Жрица Анубиса - Жанна Хохлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Белая жрица, белая жрица, — услышала она перешёптывания за спиной и обернулась.
Из-за поворота, где располагались помещения со служительницами культа Инпу, высунулось множество маленьких чёрных любопытных головок.
— Смотрите на её волосы, они золотые! — восторженные возгласы так и сыпались из их уст, — Инпу увидит такую красоту и разом забудет о других…
Линде стало смешно от этих слов, и она вошла в полоску солнечного света, пару раз покрутилась на месте.
— Я — рехет, могу каждую их вас заколдовать за ваши слова, но я не буду этого делать, вы же хорошие девочки, — произнесла она заговорщицким тоном, — а если вы и дальше будете говорить глупости, то я запишу каждое ваше слово и передам Камазу…
— Не надо говорить Камазу, прекрасная рехет, не надо, — вновь шёпот, и они скрылись за поворотом, тем более что послышался голос самого жреца, который приглашал её войти.
В небольшом, хорошо освещённом помещении, по периметру которого стояли стройным рядом стулья с изогнутыми в виде лап различных животных ножками, а дальняя стена украшена шкурой леопарда, стояли трое мужчин. Двоих из них, Камазу и главного евнуха, она знала, но вот третий ей был неизвестен. В чёрном одеянии и ткани, скрывающей половину лица. На плече сидел сокол и крутил небольшой головкой. Линда почтительно поклонилась.
— Я говорил тебе об этой женщине, Амун, — произнёс жрец.
Мужчина, лицо которого было скрыто, вначале взглянул на Камазу, затем на Линду.
— Умеешь ли ты принимать роды, рехет? — спросил служитель Инпу, сразу переходя к делу.
Линда растерянно посмотрела на каждого из стоящих мужчин по очереди.
Примечание:
* ведьма (егип.)
** в Др. Египте муж и жена называли друг друга брат и сестра
Глава 9. Судьба и случайность
Чудо для жреца Инпу. Новоиспечённая Бахити.
— Ты когда-нибудь принимала роды, рехет? — спросил жрец Анубиса и с надеждой посмотрел на Портер.
«Теоретически, вполне возможно, у меня всё и получится», — с сомнением подумала Линда.
— Я не уверена, — ответила девушка и тут же спросила, — здесь нет разве тех женщин, что могут помочь роженице?
Амун и Камазу невесело переглянулись. Сокол на плече загадочного мужчины встревоженно встрепенулся.
— Девы, живущие здесь, чисты и душой, и телом, им нельзя ни под каким предлогом вступать в запретную связь с противоположным полом, только если Анубис не призрит, и поэтому без надобности в храме держать ещё и повитуху, — развёрнуто пояснил служитель культа.
Девушка внимательнее присмотрелась к нему. Тот был взволнован и искренне переживал.
— Ближайший маммизи* в одном восходе Луны отсюда, господин, — пояснил мужчина, скрывающий под чёрной маской лицо, — будущая мать может и не выдержать ожидания.
«Интересно, почему Камазу так расстроен?» — спросила себя девушка и чуть прищурилась, пытаясь понять источник его чувств.
Повисло тяжёлое молчание, в котором каждый соображал, что же делать дальше. Наконец Линда не выдержала.
— Жрец, дозволь обратиться? — спросила учёная и увидела, что он кивнул, продолжила далее: — Почему ты так переживаешь?
Камазу помрачнел и взглянул на Амуна. Тот без слов всё понял и с лёгким поклоном покинул залу. Служитель культа не смотрел на девушку — он отвёл глаза в сторону.
— Анубис послал тебя, но вчера, рехет, ты ясно дала понять, что не расположена ко мне, ты не захотела возлечь со мной на брачное ложе, — он нервно вскинул руку, чтобы Линда промолчала, когда та было открыла рот, но в жесте и в голосе мужчины не было упрёка, — я неправильно истолковал знаки бога, которому служу и душой, и телом, — жрец слегка вздохнул и наконец-то взглянул Линде в глаза, при этом они искрились от надежды на счастье. — Эта женщина пришла следом за тобой, неся в себе дитя, её нашли в пустыне, недалеко от того места, где когда-то появилась ты в сопровождении чёрного саба, не это ли судьба?
Линде вывод жреца показался неочевидным: то, в чём был так уверен Камазу, она не могла принять рациональным чутьём. Но она видела, что тот цепляется за призрачную надежду на внезапно свалившегося на его лысую голову ребёнка, как утопающий за соломинку. В этом времени и мире, считающийся стариком, вполне себе молодой мужчина уже не надеялся на то, что у него когда-то может появиться наследник. А ещё учёная испытывала по отношению к нему благодарность за то, что он приютил её в храме и был тактичен с ней.
— Тебе важно, жрец? — спросила девушка, задумчиво убрав волосы за спину, ощущая, что сейчас решается на то, что может у неё и не получиться.
— Да! — жрец сказал так отчаянно, несдержанно, как будто молился, так же неистово и с надеждой.
— Я помогу, — пообещала Линда.
— Она слаба, очень, её нашли истощённую и ничего не видящую, ослепшую от солнца и песка, я не знаю, каким чудом она нашла Ассиут, — Камазу всё ещё изумлялся и сжал губы, стремясь скрыть сильное переживание.
— Сделаю всё возможное, чтобы дитя и мать были живы, — твёрдо уверила она того.
Но когда учёная увидела роженицу, то почувствовала, как волосы на её голове зашевелились от ужаса. Девушка лежала на плотном высоком матрасе из листьев пальм, кинутом на пол. Она была худа, а кожа местами обгоревшими струпьями свисала с ног и ступней, на руках — язвы, полные гноя. Тёмные волосы залипшей паклей свалялись на голове, беспорядочным комом торча с её одной стороны. Линда взглянула на несчастную, что-то бубнившую себе под нос, и растерянно оглянулась на Камазу. Затем снова обратила свой взор на девушку, которая, вероятно, совсем недавно только-только достигла своего совершеннолетия. На её тело целомудренно была наброшена тонкая ткань, словно паутинка, впрочем, не скрывшая крови в межножии.
— Мне нужно много чистой горячей воды, неиспользованные ткани и две помощницы, крепкие девочки, которых не вывернет от увиденного, — девушка словно бы отстранилась от того, что происходило вокруг, роды ей принимать не приходилось, но анатомию она знала хорошо, одно только её удручало, и она поделилась своими опасениями со жрецом, — роженица слепа и сильно измождена, не ела и не пила, наверное, долгое время, и ребёнок…
На лбу Камазу выступили капельки пота. Он легко догадался, о чём ему хочет поведать рехет.
— Ты обещала мне, пришедшая с сабом, — взгляд жреца стал стальным, как острый нож, как и голос.
Линда ничего не ответила,
