Марли и мы - Джон Грогэн

Лабрадор Ларри сначала проглотил лифчик своей хозяйки, а десять дней спустя отрыгнул его в целости и сохранности. Джипси, еще один лабрадор и любитель приключений, съел жалюзи. Джейсон, помесь лабрадора и ирландского сеттера, быстро разобрался с полутораметровым шлангом пылесоса, «арматурой и другими подобными вещами», – рассказал его хозяин Майк. «Помимо этого, Джейсон проел дыру шестьдесят на девяносто сантиметров в пластиковой стене и задними лапами процарапал в ковре метровую борозду, вытягиваясь на своем излюбленном месте под окном, – написал Майк, добавив: – Но я любил этого пса».

Фебу, нечистокровного лабрадора, выгнали из двух собачьих приютов и велели больше не возвращаться, писала хозяйка Эми. «Оказалось, она была лидером стаи, и освободила не только себя, но и еще двух собак. А потом они всю ночь лакомились продуктовыми запасами приюта». Хейден, 40-килограммовый лабрадор, по словам хозяйки Кэролин, ел все, до чего дотягивались его челюсти. В его рацион вошли целая коробка замороженной рыбы, пара замшевых летних туфель и тюбик суперклея, правда, не за один присест. Она добавила: «Его звездный час, однако, настал, когда он сорвал раму от двери гаража. Я сглупила и привязала к ней пса, чтобы он погрелся на солнышке».

Тим поделился, что его палевый лабрадор Ральф был таким же столовым воришкой, как Марли, только умнее. Однажды, перед тем как выйти из дома, Тим положил большую плитку шоколада на холодильник подальше от края, чтобы она была вне зоны досягаемости Ральфа. Но пес открыл лапами ящики серванта и, используя их как ступени, взобрался наверх, после чего смог дотянуться до плитки. Несмотря на передозировку шоколада, у Ральфа не наблюдалось никаких признаков недомогания. «А как-то раз, – писал Тим, – Ральф открыл холодильник и опустошил все наши запасы, за исключением того, что было в банках».

Нэнси вырезала и сохранила мою колонку, потому что Марли очень напоминал ее лабрадора Грейси. «Я положила статью на стол и на минуту отвернулась, чтобы убрать ножницы, – написала она. – За это мгновение Грейси слопала вырезку».

Вот это да! Я чувствовал себя все лучше и лучше. Марли переставал выглядеть таким уж ужасным. Несмотря ни на что, у него было много общего с членами Клуба плохих собак. Я распечатал несколько писем и показал их Дженни, которая, прочитав, засмеялась – в первый раз после смерти Марли. Мои новые друзья из Тайного общества хозяев сумасшедших собак помогли мне больше, чем они думали.

Дни превращались в недели, кончилась зима и началась весна. На могиле Марли выросли бледно-желтые нарциссы, а сверху на них падали белоснежные лепестки вишни. Постепенно жизнь без нашего пса вошла в колею. Бывали дни, когда я и не думал о нем, но вдруг какая-нибудь маленькая деталь – шерстинка на моем свитере, звук поводка в моем ящике, когда я вытаскивал новую пару носков, – возвращала Марли обратно. С течением времени все плохое забывалось и оставались только приятные воспоминания. Давно забытые картины вспыхивали в моей памяти с такой четкостью, будто я просматривал видеопленку. Вот Лиза, раненая девочка, выйдя из больницы, склоняется над ним и целует его в морду. Вот съемочная группа обслуживает его. Вот почтальон каждый день оставляет ему маленький гостинец под дверью. Вот он держит манго передними лапами и выедает мякоть. Вот он тычется носом в детские подгузники, а морда у него одурманенная, как у наркомана, а вот он просит дать ему успокоительные, словно это кусочки нежнейшего мяса. Мимолетные мгновения, которые едва ли достойны места в памяти, они все же отложились в ней, появляясь теперь на моем воображаемом экране в самых неподходящих местах и в самое неподходящее время. Большинство из них заставляли меня улыбнуться, но временами я покусывал губу и замолкал во время разговора.

