Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май

рассказать об удивительной встрече? Можно ли считать обязательством слово, которое я дал сумасшедшей? С житейской точки зрения — нельзя, и не будет большого греха его нарушить. Но я всегда сдерживал свои обещания и к тому же, проведя столько лет среди индейцев, во многом перенял их правила поведения и взгляды. А они уверены, что душевная болезнь сродни святости. Значит, безумие этой женщины не снимает, а усиливает мою ответственность перед ней. Придя к такому выводу, я укрепился в мысли сохранить тайну и не нарушать обещания.

Встреча с Тибо-вете-Элен задержала меня, и уже смеркалось, когда я, никем не замеченный, добрался до места нашей стоянки. Олд Шурхэнд ничего не сказал, только поднял на меня вопросительный взгляд, а Олд Уоббл явно обрадовался.

— Наконец-то, наконец-то! — говорил он, дергаясь от возбуждения. — А я уже начал беспокоиться о вас, сэр!

— Для беспокойства нет никаких причин, — ответил я, садясь на землю.

— Стало быть, все спокойно. И ниггер там?

— Негр, хотите вы сказать? Да, там.

— Но, конечно, под надзором?

— На сегодня во всем лагере осталось лишь двое взрослых мужчин, которые стерегут его, не отходя ни на шаг. Все прочие уехали за мясом. К ночи внимание сторожей ослабеет, и мы сможем легко осуществить наш замысел.

— Так, так! С чего же мы начнем?

— Дайте мне немного подумать, мистер Каттер.

На самом деле у меня уже имелся готовый план действий, но разговаривать не хотелось, а объяснять ему причину моей задумчивости я не собирался. Из головы никак не шла загадочная индеанка. В эту минуту мой взгляд случайно упал на Шурхэнда — он сидел прямо передо мной, и багровый свет заката озарял его красивое, мужественное лицо, из-за необычного освещения оно казалось еще печальнее и строже. И вдруг я понял — так вот на кого была похожа безумная индеанка, Тибо-вете-Элен! Но не мерещится ли это мне? Всматриваясь в лицо Шурхэнда, я словно видел те же самые черты: такой же лоб, глаза, губы — но конечно, в мужском и более молодом варианте. Мне до сих пор еще никогда не приходилось испытывать такого потрясения; я сидел, боясь пошелохнуться. Но в следующий миг ко мне вернулось мое обычное хладнокровие, и я решил, что заблуждаюсь или обманут случайным сходством.

Закат погас, и все окружающее потонуло во мраке. Теперь, уже не видя лица Шурхэнда, я окончательно успокоился и был рад, что не поддался минутному порыву и не рассказал о своей встрече с индеанкой. А ведь сделай я тогда это — и в ту же ночь один человек мог бы освободиться от груза, многие годы лежавшего у него на душе, а другой — вырваться из тьмы безумия. Но нам не дано знать наперед, что выходит из наших поступков.

Довольно долго мы просидели в молчании. Наконец терпение старика истощилось, и он заговорил:

— Что-то затянулись ваши размышления, сэр. Могу ли я предложить свою скромную помощь?

— Не утруждайте себя, Олд Уоббл, — заметил Шурхэнд, относившийся к королю ковбоев с явной, хотя и сдержанной иронией. — Мистер Шеттерхэнд справится и без вашей помощи.

— Справится, но когда! Вечер проходит, а нам нельзя терять времени.

Я повернулся к Уобблу.

— Потерпите еще немного, мистер Каттер. Пускай индейцы заснут.

— Они уснут, а что потом? Как мы будем действовать?

— Очень просто: я знаю палатку, в которой они держат Боба; мы подкрадемся к ней, обезвредим часовых…

— То есть прикончим их? — деловито уточнил дотошный старик.

— Зачем же? Вполне достаточно оглушить их.

— Ну, этим вы занимайтесь сами! Такие номера не по моей части. Послушать вас, так все проще некуда: подкрались, оглушили…

— И забрали пленника! — закончил я.

— И это все?

— Нет, еще сделать кое-что. Сходить к палатке вождя Вупа-Умуги и стащить его амулеты. Они висят там перед входом, на столбах.

Олд Уоббл вытаращил на меня глаза.

— Да-да. Не удивляйтесь. Это необходимо.

— Тысяча чертей! Вот взбесится он, когда об этом узнает! Да для краснокожего такое — все равно что заживо помереть!

— Не взбесится, — коротко ответил я.

— Вы что, собираетесь их вернуть?

— Да.

— Сэр, что за бессмыслица!

— Никакой бессмыслицы, мистер Каттер.

— Ну-ну! Чем возвращать амулеты, лучше оставить их спокойно висеть, где висели.

Мне пришлось сознаться, что на амулетах вождя я строю определенный план, и Уоббл очень заинтересовался:

— Какое же применение вы нашли для этих штуковин?

— Хочу остановить кровопролитие.

— Дикарскими амулетами? Вы большой оригинал, мистер Шеттерхэнд! Может, объясните мне все толком?

— Скажите, мистер Каттер, — начал я, — что произойдет, когда вождь узнает о пропаже?

— Он придет в ужас, this is clear!

— И пойдет на все, лишь бы снова завладеть ими. Так?

— Само собой. Ради этого он будет готов на любые жертвы.

— Вот именно. А потребуется от него совсем немного — без промедления заключить мир с апачами и оставить в покое Кровавого Лиса.

— Мистер Шеттерхэнд, — восхищенно заявил старик, — вы большой чудак, но вместе с тем чертовски хитрый парень. Это я вам говорю! Он, как пить дать, согласится на ваши условия.

— Вот и я так думаю.

— Да, согласится; как ни жаль, а он вынужден будет это сделать.

— Почему жаль?

— Потому что я лишаюсь удовольствия — огромного, ни с чем не сравнимого удовольствия, сэр.

— О чем вы, мистер Каттер?

— О возможности преподать краснокожим хороший урок. Знаю, вы относитесь к ним по-другому, ну, а я повторяю: это мерзкие твари, вредители, и они должны исчезнуть с лица земли!

— В вас опять заговорил не привыкший рассуждать ковбой, мистер Каттер, — заметил я. — И в том самом тоне, который раздражает меня, как вы уже могли заметить.

— Оставьте свое раздражение при себе! — огрызнулся старик. — Будь вы ковбоем, так узнали бы, что всякий индеец — прирожденный конокрад. Ох, сколько я намучился с этими негодяями!

— Похоже, не так уж сильно они вам навредили, вы благополучно дожили до глубокой старости.

— Да, мучения пошли мне впрок, — скорбно подтвердил Олд Уоббл. — Тут я не спорю. И все-таки я ненавижу этих краснокожих ублюдков и радуюсь, когда мне удается истребить хоть нескольких из них — чем больше, тем лучше. Но не могу не признать, что ваша идея великолепна, хотя лично я жду от нее только неприятностей. Впрочем, одна маленькая надежда у меня еще осталась.

— Какая надежда? — забеспокоился я. — Признайтесь, на что это вы надеетесь, мистер Каттер?

— На то, что другие вожди команчей не пойдут на соглашение.

— Да, они могут и заартачиться, особенно Нале Масиуф.

— Этот тоже. Но я имел в виду молодого вождя Железное Сердце, или Большого