Битая карта - Ариф Сапаров

— Эй, тетка Михалина, где ты запропала! — требовательно кричал начальник околотка, нажимая на грушу автомобильного гудка. — Разоспалась, чертова перечница! А ну открывай, да поживее! Долго ли тебя ждать!

Вышла стрелочница не сразу, и видно было, что изрядно напугана приездом начальства, а дверь за собой прикрывает с слишком заметной старательностью.

— Ну, чего надобно?

В ту же минуту с дрезины соскочил коренастый плотный мужчина в коротенькой кожаной куртке, подпоясанной командирским ремнем. Пробежав мимо обомлевшей стрелочницы, он резким ударом сапога распахнул дверь будки. Вслед за тем послышалось чье-то глухое проклятье, кто-то захрипел, точно ему сдавливали горло, и все стихло.

Расчет Александра Ивановича был математически точным. За дверью, почуяв опасность, стоял с маузером наготове зарубежный гость тетки Михалины. Сильный удар дверью оглушил его на какое-то мгновение, оружие выпало из руки, а все остальное для Печатника оказалось довольно обыкновенным делом, требующим лишь мгновенной реакции и недюжинной физической силы.

Ночным посетителем тетки Михалины, как и надеялся Александр Иванович, был Вацлав, сотрудник польской дефензивы, всего месяц назад сопровождавший через границу Геннадия Урядова.

Вацлавом этого нахального и трусоватого господина числили лишь в экспозитуре № 2, квартирующей в местечке Глубокое, неподалеку от советской пограничной заставы, снабдив соответствующим документом на имя Вацлава Вацлавовича Масальского. Другие фамилии и клички проводника оставались пока неизвестными.

Установил их Александр Иванович без особых затруднений. В результате выяснилось, что бывший фуражир лейб-гвардии драгунского полка Люциан Сигизмундович Пшедворский относится к тому сословию разведчиков-двойников, которые служат многим хозяевам одновременно. Польская дефензива, где он был Вацлавом, французское секретное бюро (кличка Месье Пашон) и савинковская организация (Шляхтич) платили ему за услуги, частенько даже не зная, что покупают уже проданный товар.

Соответствующим оказалось и поведение этого бойкого субъекта. Амплитуда колебаний шла у него по нисходящей — от наглых угроз и циничного предложения услуг до безоговорочной капитуляции на милость победителя. Примерно так же вели себя и Колчак, и Афоня, и другие пойманные агенты врага. Это у них было своеобразной нормой «применительно к подлости».

— Опасаюсь, господин комиссар, как бы вы не нажили из-за меня неприятностей, — озабоченно заявил агент-двойник на первом же допросе. — Вполне возможен серьезный дипломатический скандал, потому что Варшава не потерпит столь грубого обращения с польским гражданином…

— А вы не беспокойтесь за нас, пан Пшедворский, — усмехнулся Александр Иванович. — По дипломатической линии мы как-нибудь сами все уладим. К тому же схватили вас с поличным и совсем не на польской территории…

Сорвалось с запугиванием, и сразу была пущена в ход другая тактика.

— Между прочим, господин комиссар, просил бы учесть некоторую весьма важную деталь. Дело в том, что я могу оказать кое-какие услуги руководству ГПУ… Не бесплатно, разумеется, за приличный гонорар, о размерах которого мы могли бы сговориться. Альтруизм в наше время, сами понимаете, встречается редко…

Клин, говорят, положено вышибать клином. Да и самоуверенного этого господина пора привести в чувство. Пусть знает, что шутить с ним не будут.

— На затраты мы, пожалуй, согласны, — сказал Александр Иванович.

— Вот и прекрасно! Любопытно бы узнать, сколько вы ассигнуете для этой цели?

— Всего одну пулю, Люциан Сигизмундович! Всего одну! В том, понятно, случае, если ревтрибунал не обнаружит в вашем деле смягчающих вину обстоятельств. Но загадывать не в моих привычках, будущее само покажет…

Так они выясняли отношения в следственной камере полоцкого домзака. Отрезвляющий холодный душ пришелся как нельзя кстати, и Люциан Сигизмундович быстренько сообразил, что нужно не мешкая зарабатывать эти самые смягчающие вину обстоятельства.

Прислали его нынче со специальной задачей, непохожей на прежние. И гонорар соответственно назначен повышенный — пятнадцать тысяч злотых.

Где-то на территории Псковской или Новгородской губернии скрывается группа террористов Бориса Савинкова. Связь с ней утрачена вот уже две недели, хотя, по имеющимся в Варшаве сведениям, группой осуществлено несколько экспроприаций и смелых налетов. Его обязанность, в общем-то, техническая. Приказано разыскать этих людей и помочь вернуться в Польшу. Если же переправа через границу в настоящий момент неосуществима, он обязан доставить в Варшаву пакет, который вручит ему руководитель группы.

