Все приключения Электроника - Евгений Велтистов

– Разрешите добавить? – спросил Сыроежкин и торжественно прочитал еще одно изречение: – «Весь наш предшествующий опыт приводит к убеждению, что природа является осуществлением того, что математически проще всего представить». Извините, Семен Николаевич, я хочу лишь напомнить, что это сказал Эйнштейн.

Поднял руку Электроник и бесстрастно процитировал:

– «Три дела возложены на него: во-первых, освободить звуки из родной безначальной стихии, в которой они пребывают; во-вторых, привести эти звуки в гармонию, дать им форму; в-третьих, внести эту гармонию во внешний мир».

– Это тоже о математике? – спросил взволнованный

Таратар.

– Так сказал Александр Блок о назначении поэта, – пояснил Электроник. – Но, по-моему, это применимо и к математику.

– Объявляется перерыв, – неожиданно предложил учитель.

За завтраком в столовой восьмиклассники получили от повара разные по величине порции и снова убедились, что очень странно существовать без привычного счета. Сыроежкин, обнаружив, что его котлета в два раза меньше Профессорской, задумчиво спросил:

– Хотел бы я знать, сколько в ней граммов? Почему ошибается повар? Неужели и его подговорил Таратар?

– Забудь, Сергей, про граммы, – посоветовали ему приятели, – забудь про время, шахматы и шашки на перемене, про свою сверхновую, даже про Электроника. Разве ты не знаешь Таратара? Никогда не угадаешь, что он придумает…

– Шутить так шутить! – пробормотал Сергей…

Когда учитель вошел в класс, на доске он увидел огромные буквы:

«ДАЕШЬ МАТЕМАТИКУ!»

– Прекрасно! – улыбнулся Таратар. – Я доволен вашим «сердитым» выводом. Еще недавно вы говорили мне, что не хотите быть чистыми математиками, что избрали другие профессии. Признаюсь, сначала мне было обидно. Но после некоторого размышления я одобрил ваш выбор. И решил проверить: зря я вас учил все эти годы или не зря. Вы доказали мне, что кем бы ни стали в будущем – физиками, инженерами, рабочими, биологами, – вы будете математически мыслить. Я не ошибся в вас… Я доволен своим классом…

– А то какой же мы класс без математики! – буркнул Сыроежкин. – Смешно даже.

– Классом может быть и класс млекопитающих, – пропела ехидная Кукушкина.

– Спасибо! – ответил ей Сергей. – Ты, я вижу, специалист высшего класса.

– Совокупность цифр трех соседних разрядов числа тоже, между прочим, класс, – напомнил Профессор.

– Ну, это уже классика! – провозгласил Гусев.

Все рассмеялись, и Таратар громче других.

– Запишите новое задание, – сказал он, очень довольный.

Ребята раскрыли тетради. Они снова чувствовали себя единым восьмым "Б".

– Да вы хитрец, Семен Николаевич! – торжествовал директор. – Поздравляю с прекрасным уроком!

– Ничего особенного, – махнул рукой математик. – У меня к вам еще одна просьба. Дайте мне официальный отпуск на два дня. У меня груда рукописей восьмого "Б".

Директор внимательно слушал.

– Совокупность всех этих работ составляет любопытный замысел будущего – большой проект, который придумали ребята, – продолжал Таратар. – Многое в этих работах мне неясно, надо разобраться… И кроме того, не далее, как вчера, я получил по почте сто двадцать страниц на машинке. Автор доказывает, что я допустил за последнее время немало ошибок! Представляете?

Директор с интересом взглянул на учителя, которого знал не один десяток лет, прикидывая, какую еще хитрость задумал неугомонный Таратар.

– Так много ошибок? Кто этот шутник?

– Сей труд подписал Электроник. От имени восьмого "Б".

– Разберитесь, Семен Николаевич… В ошибках полезно разобраться… Но кто вас заменит на эти дни? – Директор достал расписание. Все учителя старших классов были заняты.

– Я думаю, Электроник, – предложил Таратар. – На всякий случай посоветуюсь с Гелем Ивановичем Громовым. Разрешите?

Он набрал номер, попросил профессора к телефону.

– Громов поддержал предложение, – сообщил Таратар. – Дело в том, что Электроник переживает кризис, решает очень сложную задачу.

– Теперь ясно, уважаемый Семен Николаевич, почему вы просите отпуск. Что за кризис помогаете вы преодолеть Электронику?

Таратар объяснил то, что он знал от Громова: Электроник ищет новые пути обработки информации, которые пока не известны ни одной в мире машине.

Директор был удивлен:

– Не каждый человек решит такую задачу, а тут – Электроник… Я согласен, Семен Николаевич, пусть он ведет урок.

