Горение (полностью) - Юлиан Семенов

- Когда прикажете отправиться к фронту? - спросил Турчанинов.

- Завтра же.

- Позвольте идти?

- Нет. Задержу.

Глазов вернулся на место, устроился в кресле поудобнее, будто в т и р а л с я на переполненных трибунах ипподрома перед самым интересным забегом: не оттолкнешь - не сядешь.

- Задержу для того лишь, чтобы мотивировать свое решение. По поводу репортажей, "которые изменят настроение общества". Сие - от вашей неопытности, сие - простительно. Но как же можно вам, стражу порядка, то есть угадывателю тенденций, выносить на первое место в обзоре ППС? Неужели не ясно, что единственно угрожающей трону силою являются социал-демократы? А вы им - две строки! Под монастырь меня хотите?! На плаху?! О "Лиге Народовой"... Я это дитя пестую, пути к ним нашел, делаю из них силу, а вы изволите карты раскрывать?!

(Лгал Глеб Витальевич - "Лигу Народову" он получил из сейфа Шевякова - это сюрприз ему был, никогда он "Лигу" не "пестовал" - задумывал лишь, через профессора Адама Красовского задумывал.)

Закурив, Глазов между тем продолжал поучать Турчанинова:

- О резервах надобно стражу порядка думать, прежде всего о резервах, а не о крикливых, а потому не опасных очевидностях! И, наконец, главное. Видимо, совершенно искренне и убежденно, вы в преамбуле изволили написать о патриотизме русского населения. Вы не верьте рапортам, поручик! Вы по рабочим районам походите, в кофейнях посидите! Русский первым трон костит - такова правда, и не нам глаза закрывать! Мы - не политики, мы - полиция, нам надобно истину знать и научиться не бояться оной!

- Я писал доклад с лучшими намерениями, Глеб Витальевич.

- Вы хоть поняли, что я все это вам от добра сказал?

- Я буду думать над вашими словами, Глеб Витальевич. Слишком много для меня неожиданного.

- Желал бы вам зла - заставил самого подписать, на посмешище б выставил. А вы - умный. Возвращайтесь с Георгием: награда солдата станет оберегать вас от идиотов, коли правде в глаза станете смотреть и правду эту смело отстаивать в интересах русского трона.

(Скрывать от трона истинное положение в империи, как это было всегда ранее принято, становилось делом рискованным, угрожающим положению и д о с т а т к у тех, кто пользовался благами власти - на местах особенно. Каждый новый день в империи росла глухая волна протеста, каждый день все более ясно ощущалась необходимость п о л и т и ч е с к и х решений.)

...Длинная цепь осторожных зондирований, проведенных министром внутренних дел и директором Департамента полиции; бесед во время дипломатических раутов, на коих блистали военные; хитрых формулировок в переписке с иными монархами; перебросок фразами после удачного кабаньего загона, куда званы были послы ведущих держав, привели наконец (с большим, правда, опозданием) к тому, что Николай Романов был прямо-таки п о д т о л к н у т всерьез задуматься, следует ли продолжать войну: трещало все не только на фронте, но и в тылу - это, пожалуй, страшнее.

"Е г о в е л и ч е с т в о предложил на обсуждение следующие четыре вопроса:

1. Возможно ля удовлетворить, при нынешнем внутреннем положении России, тем требованиям, которые ставит главнокомандующий для успеха действий нашей армии против японцев?

2. Дают ли боевые средства возможность воспрепятствовать японцам занять в ближайшем будущем Сахалин, устье Амура и Камчатку?

3. Какой результат может дать при заключении мира успех нашей армии в северной Маньчжурии, если Сахалин, устье Амура а Камчатка будут заняты японцами?

4. Следует ли сделать попытку к заключению мира?

В о е н н ы й м и н и с т р сообщил, что генерал-от-инфантерии Линевич на высочайшее императорского величества имя ходатайствует о скорейшем отправлении на Дальний Восток, в ряды действующей армии, молодых солдат, назначенных для развертывания стрелковых частей, об отправке не только двух назначенных уже для сего корпусов, но и еще двух - по возможности по три дивизии в каждом, всего назначено для отправления на Дальний Восток для вышеозначенных целей молодых солдат пехоты 135 000 человек.

(При этом военный министр указал на возможность для охранения государства от внутренних беспорядков - особенно в столицах, Польше и Закавказье мобилизовать остальную половину второочередных казачьих полков, еще не призванных на службу.)

Г о с у д а р ь и м п е р а т о р подтвердил безусловную необходимость отправки новых формирований на подмогу действующей армии.