— Адреса имеете?

— О, конечно, господин комиссар! И адреса, и пароль. Помимо того, мне было сказано, что нужно проявить находчивость в поисках, так как группа, возможно, в плачевном состоянии…

— Возглавляет ее Колчак?

— Совершенно правильно, господин комиссар! Выходит, вы полностью осведомлены?

— Давайте без лишних слов, пан Пшедворский! — поморщился Александр Иванович. — Кстати, обязанности остаются обязанностями, и отменять их мы с вами не будем… Съездите по указанным адресам, займетесь своими розысками… Короче говоря, все остается в силе…

— Вы предлагаете мне сотрудничество?

— Нет, Люциан Сигизмундович, просто мне хотелось бы, чтобы у вас, когда вы предстанете перед ревтрибуналом, имелись кое-какие шансы… Надеюсь, вы меня понимаете?

— Понимаю, господин комиссар. Я буду стараться… Можете быть уверены в моей глубокой преданности…

Не было никакого смысла задерживаться в Полоцке. Сговорившись с местными товарищами о наблюдении за явочной квартирой у тетки Михалины и прихватив с собой готового к услугам Люциана Сигизмундовича, Печатник выехал в Петроград.

Почти одновременно Афоня и недовольный введением нэпа коммунист Тужиков с огромным удовольствием сбросили с себя изрядно поднадоевшие обличья.

Успех их поездки превзошел самые смелые ожидания Мессинга.

Наглядным доказательством тому служили две тугие пачки червонцев, запросто полученные от скромного маркера «Пале-Рояля», живущего на даровых хозяйских харчах.

Нельзя было не воздать должное этому Федьке Безлошадному. Встречу с «крупной штабной шишкой» организовал он и ловко, и напористо, так что подыгрывать ему не пришлось. Зазвал в ресторан, не теряя даром времени, настроил разговор в нужном направлении и, учуяв благодатную почву, с ходу взял быка за рога.

— Осмелюсь предложить вам небольшую сумму, достопочтенный Андрей Андреевич. Так сказать, взаимообразно или, если угодно, в задаточек…

— Ну что вы, — попробовал возразить Карусь, изображая смущение. — Мне, право же, неловко брать в займы от незнакомого человека, хотя, должен сознаться, действительно испытываю некоторые затруднения…

— Пустое! — решительно напирал Федька Безлошадный. — Какие могут быть церемонии между своими? Пишите лучше расписочку, дорогой, и дело с концом… Здесь ровно тридцать тысяч рублей, прошу вас, пожалуйста… Расписочку можете подписать, если желаете, только инициалами… И впредь прошу без стеснений, поскольку сотрудничество наше обещает быть полезным…

Словом, приманка сработала наилучшим образом. Но главная удача лужской поездки заключалась не только в этом саморазоблачении Федьки Безлошадного.

Еще в пансионате мадам Девяткиной, заказав с помощью напарника срочную экспертизу, Петр Адамович Карусь сделал весьма важное открытие.

Новгородская губернская контора Госбанка, куда напарник отправил с фельдъегерем полученный у маркера «задаточек», официально засвидетельствовала, что обе пачки червонцев из числа украденных бандитами в демянском финотделе. Таким образом, от шайки Колчака тянулась прямая ниточка в бильярдную «Пале-Рояля», и тут было о чем поразмышлять.

Результаты обеих командировок обсуждались у Мессинга.

Выслушав коротенькие доклады вернувшихся товарищей и сдержанно отметив достигнутые успехи, Мессинг сразу перевел разговор на нерешенные задачи следствия.

Увы, их было еще очень много, этих нерешенных головоломок, которые ждут срочных и, главное, безошибочных ответов. Такова уж природа чекистского поиска, почти с неизбежной закономерностью выдвигающего все новые и новые загадки. Ты идешь вперед по верному, казалось бы, пути, ты радуешься своим открытиям и находкам, а перед тобой на каждом шагу возникают еще более туго завязанные хитросплетения вражеских интриг. И не вздумай отчаиваться, устало склонив голову перед трудностями, с удвоенной энергией продолжай поиск, потому что враг не дремлет и слишком многое поставлено в зависимость от результатов твоего бессонного труда.

Саморазоблачение Федьки Безлошадного было, понятно, плюсом следствия, исключающим напрасные блуждания по ошибочному следу. Огромное значение имела и справка новгородской конторы Госбанка, связывающая воедино, казалось бы, разрозненные явления.