– Спасибо, Григорий Михайлович, я был уверен, что вы разрешите! Профессор Громов считает, что Электронику не повредит сейчас самостоятельность.

– Мы с вами не академики и даже не профессора, Семен Николаевич, – мягко заключил директор, – поэтому знаем, что самостоятельность – вещь хорошая, а помощь и восьмому "Б" и даже Электронику нужна. Давайте только подумаем – какая…

Десятое апреля. Как изучать человека

– Ура! Нас признали! – радостно сказал Электроник, появляясь в астрономической обсерватории. В руках у него пачка телеграмм. Он с победным видом кладет их перед Сыроежкиным.

– Из Мадраса, Мельбурна, Бюракана. От Академии наук, – перечислял Электроник. – Все поздравляют с открытием сверхновой.

Сергей оторвался от листа, на котором писал, просмотрел телеграммы.

– Спасибо, Электроник, за новость. Дело сделано. Идем дальше. – И он покосился на свою рукопись.

Электроник спросил:

– Зачем здесь моя фотография?

На стене рядом с портретом Кеплера висел портрет Электроника. Сосредоточенное лицо. Нос, как у Сыроежкина, немножко вздернут. Губы объясняют что-то очень важное.

– Это я сделал, – признался Сергей. – В классе, когда ты мне подсказывал. Моментальный снимок. Лучший в мире подсказчик…

– Я никому не подсказываю, – поправил друга Электроник.

– Вспомнил, вспомнил! Ты меня просто дополнял на уроке.

– И я вспомнил, – уточнил Электроник. – Ты старался снять незаметно, но я увидел и даже позировал. Неплохо получилось.

– В самый раз, – согласился Сыроежкин. – Только ты меня не дослушал. Ты – лучший в мире подсказчик сверхновой. И это – портрет первооткрывателя.

– Первооткрыватель – ты, – со всей прямотой заявил

Электроник. – Я только сделал расчеты и добывал информацию.

Рядом с портретами – фотографии Плеяд. О семи звездах в древности сложили легенду: будто это семь дочерей бога Атласа, бежавшие от охотника Ориона в бездонное небо и превратившиеся сначала в голубей, а потом в звезды.

На второй фотографии выделяется яркая точка – сверхновая.

Но главное здесь – первая фотография, где на месте сверкающей сверхновой маленькая неяркая точка. Звезда перед взрывом. Единственный в мировой астрономической коллекции снимок.

Сыроежкин смотрит на снимок, спокойно говорит:

– Теперь пусть разбираются специалисты, как произошла Вселенная.

– Можно сделать предварительный вывод, что человек получит новую энергию для космического корабля «Земля», – заявил Электроник. – Это данные Рэсси, он продолжает наблюдения.

– Рэсси ничего не прозевает, – с удовольствием сказал Сыроежкин. – Твое изобретение!

Электроник продолжал подытоживать победы восьмого "Б":

– Корольков встречался с пианистом Туриным, разъяснил ему свой метод сочинения музыки… От Майи Светловой ни на шаг не отходят два физика…

– То есть как не отходят ни на шаг? – встревожился Сыроежкин и покраснел. – Какие еще физики?

– Наш учитель физики Виктор Ильич Синица и академик Крымов. Они пытаются понять, как Светлова сделала антигравитационный прибор, а она… Ты почему такой красный? Ты не заболел?

– А-а, Синица. – Сыроежкин махнул рукой. – Почему «заболел»? Это приступ внезапной мысли.

Он снова садится за самодельный стол, царапает пером по бумаге.

Электроник читает из-за его плеча: «Дятел долбит еловую дверь небес»… «Дятел гремит в еловую дверь»… «Дятел громит еловую»…

– Поиски глагола, – сказал Электроник. – Но при чем тут дятел?

– Сам ты дятел! – вскипел Сыроежкин и, взглянув на товарища, успокоился. – Понимаешь, дятел – не просто дятел, а символ. Я сочиняю одно послание… – Сергей чуть замялся, порозовел. – Для одного человека…

– Я догадался, что это стихи, – сказал Электроник. – Возьми вместо дятла более современный символ. Например, сверхновую.

– Я отказываюсь от звезд, – твердо отчеканил Сыроежкин. – Сегодня сверхновая, завтра сверхновая…

Он высунулся по пояс в открытое окно, взглянул на голубой апрельский снег, набрал воздуха и снова забормотал про дятла.

Гигантская работа поэта была очень наглядна: он высекал пером на бумаге искру неповторимого слова. Чудак Электроник! Разве пишут стихи про сверхновые, про сверхсильных или про а-коврики? Настоящие стихи складывают из самых обыкновенных слов. Вон за окном дятел стучит на старой сосне. Осторожно стучит, деловито. А в стихах он должен стучать так, чтобы человек, кому они предназначены, запомнил эти слова на всю жизнь.