Куявия - Юрий Никитин

– Я испугалась, – сказала она мрачно, – и в самом деле…

Его взгляд смягчился. Даже каменные губы дрогнули и едва-едва раздвинулись в намеке на улыбку. Но тут же его глаза стали непроницаемы.

– Ратша, – сказал он твердым голосом, – ты присматривай за этой… испуганной. Что-то я не очень верю в такой испуг.

И руки пора связать. А я пока соберу все… награбленное. Это куявское, и надо вернуть куявам.

Ратша хмыкнул, отложил нож. Блестка смотрела, как он принес кожаный мешок, на свет появилась веревка. Блестка протянула руки, Ратша покачал головой.

– Лучше я свяжу их за спиной, если ты не против.

– Какие вы, куявы, вежливые, – съязвила она. – А если я против?

– Ты ж сама сказала, что мы вежливые, – напомнил Ратша. – Но не сказала же, что дураки?

Чтобы не лазить в повозку за сокровищами, Иггельд двумя ударами выбил дверцу и снес всю боковую стенку. Золото и драгоценности заблестели на солнце. Черныш по его властному окрику лег рядом, Иггельд ссыпал в кожаные мешки золотые монеты и драгоценные камни из сундука, опорожнил все ларцы, а мешки затащил на спину дракона и тщательно укрепил. Ратша покачал головой – сколько красивых вещей оставляют, выбрал три ларца и четыре шкатулки, отделанные золотом и с драгоценными камнями в крышках, тоже отнес на спину дракона.

– У меня есть, – сказал он загадочно, – кому такое подарить.

– Да-да, – подтвердил Иггельд лицемерно. – Всем по одному камешку, понятно.

Ракша обиделся:

– Я что, дурак?.. Подарю всего один. Остальные про запас.

Иггельд сходил за пленницей, ее руки на этот раз связаны за спиной, из-за чего плечи вызывающе отведены назад, а грудь туго натянула платье. Она сразу устремила на похитителя взгляд, преисполненный, именно преисполненный, ненависти и презрения.

– Поедешь с нами, – объявил он. – Ты знатная артанка, отрицать бесполезно. Я не понял только, почему одна в дикой степи…

– Со мной были двое, – ответила она с горечью. – Вы их подло убили.

– Ну да, – буркнул он. – Если вы, то доблестно и благородно, если мы – подло. Ладно, ты не ответила!

– Это моя степь, – ответила она дерзко, но помимо воли в ее голосе прозвучала грусть. – Здесь все родное, мне бояться нечего. Хотя брат, конечно, настаивал на большом отряде для охраны. Я как раз вчера отправила их обратно.

– Мальчики рвались на войну, – сказал он понимающе. – Тогда понятно. А эти золотые украшения – лишь подарок любящего брата любимой сестре?

– Да, – ответила она, – но ведь грабителю все равно, кого грабить: мужчину, женщину или ребенка?

Она смотрела бесстрашно, его лицо от ярости перекосилось, он сжал пальцы в кулак. Она невольно шагнула назад, но, устыдившись, остановилась и вскинула голову. Он смотрел в лицо, ноздри раздулись, как у зверя, зол, и в то же время она уверена, что не ударит, не сможет.

И в самом деле, в глазах что-то изменилось, лицо дрогнуло, железность ушла, взамен даже промелькнуло нечто похожее на растерянность. Он все еще стискивал челюсти, у губ образовались твердые складки, но глаза избегали ее взгляда.

– Ратша, – сказал он властно, – я подниму последние сундуки с награбленным, а ты возьми эту… и привяжи там покрепче. Ну, у себя. Не могу же я следить и за нею?

– Хорошо, хорошо, – крикнул Ратша. – Успокойся! Чего кипятишься?.. Я сам ею займусь. Если что, сам и сброшу вниз. Ты давай, раз уж вызвался, тащи сундук.

Блестка едва не потеряла сознание от ужаса, когда ее, уже связанную, затащили, как на холм, на жесткую спину этого чудовища. Ей казалось, что поднимаются на Бронный курган, так называли могильник великого героя древности, над его могилой артане насыпали земляной холм, а все стороны обложили бронниками, доспехами побежденных куявов… или даже не куявов, а тех древних, у которых подлые куявы отняли землю. Ноги скользили по костяным щиткам, похожим на каменные плиты, спина шевелилась, скрипела, щитки терлись друг о друга, похрустывали.

Вдоль горбатой спины невысокий гребень, словно выкованный из железа. Ратша усадил ее между шипами, там крепко пристегнутая ремнями кожаная подушка. От толстого костяного шипа свисали два ремня, Ратша застегнул их на поясе Блестки, сказал Иггельду:

– Если сама не захочет спрыгнуть, то все надежно!

Иггельд покосился в их сторону неприязненно, но смолчал, привязал последний сундук. Дракон выглядел как облепленный крупными бородавками. Иггельд занял место впереди, оглянулся и, обнажив меч, нетерпеливо постучал рукоятью по шее дракона. Раздался мощный хрип, от морды во все стороны пошли облака желтой пыли. Неожиданно снизу донесся странный звук, грохочущий и одновременный резкий, словно треснула гора.

Блестка не поняла, что это, но Ратша весело крикнул через ее голову:

– Будь здоров, Черныш!

Под Блесткой щитки задвигались, ее качнуло в одну сторону, в другую, страх сковывал ее всю как ледышку. Земля по бокам отдалилась, а дракон, поднявшись на все четыре, медленно пошел по степи. Крылья начали выдвигаться с боков, волочились по земле, как будто натянутые на длинные толстые палки темные грязные кожи. Иггельд кричал сердито и стучал по голове припасенным копьем. Дракон горестно вздохнул, начал передвигать лапы быстрее, потом побежал.

Блестка с содроганием видела, как крылья начали раздвигаться шире и шире. Встречный ветер пытался сложить их снова, но дракон с усилием расправил, начал на бегу ими слегка подрагивать, затем задвигал, поднимая все выше, поднялась едкая желтая пыль, скрыла хвост и голову.

Тряска стала сильнее, Блестка стиснула зубы и закрыла глаза. Если бы не крепкие веревки, уже свалилась бы от ужаса, но сейчас пригнулась как могла, превозмогая встречный ветер. Толчки становились чаще, вскоре они перестали проваливаться, она с ужасом ощутила, даже не открывая глаз, что дракон с ними тремя и кучей сундуков уже летит.

В лицо дул теплый тугой ветер, на плечо сзади упала рука. Блестка от неожиданности вскрикнула. Глаза сами по себе распахнулись, теперь взвизгнула. Она на спине дракона, тот медленно-медленно взмахивает крыльями, а далеко внизу проплывают степи… нет, это леса, а вон река, такая крохотная…

Сзади прокричал над ухом Ратша:

– Ну как тебе?

Она задержала дыхание, крикнула:

– Что?

– Полет! – крикнул Ратша. – Как тебе нравится полет?

– Ерунда! – крикнула она. – На коне лучше!

Иггельд услышал, оглянулся. Он ожидал увидеть лицо, перекошенное страхом, но на него взглянули широко распахнутые восхитительные глаза, полные восторга. Он хотел и не мог отвернуться, весь утонув в этих озерах изумительного, коричневого до лиловости, богатого цвета.