Американки в Красной России. В погоне за советской мечтой - Джулия Л. Микенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Буйную реку» Стронг посвятила памяти покойного русского мужа, Джоэля Шубина, «чья жизнь и смерть прояснила [ей] советский образ жизни». Следует отметить, что муж Стронг не погиб на фронте, защищая советскую родину, как, наверное, можно подумать, читая строки посвящения и видя дату его смерти (1942 год). Стронг сообщили, что Шубин умер от воспаления легких, что, конечно, возможно, – но не исключено, что он стал очередной жертвой сталинского террора. Еврей, старый верный партиец, супруг иностранки: все эти факты биографии сближали его со многими людьми, сгинувшими в чистках[579].
Когда в Россию пришла война – и особенно когда СССР сделался союзником США, – задача познакомить американскую публику с более положительными сторонами советской жизни стала казаться просто необходимой для победы в войне. И тогда в американской массовой культуре образ новой советской женщины – уже с пулеметом в руке – воспрянул с новой мощью. А после войны его давние поклонники – наряду со многими другими радикалами и людьми передовых взглядов – остро осознали, что почти наверняка они долгое время молились не на того идола.
ГЛАВА 7
Героини и еретички на русском фронте
Приблизительно в конце первой трети фильма «Северная звезда» (1943), снятого по сценарию Лиллиан Хеллман, мы видим вдалеке фигурку лазутчика, скачущего по холмам на горизонте. Потом камера приближается, и обнаруживается, что этот лазутчик – поразительно красивая молодая женщина. Снятая снизу прямая и решительная фигура женщины вырисовывается огромным силуэтом на фоне рассветного неба, испещренного крапинками облаков. Заметив вдалеке эшелон фашистских грузовиков, она останавливается, разворачивает лошадь и мчится прочь – вероятно, чтобы предупредить свой отряд. А у Маргарет Бурк-Уайт в книге «Снимая русскую войну» (1942) есть описание русской разведчицы Тани: «широко расставленные голубые глаза, ниспадающие до плеч кудри цвета меда, крепкое, коренастое небольшое тело». Бурк-Уайт не скрывает своего восхищения Таней: «Она наизусть знала все тропы и по ночам, как только совсем темнело, пристегивала к поясному ремню оружие и на четвереньках ползла через густую траву и низкий кустарник к позициям немцев». Таня узнавала все, что могла, о вражеских передвижениях и боевых частях и до рассвета возвращалась с донесением. «Потом она спала несколько часов, шла в полевой госпиталь – помогала ухаживать за ранеными, а ночью, если нужно, снова отправлялась на разведку»[580].
Хеллман и Бурк-Уайт были самыми заметными американками, находившимися в Советском Союзе в годы Второй мировой войны и создававшими его популярные образы[581]. Обе принадлежали к числу тех немногих иностранцев – и были, пожалуй, единственными иностранками, – которые побывали на русском фронте. И их сочинения, фотографии, радиобеседы, выступления, фильмы и другие работы формировали общественное мнение о Советском Союзе во время войны, попутно привлекая внимание к важной роли женщин – и как авторов, и как объектов просоветского дискурса. Реакции на деятельность Бурк-Уайт и Хеллман и их работу в СССР указывают на то, что этот дискурс был уже почти исчерпан[582].
Маргарет Бурк-Уайт отправилась в Советский Союз весной 1941 года вместе с мужем, писателем Эрскином Колдуэллом, по заданию журнала Life. Они приехали меньше чем за два месяца до вторжения Германии; когда началась война, Маргарет оказалась единственным иностранным фотографом в СССР, и, несмотря на правительственный запрет на фотографирование, она все же получила разрешение на съемку; точно так же двенадцатью годами ранее она стала первой иностранкой, получившей разрешение фотографировать в СССР. Она уже бывала в Советском Союзе в 1930, 1931 и 1932 годах, выпустила свою первую книгу «Взгляды, прикованные к России» (1931) и цикл газетных статей. Еще она создала два кинотравелога, проиллюстрировала чужие материалы и выставляла свои фотоработы на престижных выставках. Новаторские фотографии Бурк-Уайт, показывавшие новую Россию, сыграли решающую роль в становлении ее репутации как фотографа и познакомили американскую публику с первыми постреволюционными образами русских людей и промышленными объектами в ту пору, когда интерес к этому в США был на пике. А поездки Бурк-Уайт в СССР не только способствовали ее карьерному взлету – они еще и повысили ее социальную сознательность[583].
