Для фортепиано соло. Новеллы - Андре Моруа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это надо предотвратить… — сказал Гастон, слегка помрачнев. — Я готов подписать любую бумагу и, если хочешь, даже завешать тебе Прейсак… Но только законно ли это? Не превышает ли стоимость Прейсака размера твоей доли наследства?
— Немного превышает, но все легко уладить, — сказала Валентина. — Если только ты пожелаешь.
— Как? — спросил он. — Разве ты уже советовалась с нотариусом?
— О нет, что ты! Как-то случайно, — ответила Валентина.
В новую школу
© Перевод. Ю. Рац, 2011
Автомобиль легко катил к вокзалу; сидящему в нем маленькому Алену было радостно: он прежде никогда не уезжал из дома, и мысль о том, что он поступит интерном в школу высоко в горах, совсем не омрачала его настроения. Товарищи рассказывали ему, что учиться там гораздо легче, чем в лицее. Ален видел директора, господина Бензо, когда тот приезжал в Париж. Директор выглядел добряком, и Ален сразу почувствовал к нему доверие.
— Вы знаете, папа, он сказал, что зимой после обеда занятий нет и ученики катаются на лыжах или на коньках.
— Надеюсь, что ты хоть немного займешься латынью, — вздохнул господин Шмит, — тебе это совсем не помешает.
На перроне, стоя у новеньких сверкающих вагонов, Ален запел от радости. Он очень гордился своим бежевым костюмом, коричневыми перчатками, кожаным чемоданом, а в особенности тем, что отправляется в путешествие вдвоем с отцом.
— А что мы будем делать в поезде, папа?
— Для себя я взял работу, малыш… А ты? Если хочешь, я куплю тебе книжку с картинками… Ты ничего не захватил почитать?
— Нет, папа, но это не важно… Я буду гулять по коридору… буду смотреть в окно…
Он убежал, а через две минуты вернулся очень возбужденный:
— Папа! Я нашел себе товарища! Его зовут Жан-Луи Дюжаррик. Они с матерью совсем недалеко от нас, через три купе.
— Он тоже едет в школу?
— Да, но в другую: его школа называется «Монастырская».
— Жаль, что он учится не у господина Бензо, вас было бы двое французов. Но вы сможете иногда видеться… А сейчас иди к нему и поиграйте, пока мы едем.
Бертран Шмит любил детей, но не мог скрыть своего нетерпения, когда они мешали ему работать. Ален, увидев знакомое ему отсутствующее выражение на лице отца, поспешил исчезнуть. Поезд с мерным постукиванием мчался вперед. Каждый раз, когда господин Шмит отрывал глаза от работы, его рассеянный взгляд падал на обоих мальчиков, которые прогуливались взад и вперед по коридору, а за окном в это время проплывали телеграфные столбы, холмы и реки. Час спустя Ален вернулся очень взволнованный:
— Папа, вы знаете, что сказал мне Жан-Луи? Ему очень плохо в этой школе… старшие ученики очень злые и отбирают у него все: книжки, конфеты, а если он не отдает, его бьют или прижимают к стене так сильно, что он начинает задыхаться…
— А почему же он не сопротивляется?
— Но, папа, он там — единственный француз… Он умолял свою маму не посылать его больше в эту школу, просил оставить его дома в Париже, но она не хочет, потому что недавно вышла замуж за одного русского, которого обожает, — за полковника Кирилина… и Жан-Луи ей мешает.
Отец с изумлением взглянул на него:
— Кто рассказал тебе эту историю?
— Жан-Луи.
— Жан-Луи не должен говорить о своих родителях в таком тоне.
— В каком тоне, папа? Он мне сказал, что очень любит свою маму, и она его тоже раньше любила, а когда умер его отец, она сначала очень о нем заботилась… Но сейчас она влюблена.
— Не говори слов, смысла которых ты не понимаешь. Как она выглядит, эта мадам Дюжаррик?
— Но, папа, теперь ее зовут не мадам Дюжаррик, а мадам Кирилина… Она очень красивая. Хотите, я провожу вас к ней в купе? Это совсем рядом.
— Подожди минутку, малыш.
— Папа, как вы думаете, старшие ученики в школе господина Бензо будут меня бить?
— Я уверен, ты дашь сдачи. Впрочем, господин Бензо показался мне достаточно энергичным человеком, он, должно быть, поддерживает дисциплину в своей школе… Ну, беги к своему другу.
В Дижоне господин Шмит вышел на перрон, чтобы немного размяться; дети уже были там. Жан-Луи оказался красивым мальчуганом с большими грустными глазами.
— Папа, познакомьтесь с Жаном-Луи.
Бертран Шмит попытался дать несколько советов:
— Если старшие вас притесняют, попробуйте сблизиться с ними, подружиться… Думаю, на самом деле они не такие уж злые.
