Избранные статьи - Михаил Гаспаров

Отношение к богам у Хлебникова оказывается амбивалентным. Боги как символы человечества прекрасны — отсюда идиллия исходного стихотворения «Туда, туда, где Изанаги…». Но боги как реальные хозяева мировых событий — это зло, это гнет, который должен быть свергнут (богоборческая тема, проходящая в творчестве едва ли не всех футуристов). Свержение это происходит в «Зангези», который был написан через два месяца после «Богов». Во 2-й плоскости («Истина: боги близко!..») боги занимаются своими делами и обмениваются репликами без ремарок — почти теми же строчками, что в пьесе «Боги». В 11-й плоскости «боги шумят крылами, улетая ниже облака» и, прокричав десяток строк, исчезают («Боги улетели, испуганные мощью наших голосов. К худу или к добру?»). Это — потому, что в промежутке Зангези открыл людям закон времени и судьбы, звездный язык вселенной и все роды разума, сделав их «могатырями». Зангези делал это на земле — а что делалось в этом промежутке на небе? Там Судьба, открывшаяся людям как закон, открывалась не знающим закона богам как гадание, как жребий. А форма этого гадания — считалка.

В поведении богов в пьесе Хлебникова можно найти аналоги всем этапам считания. При считании играющие становятся в ряд или в круг, каждый на свое место; считалочник начинает обходить всех, скандируя считалку по слогу или по слову на каждого; на кого-то падает последнее «выйди вон» (или «бакс», или «крест» и пр.), и он выходит из круга; счет продолжается, круг постепенно сужается, пока не остается последний — тот, кому водить. Что мы видим в «Богах»? Ряда или круга, конечно, нет, но все боги неподвижны на своих местах, в репрезентативных позах: они готовы к считанию. Кто считалочник? Можно полагать, что о его роли напоминает Эрот/Амур: он один движется, суетится и даже колотит Юнону осокой, как настоящий считалочник, касающийся рукой пересчитываемых. Любовь, ведущая считалку, исход которой смерть, — образ вполне архетипический и очень по-хлебниковски выраженный. А можно полагать, что роль считалочника переходит от бога к богу со сменой реплик — при большом числе играющих и долгом считании считалочники могут меняться[110]. Текст считалки — вся пьеса (по крайней мере, почти вся ее заумная часть). Время течет божественно-медленно, и, скучая от счета до счета, Венера успевает поплакать об Озирисе, Кали — поторжествовать над убитой жертвой, а Перун — ввести в круг нового играющего, Ундури. Роковое «выйди вон» падает на Бальдура — почти тотчас после того, как Лель, эта третья ипостась Эрота/Амура, сказал свои несколько строк и Юнона позвала «Бальдур, иди сюда»[111]: любовь и смерть смыкаются. Бальдур убит, круг богов сужается. И здесь мы начинаем понимать, что он — не первая и не последняя жертва, что это не первый и не последний цикл счета. Бальдуру предшествовал Озирис, в начале пьесы оплакиваемый Венерой (может быть, по созвучию, он и был Зи-зи ризи, последний любовник Юноны?), а за ним последуют, рано или поздно, все остальные боги. В эту картину уже легко вписываются и речи Кали о смерти, и Ундури, высеченный остяком, и снежный пепел богов, падающий с неба.

Так представляет себе и читателю Велимир Хлебников одну из постоянных тем мировой мифологии, тему гибели богов, — в виде исполинской считалки.

ПОСТСКРИПТУМ. Эта статья была написана более 10 лет назад и долго ждала публикации в несостоявшемся московском сборнике о В. Хлебникове. С тех пор на смежную тему появилась превосходная работа: Vroon R. Four analogues to Xlebnikov’s «Language of the Gods», in: The structures of the literary process: Studies dedicated to the memory of Felix Vodicka, ed. by P. Steiner a. o. Amsterdam, 1982, p. 581–597. «Четыре аналога» — это 1) перечни собственных имен («Шли чоктосы и команчи…» — «боги как будто силятся выговорить собственные имена»), 2) поливановские «звуковые жесты японского языка» («горогоро — звук грома…»), 3) сектантская глоссолалия («Шуа эа, шуа эа…») и 4) детская речь и, в частности, считалки. Нам хотелось показать, что значение последнего аналога в этом ряду особенное.

