СССР-2061. Том 9 - СССР 2061

— Мы и «Вегу» заодно заберем. Так что не расходитесь сильно.

— Ну, валяйте, — усмехнулся Новицкий.

Теперь ему оставалось только ждать. Он понимал, что никакой особой угрозы для его жизни нет. Капсула легко до него доберется. И все же смотреть на удаляющуюся комету и знать, что тебя все дальше все дальше уносит от нее в открытый космос, было неприятно.

Чтобы отвлечься, Новицкий начал вспоминать свою жизнь. Странное совпадение – он родился тридцать восемь лет назад, в тот самый год, когда комета Галлея проходила афелий. Когда он окончил школу, комета только-только пересекла орбиту Нептуна. Скорость ее постоянно увеличивалась, но была еще очень небольшой. Тогда он и представить себе не мог, что полетит когда-то на нее, да и вообще, что такой полет состоится. Это же чертовски трудно – совершить посадку на объект, орбита которого сильно наклонена к плоскости эклиптики, и который вдобавок движется в обратном направлении. Чтобы причалить к нему, космическому кораблю требуется погасить и вновь набрать огромную скорость. Если бы не удача с созданием газофазных ядерных двигателей, экспедицию наверняка пришлось бы отложить до следующего прилета кометы в 2137 году…

Когда комета подлетала к орбите Урана, он встретил Нину. А потом родилась Настя… Новицкий вспомнил одну из последних фотографий дочери, пришедшую месяца два назад. Настя там стояла рядом с веселым снеговиком, которого сама слепила во дворе дома. Сейчас этот снеговик уже растаял, как и все его предшественники, лепить которых Насте помогал сам Новицкий. Осталась от него лишь коробочка с электронной начинкой, благодаря которой снеговик мог говорить и общаться по Интернету…

…Год проходил за годом. Медленно ускоряясь, комета падала на Солнце… Да, именно падала. Если поставить овал ее орбиты ребром, то это будет выглядеть как падение с последующим отскоком вверх. Когда Новицкий начал подготовку к полету, она пересекла орбиту Сатурна. Примерно через год ее уже можно было найти в любительский телескоп – хотя и не во всякий, конечно.

И вот настал миг, когда траектория кометы и траектория его жизни наконец-то встретились… Новицкий вспомнил о Кубке Гагарина, про который уже совсем было забыл. Вот уж воистину любопытный факт его биографии! Да и вообще всей истории космонавтики…

— Я уже близко, — раздался в шлемофоне голос командира.

На фоне гигантской глыбы кометного ядра капсула с «Эльбруса» была видна пока еще без подробностей, но, тем не менее, ее и сейчас нельзя было спутать с угловатыми капсулами «Энтерпрайза». Новицкий задумался о том интересном феномене, который когда-то гениально подметил Лев Толстой. Ведь капсула и впрямь была олицетворением всего русского, доброго и круглого. Почему-то русские создатели космической техники всегда тяготели к форме сферы. Первый советский спутник был круглым, а первый американский имел форму карандаша. Спускаемый аппарат Гагарина был шарообразным, а Джон Гленн летал внутри конуса. Почти круглой была и лунная кабина, в которой советским космонавтам прошлого века так и не довелось совершить посадку на Луне… У послевоенных советских танков, кстати, башни тоже были полусферическими, чего никогда не было у иностранцев. Почему так? Непонятно… …Лемехов остановил капсулу совсем рядом. Люк ее был открыт.

— А Кубок-то привез? — ехидно спросил Новицкий, включая газовые движки.

— А как же! — ответил Лемехов, показав ему трофей. — Но с тебя еще парочка интервью для радио.

— Сказал бы раньше. Я мог бы дать их и в полете – все равно делать было нечего.

Новицкий забрался в капсулу и, когда давление в ней восстановилось, отстегнул перчатки и взял в руки маленький самодельный кубок с портретом Гагарина на одной стороне и кометой на другой.

— А ведь он, наверное, не последний… Заметив удивленный взгляд командира, Новицкий добавил:

— Ну, на свете ведь еще много астероидов и комет.

— Да, — усмехнулся Лемехов, — это будет неплохой стимул для полетов к ним. Так, и где там наша «Вега»…

Он включил двигатели и повел капсулу к автомобилю, который дожидался их, паря среди звезд…

Дед-ворчун

489: Юнга

За спиной, в глубине коридора, хлопали люки анабиозных камер. Колонисты ложились спать, чтобы проснуться уже на орбите Марса. Шесть месяцев полёта, конечно, не так уж и много, но стартовал не увеселительный круиз, а рутинная переброска поселенцев. Вместо еды на двести дней для семи тысяч человек лучше взять семян, саженцев и инструментов под завязку. Все это понимали и занимали свои места безропотно.