— Эти типы в школе? — сказал Жан-Луи. — Да им совершенно наплевать на меня… Если не живешь по их правилам, они объявляют тебе бойкот…
Перед отправлением поезда Ален вошел в купе к отцу.
— Знаете, папа, что говорил мне Жан-Луи, когда вы к нам подошли?.. Он говорил: «Я так не хочу возвращаться в эту проклятую школу, что готов броситься под колеса, но сам я не смогу… Толкни меня, Ален, ты мне окажешь большую услугу, а я тебе за это оставлю все свое состояние…» Ведь вы знаете, у него умер папа и оставил ему состояние… Но я не согласился.
— Надеюсь, что так… Твой друг, похоже, сошел с ума…
— Нет, он нормальный… Вы знаете, папа, он говорит, что если бы его мама понимала, каково ему там живется — эти взбучки от старших, и как по ночам он плачет в подушку, — она бы ни за что не отправила его туда!
— А ну-ка, проводи меня к этой даме.
Госпожа Кирилина оказалась красавицей. Нежным голосом она высказала несколько тонких и грустных замечаний о детях. Бертран сел и больше уже не вставал. Пришедший метрдотель взял все четыре билета, и путешественники пообедали вместе. Дети молчали и слушали, как их родители упоминают названия каких-то книг, имена музыкантов. Они чувствовали себя забытыми. Время от времени Жан-Луи смотрел на Алена, и его глаза, казалось, говорили: «Видишь, какая она…» Обед закончился, и Бертран машинально вошел в купе следом за госпожой Кирилиной, а дети остались играть в коридоре.
— Наши мальчики так подружились, — заметила она. — Надеюсь, они там смогут хоть изредка видеться.
Минуту он колебался, затем сказал:
— Прошу меня простить, что говорю с вами о вещах, которые меня мало касаются, но, случайно услышав признания вашего сына, считаю своим долгом… Вы, по-видимому, не представляете себе его душевного состояния. Знаете, что он сказал моему?
Госпожа Кирилина, казалось, была потрясена… А в это время пейзаж за окном постоянно менялся: холмы уступали место высоким горам, дубы — елям, дома сменялись швейцарскими шале, а речки — стремительными горными потоками.
— Боже мой! — вздохнула она. — Это просто ужасно… Бедный мальчик… Я, конечно, видела, что ему не нравится в этой школе, но думала, что причина в его лени… а еще больше — в его ревности… Потому что он ненавидит моего мужа, но ведь он не прав, думая что я могу одна в доме без мужчины. Да и ему скоро пригодится мужская поддержка…
— Разумеется, — согласился Бертран, — но ваш сын еще ребенок, он не может рассуждать здраво.
Ее глаза были полны слез.
— Что же мне делать? — спросила она. — Вы думаете, я должна отвезти его обратно в Париж и отказаться от своего намерения? Мой муж так рассердится… Он говорит, что я слишком избаловала Жана-Луи и что он войдет в жизнь совершенно неподготовленным… Думаю, он прав. У Жана-Луи слишком богатая фантазия… С тех пор как я вышла замуж, он воображает себя жертвой… Это неправда, совершенная неправда, но если ребенок однажды что-то вбил себе в голову…
Госпожа Кирилина с сыном вышли на две или три станции раньше. Когда поезд снова тронулся, Ален некоторое время молчал.
— Папа, — спросил он наконец, — если старшие ученики действительно такие злые, я вам телеграфирую, и вы приедете за мной, правда?
Кампания
© Перевод. Елена Мурашкинцева, 2011
— Патрон, простите, что отвлекаю вас, но…
— Я же сказал: никого…
— Я знаю, патрон, в это время вы работаете с бумагами… Но это так важно… Авас только что позвонил нам, что Бриньяк умер…
— Бриньяк! Боже мой! Как он умер? Самоубийство?
— Нет, патрон, совсем нет…
— Тогда что?! Убийство? Говори же…
— Ничего подобного, патрон… Смерть естественная, можно сказать, внезапная… После обеда он, как обычно, вышел, чтобы отправиться в министерство… На углу улицы Варен он пошатнулся, и торговка газетами увидела, как он падает на тротуар. Проезжавший мимо водитель поднял его и отвез в полицию… Все было кончено.
— Причина смерти?
— Кажется, у него была давнишняя сердечная болезнь, которая за последние полгода усилилась… И в этом нет ничего удивительного.
— Да… Значит, нет никакого основания объявить эту смерть подозрительной?
— Никакого, патрон… Полиция проявила большую осторожность… Комиссар вызвал трех врачей, чтобы те осмотрели тело… Кстати, на прошлой неделе Бриньяка консультировал Дебри, который предупредил семью об угрозе летального исхода. Сверх того, его сын лично потребовал вскрытия… Все в порядке, более чем в порядке!