Один из подобных моментов всплыл в моей памяти во время планерки. Передо мной снова Вест-Палм-Бич, Марли, все еще щенок, и мы с Дженни – счастливые молодожены. Мы прогуливались, взявшись за руки, вдоль Берегового канала прохладным зимним днем, а Марли бежал впереди, ведя нас за собой. Я позволил ему запрыгнуть на бетонный волнорез шириной около 60 см и высотой почти метр. «Джон, он может упасть», – предупредила Дженни. Я спросил: «Неужели ты считаешь его настолько глупым, чтобы он сиганул вниз с края пропасти?». Через десять секунд он именно так и поступил, плюхнувшись в воду с громким шлепком. Чтобы вытащить его на берег, нам пришлось срочно организовывать спасательную операцию.

Через несколько дней, когда я ехал на интервью, в памяти всплыла еще одна сцена, опять-таки из времен, когда мы с Дженни еще не завели детей. Мы решили провести романтический уикенд и сняли бунгало на острове Санибель. Невеста, жених и Марли. Я совершенно забыл о том уикенде, и вот воспоминание вернулось, причем так ярко, как если бы это было вчера. Мы едем на машине через весь штат, а Марли втиснулся между нами, время от времени случайно передвигая носом рычаг переключения передач в нейтральное положение. После дня, проведенного на пляже, мы искупали его в ванне, и все помещение оказалось забрызгано мыльной пеной с песком и водой. А потом мы с Дженни занимались любовью на прохладных хлопчатобумажных простынях, в открытые окна дул океанский бриз, а наш пес лупил по матрацу своим выдровым хвостом.

Марли был центральным персонажем в самых счастливых главах истории нашей совместной жизни. В них описывались наша любовь и наши взаимоотношения, наши карьеры и рождение детей; все успехи, разочарования и открытия. Он вошел в нашу жизнь как раз тогда, когда мы пытались представить себе, как нам удастся сохранить свою свободу в браке и реализовать себя. Он присоединился к нам тогда, когда мы столкнулись с тем, с чем сталкивается каждая пара, – с болезненным зачастую процессом соединения двух разных прошлых в одно общее будущее. Он стал плотно вшитой ниточкой в узоре на полотне нашей совместной жизни. Точно так же, как мы помогли ему превратиться в домашнего любимца, он помог нам превратиться в супружескую пару, родителей, любителей животных, во взрослых. Несмотря на все разочарования и несбывшиеся ожидания, Марли преподнес нам бесценный подарок. Он научил нас искусству безграничной любви. Как дарить, как принимать ее. А там, где она есть, все остальное приложится.

На следующее лето после смерти Марли мы соорудили бассейн, и я не мог не думать о том, как бы он понравился нашему неутомимому водоплавающему псу. (Он, конечно, моментально процарапал бы прокладки и забил фильтр своей шерстью.) Дженни все удивлялась, насколько просто было поддерживать дом в чистоте без собаки. Я признался, что мне нравится гулять босиком по газону, не вглядываясь, куда наступать. Сам садик выглядел намного лучше, чем когда по нему носился туда-сюда огромный охотник за кроликами с тяжеленными лапами. Вне всяких сомнений, жизнь без собаки была легче и необыкновенно проще. Мы могли вместе уехать на выходные, не ломая себе голову, куда пристроить пса. Мы могли пойти пообедать, не опасаясь за свое имущество. Дети могли спокойно есть за столом, и никому не надо было следить, чтобы собака не залезла к ним в тарелку. Когда мы уходили, мусорное ведро не нужно было ставить на кухонный шкаф. Мы могли спокойно наслаждаться сверканием молний за окном. Особенно меня радовала свобода передвижения по дому без гигантского желтого магнита, приклеенного к моим пяткам.