэтрин Коултер

– Вовсе нет, детектив, – заверила Молли и, усевшись на корточки перед Эммой, спросила:

– Хочешь пойти с Майлзом на кухню и поискать чего-нибудь вкусненького?

– Я испек шоколадные пирожные для Эммы, – объявил Майлз. – Они еще теплые, прямо из духовки.

Эмма окинула мать долгим терпеливым взглядом. В глазах малышки стыла такая недетская усталость, что Молли хотелось плакать.

– Твой дедушка в больнице, Эмма. Он был ранен.

Теперь детектив О'Коннор хочет поговорить со мной и Рамзи. Узнать, что мы думаем обо всем этом.

– Ладно, мама. Я пойду с Майлзом.

– Спасибо, Эм. Я скоро приду. Ужасно хочется пирожных.

В награду она получила еще один многострадальный взгляд. Молли сидела, пока Майлз с Эммой не скрылись на кухне. Эмма по-прежнему прижимала пианино к груди.

Наконец Молли встала и мрачно пробормотала:

– Пойдем в гостиную.

– Данные баллистиков подтвердились, – начал О'Коннор. – Пуля калибра 7,62, выпущена из снайперской винтовки.

– Киллера, конечно, не нашли?

– Мы поднялись на крышу здания. Там валялись два сигаретных окурка, стаканчик из-под кофе, и – о чудо из чудес – темнело крошечное влажное пятнышко.

– Пятнышко? – удивилась Молли, хлопая глазами. – Странное чудо!

– Он плюнул, миссис Сантера. Слюна! Значит, можно провести тест на ДНК. Если поймают этого типа, у нас в руках окажется неопровержимое доказательство его виновности. Эксперты считают, что киллер – заядлый курильщик и страдает хроническим бронхитом.

Его пороки в конце концов станут причиной гибели.

Поскольку Мейсон Лорд – человек влиятельный, несмотря на более чем сомнительные связи и род занятий, этот случай получил большую огласку. Правда, журналисты поняли, что здесь особенно ловить нечего, но завтра они снова соберутся у дома. Я рад, что вы приехали ночью. Но они скоро пронюхают о вашем возвращении.., судья Хант.

– Что говорят врачи о состоянии Мейсона?

Детектив взглянул на часы.

– Уже почти полночь. Я сказал хирургу, что вы вот-вот появитесь. Он велел вам позвонить и узнать последние новости.

О'Коннор вынул сотовый телефон и набрал номер.

Через пять минут переговоров, на протяжении которых его отсылали от одного человека к другому, он вручил телефон Молли.

Рамзи впился глазами в ее лицо. Выражение почему-то не изменилось. Странно. Неужели…

Молли отключилась и отдала телефон детективу:

– Он жив. Хирург, доктор Билиотти, говорит, что шансов пятьдесят на пятьдесят, если он, конечно, протянет ночь. Отец уже пришел в себя. И прошептал полицейскому, сидевшему у кровати, что его застрелил Луи Сантера.

– Шутите! – воскликнул детектив. – Он, должно быть, еще не отошел от наркоза.

– Так и Билиотти читает. Больше отец не сказал ни слова. Доктор жалуется, что папарацци осадили больницу и его лично. Одна из сиделок поймала репортера, нарядившегося уборщиком и тащившего швабру. Он, видите ли, пытался пробраться к постели Лорда.

– Кстати, у вас нет никаких версий? Идей, которые могли бы поспособствовать раскрытию преступления?

Молли и Рамзи сокрушенно уставились на детектива. Оставалось лишь признать свое поражение.

Шипение регулятора казалось неприлично громким в тишине отделения интенсивной терапии Чикагской мемориальной больницы на улице Джефферсона – в ближайшем травматологическом центре, куда привезли раненого. Молли вперилась глазами в белое лицо отца. Из носа и рта отходят трубки, в венах торчат иглы капельниц, мочеприемник свисает со спинки кровати.

Полицейский сидел на кровати с диктофоном на коленях и криминальным романом в руке. Он равнодушно кивнул вновь прибывшим, но тотчас вскочил, узнав судью Ханта, и снова поклонился, на этот раз куда почтительнее.

Отделение интенсивной терапии было огромным, безликим, набитым новейшими приборами. Кроме Мейсона, здесь находилось всего шесть пациентов, отделенных друг от друга занавесками. Стоны боли мешались с этим проклятым шипением, тихими голосами родственников, пытавшихся беседовать с больными, проклятиями, несущимися с койки в дальнем углу, торопливыми шагами сестер.

Отец лежал неподвижно, как труп. И если бы отключили аппарат искусственного дыхания, наверняка бы умер.

Она слегка коснулась ладонью его щеки, влажной и словно обвисшей.

И в этот миг поняла, что страстно желает его выздоровления. Каков бы он ни был, это все же ее отец. Пусть живет, долго-долго.

Не прошло и пяти минут, как сиделка жестом велела им уходить. Очутившись в коридоре, Молли спросила детектива О'Коннора:

– Маме звонили? Она живет в Италии.

Тот непонимающе уставился на нее, почесал за ухом и покачал головой:

– Ничего не могу сказать, миссис Сантера.

– Тогда я немедленно свяжусь с ней, как только мы вернемся домой.

Было уже около двух часов ночи. Молли хотелось снова вбежать в отделение, убедиться, что отец еще на этом свете. Жизнь едва теплилась в этом изуродованном теле.

На обратном пути им почти не встретилось машин, но Рамзи не отрывал взгляда от дороги. Он так измучился, ничего не соображал. Даже если бы им все-таки удалось пожениться, в эту минуту он сильно сомневался в том, что чары Молли могли бы побудить его к действиям. Впрочем, и она выглядела не лучше. Едва держится на ногах.

Когда они наконец подкатили к воротам особняка Лорда, какой-то мужчина выскочил из машины, стоявшей на обочине дороги, и кинулся наперерез.

– Репортер. Только этого нам не хватало, – буркнул Рамзи и громко окликнул охранника:

– Это судья Хант! Сию секунду откройте ворота! Шевелитесь! Здесь репортер!

– Слизняки вонючие, – прорычал охранник и распахнул ворота как раз в тот момент, когда репортер коснулся заднего бампера.

– Погодите! – завопил он, но Рамзи, не сбавляя скорости, ворвался на подъездную дорожку. Репортер устремился было следом, но вовремя узрел широкую полубезумную улыбку охранника, восседавшего в освещенной будке. Массивные металлические половинки начали бесшумно смыкаться. Еще немного, и репортер был бы разрезан пополам. К счастью, он успел отскочить.

– Эй, ты что, никогда не слышал о первой заповеди, ублюдок проклятый!

Охранник, осклабившись, проорал в громкоговоритель:

– Ну да, дерьмо поганое, а если я ублюдок, то принц Чарльз – картонка от «тампакса»!

Рамзи удивленно поднял брови. Что за чушь! Слушать этот бред не было сил, но что-то неожиданно замкнуло в голове, и он принялся смеяться. Молли присоединилась к нему. Они вошли в дом, держась за руки и оглушительно хохоча.

– О Господи, – только и пробормотал потрясенный Майлз.

И у Майлза, и у Гюнтера было алиби. Как, впрочем, и у Уоррена О'Делла, и у Ив. В тот злополучный день у миссис Лорд в гостях была ее мать. Они пили чай со льдом у бассейна, когда произошло несчастье.