В е л и к и й к н я з ь В л а д и м и р А л е к с а н д р о в и ч сказал: "Мы не знаем, какие условия могут быть нам поставлены для мира, может быть, самые тяжелые, на которые нельзя будет согласиться. Но Россия сгинуть не может, ее стереть с лица земли нельзя; она всегда останется незыблемою, Россия всегда будет Россией, я в это верю, глубоко верю, что она выйдет из того тяжелого положения, в котором она находится, - может быть, с новою жертвою, но это нас пугать не должно".

В о е н н ы й м и н и с т р заявил, что он получил из Лондона от помощника генерала Половского (штабс-капитан Ипатьев-второй) письмо со сведениями, добытыми им от сведущего лица в Токио, и прочел следующее извлечение: "В возможность близкого мира здесь не верят, причем утверждают, что а в Петербурге к миру совершенно не склонны. Во всяком случае, можно с уверенностью сказать, что Япония не начнет первая говорить о мире и что она не пожелает посредничества, решив ожидать первых предложений от России. Не следует ли России сделать эти предложения, хотя бы только с тем, чтобы они была отвергнуты? Тогда ответственность за продолжение войны падет всецело на Японию. Вот в чем, как можно думать, заключаются эти притязания:

1. Уступка Япония всей русской области на Ляодунском полуострове.

2. Водворение китайской администрации во всей Маньчжурии.

3. Уплата денежной контрибуции, равной сумме всех внешних и внутренних займов, заключенных за время войны, что составит к маю сего года 600-700 миллионов иен.

Г е н е р а л Р о о п сказал: "Думаю, что общая мобилизация даст понять Японии, что мы ставим вопрос о войне ребром, и не пойдем на уступки, несогласные с достоинством России".

Г е н е р а л-а д ъ ю т а н т А л е к с е е в: "Нет сомнения в том, что увеличение действующей армии возможно; весь вопрос в сроке доставки войск. Россия может выставить и два миллиона войск, никто этого не оспаривает, но самое важное, то есть срочность - не обеспечена".

Г е н е р а л Г р о д е к о в: "Армия, как явствует из телеграммы главнокомандующего, в подавленном настроении; после потери флота положение особенно тяжелое. Пока армия цела, надо торопиться выяснить условия мира. Не надо забывать, что на Сахалине и в Николаевске продовольствия очень мало; Сахалин вообще находится в критическом положении, ибо море во власти Японии. Гражданское население Владивостока, числом до 15000, обеспечено хлебом лишь до июня. Теперь, пока у нас в кулаке есть сила, следует этим воспользоваться и приступить к зондированию мирных условий".

В е л и к и й к н я з ь А л е к с е й А л е к с а н д р о в и ч: "Я не позволю себе входить в соображения касательно сухопутных войск, но должен сказать, что в случае продолжения воины положение Владивостока, устья Амура и Камчатки будет весьма опасное; нет сомнения, что японцы обратят туда все свое внимание, и положение армии будет тяжелое, так как ока не в состоянии ничем помочь. Миноноски нельзя принимать в соображение. Пока нам не нанесен решительный удар, надо зондировать почву относительно условий мира. Южная часть Сахалина с рыбными промыслами могла бы быть уступлена в случае необходимости".

В е л и к и й к н я з ь В л а д и м и р А л е к с а н д р о в и ч: "Конечно, условия мира могут быть и слишком тяжелы, неприемлемы; поэтому, не теряя времени, надо сейчас начать прощупывать почву для переговоров, а тем временем непременно продолжать усиливать армию - это точка опоры в вопросе мира и для внутреннего успокоения государства".

Г е н е р а л-а д ъ ю т а н т б а р о н Ф р е д е р и к с: "По моему глубокому убеждению, переговоры надо вести открыто. Если условия мира нельзя будет принять и они всем станут известны, то последует всенародная, патриотическая реакция, война станет национальная".

Г е н е р а л-а д ъ ю т а н т Д у б а с о в: "Несмотря на тяжелые поражения на суше и в особенности на море, Россия не побеждена. Мало того, Россия, продолжая борьбу, непременно должна победить своего врага. Для достижения этого надо посылать на театр действия самые лучшие войска. Я уверен, что условия мира, предложенные Японией, будут чрезвычайно тягостны, и потому, по моему глубокому убеждению, для того, чтобы изменить эти условия в нашу пользу, необходимо продолжать борьбу до полного поражения противника".

В е л и к и й к н я з ь В л а д и м и р А л е к с а н д р о в и ч: "С глубоким убеждением, всем сердцем преданный вашему величеству и России, я повторяю, что надо теперь же приступить к переговорам о мире, и, если условия будут неприемлемы, то мы пойдем все в ряды войск умирать за ваше величество и за Россию. Из двух бед надо выбирать меньшую. Мы живем в ненормальном состоянии, необходимо вернуть внутренний покой России".