«Поэма воздуха» Марины Цветаевой: Опыт интерпретации

1. Текст. Источник — единственная прижизненная публикация в «Воле России», 1930, № 1, с. 16–26 (фотокопия — в «Несобранных произведениях» под ред. Г. Витженса. Мюнхен, 1971). Исправление опечаток по рукописи — в изд. «Стихотворения и поэмы» под ред. Е. Б. Коркиной (Л., 1990, с. 575–584).

[I]Ну, вот и двустишьеНачальное. Первый гвоздь.Дверь явно затихла,Как дверь, за которой гость.Стоявший — так хвояУ входа, спросите вдов —Был полон покоя,Как гость, за которым зовХозяина, бденьеХозяйское. Скажем так:Был полон терпенья,Как гость, за которым знакХозяйки — всей тьмы знак! —Та молния поверх слуг!Живой или призрак —Как гость, за которым стукСплошной, не по средствамНичьим — оттого и мрем —Хозяйкина сердца:Березы под топором.Расколотый ящикПандорин, ларец забот!Без счету — входящих.Но кто же без стука — ждет?Уверенность в слухеИ в сроке. Припав к стене,Уверенность в ухеОтветном. (Твоя — во мне.)Заведомость входа.Та сладкая (игры в страх!)Особого родаОттяжка — с ключом в руках.Презрение к чувствам,Над миром мужей и жен —Та Оптина пустынь,Отдавшая — даже звон.Душа без прослойкиЧувств. Голая, как феллах.Дверь делала стойку.Не то же ли об ушах?Как фавновы рожкиВставали. Как ро-та… пли!Еще бы немножко —Да просто б сошла с петлиОт силы присутствьяЗаспинного. В час смертейТак жилы трясутся,Натянутые сверх всейВозможности.                      СтукаНеследовало. Пол — плыл.Дверь кинулась в руку.Мрак — чуточку отступил.       ______________

[II]Полная естественность.Свойственность. Застой.Лестница, как лестница.Час — как час (ночной).Вдоль стены — распластанностьЧья-то. ОтдышавСадом, кто-то явственноУступал мне шаг —В полную божественностьНочи, в полный ростНеба. (Точно лиственницШум, пены о мост…)В полную неведомостьЧаса и страны.В полную невидимость —Даже на тени.(Не черным-черна ужеНочь — черна-черным!Оболочки радужнойКиноварь, кармин…Расцедив сетчаткоюМир на сей и твой —Больше не запачкаюОка — красотой!)Сон? Но в лучшем случае —Слог. А в нем? Под ним?Чудится? Дай вслушаюсь:Мы, а шаг один!И не парный, слаженный,Тот, сиротство двух.Одиночный — каждогоШаг — пока не дух:Мой. (Не то, что дыры в них —Стыд, а вот — платать!)Что-то нужно выравнять:Либо ты на пядьСнизься, на мыслителейВсех — державу всю!Либо — и услышана:Больше не звучу.       ______________

[III]Полная срифмованность.Ритм, впервые мой!Как Колумб здороваюсьС новою землей —Воздухом. ХодячиеИстины забудь!С сильною отдачеюГрунт, как будто грудьЖенщины под стоптаннымВое-сапогом.(Матери — под стопкамиДетскими…)                  В тугом —Шаг. Противу мнения:Не удобохож —Путь. СопротивлениемСферы — как сквозь рожьРусскую, сквозь отроду —Рис, — тобой, Китай!Словно моря противу(Противу — читай —По сердцу!) сплечениемТолп — Гераклом бьюсь!— Землеизлучение.Первый воздух — густ.Сню тебя иль снюсь тебе, —Сушь, вопрос сединЛекторских. Дай вчувствуюсь:Мы, а вздох один!И не парный, спаренныйТот, удушье двух —Одиночной камерыВздох: — еще не взбухДнепр? Еврея с цитроюВзрыд: — ужель оглох?Что-то нужно выправить:Либо ты на вздохСдайся, на всесущиеВсе, — страшась, прошу.Либо — и отпущена:Больше не дышу.       ______________

[IV]Времечко осадное,То сыпняк в Москве!Кончено. ОтстраданоВ каменном мешкеЛегкого! ИсследуйтеСлизь! Сняты вратаВоздуха. ОседлостиПрорвана черта.