В начале пребывания Бурк-Уайт в СССР в 1941 году ее фотографии и статьи, публиковавшиеся в Life, представляли собой нечто обособленное. Но после того, как США и СССР официально сделались союзниками, в американскую массовую культуру хлынул мощный поток просоветской информации. И во многом фотографии Бурк-Уайт, сделанные еще до того периода, задали тон и подсказали американцам, как нужно изображать русский фронт.
Лиллиан Хеллман впервые побывала в Советском Союзе в 1937 году – она приехала на Московский театральный фестиваль. В отличие от многих американцев, Хеллман заявила, что увиденное ее не впечатлило. И все же у нее установились дружеские отношения со знаменитостями из советского театрального и кинематографического мира. Она также съездила в колхоз – и впоследствии уверяла, что это помогло ей правдиво изобразить колхозную жизнь в фильме «Северная звезда»[584].
Во время войны Хеллман и режиссер Уильям Уайлер получили разрешение поехать в Советский Союз на съемки документального фильма для студии Сэмюэла Голдвина, которого убедил снять такую картину сам президент Рузвельт.
Зимой 1942 года из России поступали очень плохие новости, но всю Америку взволновала и потрясла отвага народа, который американцам на протяжении жизни двух поколений изображали какими-то пассивными рабами, –
писала позже Хеллман. Хотя съемки документального фильма и сорвались (из-за того, что Уайлер ушел в армию), Голдвин убедил Хеллман снять художественную ленту о русской молодежи на войне. Режиссером был назначен Льюис Майлстоун[585].
Хеллман не понравились изменения, которые Майлстоун внес в ее исходный сценарий («могла бы получиться хорошая картина, а не эта трескучая, сентиментальная тягомотина с плохой режиссерской и актерской работой, как вышло в итоге», – заявляла она позднее). И все-таки фильм довольно хорошо приняли в Советском Союзе:
Оказавшись в Москве, я узнала, что там «Северную звезду» восприняли просто как большую шутку, но, наверное, за пределами Москвы какие-нибудь бесхитростные крестьяне радовались, что их показали на экране такими благородными, –
замечала она. В Москве репетировали пьесы Хеллман «Стража на Рейне» и «Лисички». Ее отправили туда как своего рода посла доброй воли и временную замену второго фронта, с открытием которого Рузвельт все еще тянул.
И Бурк-Уайт, и Хеллман, работая в России и делая ее фокусом своей работы, получали поддержку от правительства США – хотя одновременно эта работа делала их объектами надзора со стороны ФБР. И обе были большими знаменитостями в своих областях: Бурк-Уайт часто называли самым выдающимся фотографом своей эпохи (и уж точно она была самой выдающейся женщиной-фотографом): она первой показала художественную красоту промышленности, первой запечатлела в своих кадрах суть нового времени. Хеллман же называли очень талантливой – а иногда и единственной – женщиной-драматургом своей эпохи. Однако репутации обеих женщин подвергались серьезным нападкам: критики ставили под сомнение их правдивость, честность, профессионализм и достоверность их работ, причем эти вопросы были неразрывно связаны с их интересом к Советскому Союзу.
Мемуары Хеллман привлекли не меньше (если не больше) внимания, чем ее пьесы, – главным образом со стороны критиков, которые утверждали, что она не могла сделать многое из того, что, по ее собственным словам, она сделала: например, широко известно заявление Хеллман о том, что в 1937 году она вывезла деньги из Москвы в Германию для людей, оказывавших сопротивление нацистам. А Бурк-Уайт не только добилась того, что ее имя стали помещать на фото, которые
