Изгоняющий демонов - Виталий Дмитриевич Гладкий

Эрибу был озабочен. Дурное предчувствие не покидало его уже третий день. Казалось бы, зачем волноваться? Все у него шло просто прекрасно. Наконец из Вавилона прибыла Ина, да не одна, а с детьми — двумя близнецами. Эрибу был на седьмом небе от счастья. Мальчики родились здоровыми, крепеньким, орали, как оглашенные, требуя мамкину грудь, и это было хорошо — так они развивали легкие и голосовые связки. Как лекарь Эрибу это понимал лучше всех.

Конечно, после приезда жены в доме все перевернулось вверх дном (не говоря уже о том, что спать приходилось урывками), но душевная теплота семейного уюта, от которого Эрибу уже успел отвыкнуть, сглаживали неудобства, и помощник царского лекаря не мог дождаться, когда Кисир-Ашур отпустит его домой вечерней порой. В последнее время ашипу был почему-то злым, иногда даже покрикивал на Эрибу, хотя тот старался держаться со своим начальником тише воды ниже травы.

Возможно, скверное настроение царского лекаря происходило от того, что ему никак не удавалось найти противоядие от одной очень страшной отравы, которой пользовались финикийские жрецы Мелькарта. Кисир-Ашур ревниво не допускал своего молодого помощника к исследованиям, тем более что дело это было тайным, а образец яда, предоставленный Син-ах-уцуром (где уж он его добыл, оставалось загадкой), был только в мизерном количестве. Зато его действие оказалось просто устрашающим.

Достаточно было всего лишь каплю густой жидкости, с виду похожей на мед, нанести на стенки сосуда, и все подопытные (в основном бродячие псы и приговоренные к смерти рабы), которые ели из отравленной миски, кончались в ужасных страданиях. Но действие отравы проявлялось не сразу, а спустя достаточно длительный промежуток времени, когда на клепсидре — водяных часах — уровень воды снижался на двадцать пальцев[98], то есть примерно через сутки. В этом как раз и была самая большая опасность.

Обычные яды действовали быстро, но вовремя оказанная помощь чаще всего оказывалась эффективной. Однако в случае с отравой финикийцев любые попытки спасти подопытное животное оказывались тщетными. Собственно говоря, как и человека. А все потому, что яд успевал через желудок не только проникнуть в кровь, но и основательно окопаться в кровеносной системе. И как его оттуда убрать, не мог сообразить даже такой выдающийся ашипу, как Кисир-Ашур.

Наблюдая за его опытами (естественно, издали), Эрибу постепенно убеждался, что он может справиться с непосильной для царского ашипу задачей, но помалкивал.

С некоторых пор Эрибу перестал раскрывать Кисир-Ашуру свои лечебные секреты, понимая, что постепенно они становятся конкурентами. Шаррукин был весьма неглупым человеком и быстро понял, кто его истинный спаситель. Царь все больше доверял молодому знахарю, который вылечивал самого повелителя ашшуров и его семью от разных недугов, при этом не устраивая целые представления с камланием и длительным чтением молитв и заговоров, как это делали лекари-жрецы.

Понятное дело, такая ситуация совсем не нравилась Кисир-Ашуру. Он не боялся, что останется без работы. Его заслуги как известного целителя были слишком велики, чтобы опасаться какой-то деревенщины, хотя ашипу в глубине души признавался сам себе, что Эрибу просто бесценный самородок, до которого даже ему, врачевателю с большим стажем, не дотянуться. Но уязвленное самолюбие поневоле больно царапало по сердцу, и главный царский лекарь делал все возможное и невозможное, чтобы Эрибу как можно дольше оставался в тени.

Тем не менее шила в мешке не утаишь. Вскоре многие придворные узнали о необычайных талантах молодого помощника ашипу и потянулись к нему на лечение, как птицы, которые зимой улетают в теплые края. Лечение не было бесплатным, золото и серебро полилось потоком в мошну Эрибу, и хотя он по-прежнему делился заработанным с Кисир-Ашуром, но уже не в такой мере, как раньше, — у него появилась семья, которую нужно обеспечивать.

Глядя на сосуд, обработанный ядом финикийцев, Эрибу напрягался, на короткое время оказываясь в состоянии, похожем на транс, и тогда над миской начинали появляться разноцветные сполохи — будто светящийся туман. Он уже давно заметил, что разные лекарственные и ядовитые растения светятся по-разному. Постепенно в голове у него сложилась своеобразная таблица, которая помогала ему по этому странному цветному свечению определять, что приносил асу Накиду, который был главным поставщиком составляющих частей для приготовления довольно сложных по составу лекарств.

Нередко тот закупал экзотические травы и коренья у поставщиков из Та-Кемет, которые добывали их в таинственной стране Офир. Эрибу уже определил, что в состав финикийского яда входят растения Черной Земли, и какие именно. Но не только. Их он знал наперечет, хотя жрецы Айгюптоса (так называли Та-Кемет «народы моря») и старались не раскрывать рецепты своих снадобий.

Мало того, любому лекарю Черной Земли, который позарится на большую мзду и раскроет постороннему тайну какого-нибудь эффективного лекарства, грозила страшная, мучительная смерть. А его останки вместо упокоения в гробнице выбросят в пустыне на поживу шакалам, поэтому он не будет существовать вечно, и после суда бога Осириса не отправится в Поля Иалу — Поля Камыша.

Но в отраве, с которой работал Кисир-Ашур, присутствовало еще что-то, неуловимое, которое давало фиолетово-красный оттенок. Эрибу сбил все ноги, слоняясь по обширному рынку, который сам, без высочайшего соизволения Шаррукина, постепенно образовался и разросся за пределами городских стен столицы ашшуров до весьма приличных размеров. А иначе где сбывать добычу воинам, которые возвращались из многочисленных походов на многочисленные приграничные племена и народы?

Огромная военная добыча, состоявшая из всевозможных предметов и продуктов, не складывалась ашшурами в сундуки; они старались как можно скорее продать все, что только возможно было обратить в драгоценный металл. На рынке у стен Дур-Шаррукина всегда шел оживленный торг. Приезжие и местные купцы запасались самыми разнообразными товарами, скупая военную добычу, и сбывали свои товары, по большей части предметы первой необходимости и домашнего обихода, различные продукты, материю.

Воины составляли себе продажей добычи целые состояния, которые тут же обращались в дело. У судей и торговых посредников постоянно толкались посетители, оформлявшие куплю-продажу земель, домов, садов, занимавшие и дававшие в долг деньги, закладывавшие и принимавшие в залог имущество. Некоторые солдаты стремились положить