Однако в Петины планы такое скучное времяпрепровождение не входило.

Сопровождающий завёл его в один из аппендиксов жилого уровня и хлопнул рукой по люку. Мол, твоя камера, забирайся, обживай. Сам стал чуть сбоку, ожидая, когда парень нырнёт внутрь. Петя сделал вид, что у него развязался шнурок. Это была часть его гениального плана – надеть ботинки со шнуровкой. Вещь раритетная, многим чуждая и непонятная. Кто знает, сколько по времени их обычно завязывают? Вот и офицер сервисной службы космопорта постоял немного, пожал плечами и заспешил по своим делам.

Парень немного повозился с ботинком, исподволь оглядываясь по сторонам. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, он достал из рукава остро заточенную спицу, подошел к камере и подковырнул крышку пульта. Обнажив микросхемы, он быстро оторвал кое-какие проводки, что-то закоротил, куда-то ткнул спицей. Из внутренностей аппарата заструился лёгкий дымок. Удовлетворённый результатом, Петя захлопнул крышку и оглянулся. Его манипуляций никто не заметил, тревогу не поднял. Теперь оставалось только ждать.

Через некоторое время по коридору застучали уверенные шаги, послышались щелчки и мягкие удары. Это команда задраивала камеры и усыпляла пассажиров. Заглянули и в Петин закуток. Тот встретил гостя открытой улыбкой.

— Ты чего тут сидишь? — удивлённо спросил подошедший.

Это был молодой парень, чуть старше самого Пети. Худой, светловолосый, прыщавый. Сердце будущего колониста кольнула зависть.

— У меня камера не работает.

Космонавт, не поверив, постучал по кнопкам пульта. Хмыкнул, ударил по ним кулаком. Никакой реакции. Петя самодовольно улыбнулся. Зря, что ли, он два месяца изучал уязвимые места блока управления анабиозных камер?

— Со мной пойдёшь, — бросил светловолосый и заспешил дальше.

Обход они завершили вместе. Дело нехитрое: закрыть защёлку, дернуть за ручку, нажать кнопку. К концу коридора неожиданный помощник справлялся с ним не хуже учителя. Разделавшись с пассажирами, поспешили в рубку.

— Это ещё что за номер? — грозно поинтересовался капитан.

— У него камера сломалась, — многозначительно сказал молодой космонавт.

— Да? — протяжно переспросил капитан и испытующе уставился на Петю.

Тот съёжился под его цепким пронзительным взглядом. Командир выглядел, как и положено настоящему космическому волку: красно-коричневая дублёная кожа, изрытая глубокими бороздами, жёсткая складка тонких губ, проницательные глаза под густыми развесистыми бровями.

— Спать все уже легли?

— Так точно, — вытянулся Петин провожатый в струнку.

— Понятно. Штурман, успеем засунуть его к какому-нибудь ребёнку?

— Нет, — раздалось из кресла справа. — Старт через семнадцать минут. Упустим момент – существенно удлиним время полёта.

— Да знаю я. Разве что после коррекции… Ладно, как звать-то тебя?

— Пётр.

— Так, Петя. Ты временно зачислен в экипаж корабля юнгой. Твоей каютой назначается неисправная анабиозная камера. Приказываю: занять свою койку, закрепиться, готовиться к перегрузкам. После корректирующего толчка тебе надлежит явиться в рубку для изучения графика дежурств. Ясно? Выполнять.

Стараясь не расплыться в улыбке, Петя развернулся и бросился к своей камере. Ему удалось. Он в космосе. И не беспомощной спящей тушкой, а официальным юнгой, членом команды корабля.

С тех пор, как пропал отец, он грезил об этом дне. Хотел пойти по его стопам, доказать всем и себе, что достоин его памяти. Медкомиссия после седьмого класса, казалось, поставила крест на его мечтах: он был признан негодным к воинской службе, а значит, автоматически, получил чёрную метку. Его не взяли бы ни в один вуз, готовящий специалистов для внеземелья: космофлоту нужды только самые крепкие и безупречно здоровые люди.

Но Петя не сдался. Требования к колонистам не были столь жёсткими, и у него созрел план. Он подал документы в институт изучения Марса и выучился на инженера-агронома, попутно изнуряя себя ежедневными тренировками и штудируя руководства по устройству транспортных кораблей, космодвигателей и анабиозных камер. Когда пришло время переброски, он был готов.

В чёрном пространстве за иллюминаторами висели неподвижные звёзды. Иногда, мерно скользя по орбите, вплывала в поле зрения одна из планет. По правому борту, в самом хвосте, крутилась вокруг оси, медленно уменьшаясь, Земля. День шёл за днём и на корабле ровным счётом ничего не происходило.