Мать! Не даром чаяла:Цел воздухобор!Но сплошное аэро —Сам — зачем прибор?Твердь, стелись под лодкоюЛегкою — утла!Но — сплошное легкое —Сам — зачем петляМертвая? Полощется,Плещется… И вот —Не жалейте летчика!Тут-то и полет!Не рядите в саваныКосточки его.Курс воздухоплаванья —Смерть, и ничегоСмертного в ней. (РозысковДичь… Щепы?.. Винты?..)Ахиллесы воздуха— Все! — хотя б и ты,Не дышите славою, —Воздухом низов.Курс воздухоплаваньяСмерть, где все с азов,Заново…       ______________

[IV a]Слава тебе, допустившему                                       бреши:Больше не вешу.Слава тебе, обвалившему                                     крышу:Больше не слышу.Солнцепричастная, больше не                                  щурюсь:Дух — не дышу уж.Твердое тело есть мертвое тело:Огтяготела.       ______________

[V]Легче, легче лодокНа слюде прибрежий.О, как воздух легок:Реже — реже — реже…Баловливых рыбокСкользь — форель за                                кончик…О, как воздух ливок,Ливок! Ливче гончейСквозь овсы, а скользок!Волоски — а веек! —Тех, что только ползатьСтали — ливче леек!Чтó я — скользче лыкаСвежего и лука.Пагодо-музыкойусин и бамбука, —Пагодо-завесой…Плещь! Все шли б и шли бы…Для чего Гермесу —Крыльца? Плавнички бы —Пловче! Да ведь ливмяЛьет! Ирида! Ирис!Не твоим ли ливнемШемахинским или жКашемирским…                                  Танец —Ввысь! Таков от клиникПуть: сперва не тянетПерсть, потом не приметНог. Без дна, а твержеЛьдов! Закон отсутствийВсех: сперва не держитТвердь, потом не пуститВ высь.            Наяда? Пэри?Баба с огорода!Старая потеряТела через воду.(Водо-сомущенияПлеск. Песчаный спуск.)— Землеотпущение.Третий воздух — пуст.       ______________

[VI]Седью, как сквозь неводДедов, как сквозь косуБабкину, — а редок!Редок, реже просаВ засуху. (ОблезутВсе, верхи бесхлебны.)О, как воздух резок,Резок, реже гребняПесьего. Для песьихКурч. Счастливых засек —Редью. Как сквозь просыпПервый (нам-то — засып!)БредопереездовРедь, связать — неможность.О, как воздух резок,Резок, резче ножниц,Нет, резца… Как жальцем —В боль — уже на убыль.Редью, как сквозь пальцы…Сердца, как сквозь зубы —Довода — на credoУст полураскрытых.О, как воздух цедок,Цедок, цедче ситаТворческого (влажен —Ил, бессмертье — сухо).Цедок, цедче глазаГетевского, слухаРильковского… (ШепчетБог, своей — страшасяМощи…)             А не цедчеРазве только часаСудного…               В ломотуЖатв — зачем рождаем?…Всем неумолотом,Всем неурожаемВерха… По расщелинамСим — ни вол ни плуг.— Землеотлучение. —Пятый воздух — звук.       ______________

[VII]Голубиных грудокГром — отсюда родом!О, как воздух гудок,Гудок, гудче годаНового! Порубок —Гуд, дубов под корень.О, как воздух гудок,Гудок, гудче горяНового, спасибаЦарского. Под градом —Жести, гудче глыбыВ деле, гудче кладаВ песне, в большеротойПамяти народной.Соловьиных глотокГром — отсюда родом!Рыдью, медью, гудью,Вьюго-БогословаГудью, точно грудьюПевчей — небосводаНебом или лономЛиро-черепахи?Гудом, гудче ДонаВ битву, гудче плахиВ жатву… По загибам,Погрознее горных,Звука — как по глыбамФив нерукотворных!Семь — пласты и зыби!Семь — heilige Sieben!Семь в основе лиры,Семь в основе мира.Раз основа лиры —Семь, основа мира —Лирика. Так глыбыФив по звуку лиры.О, еще в котельнойТела — «легче пуха!»Старая потеряТела через ухо.Ухом — чистым духомБыть. Оставьте буквы —Веку.         Чистым слухомИли чистым звукомДвижемся? ПреднотаСна. Предзноб блаженства.Гудок, гудче гротаВ бури равноденствья.Темени — в падучке,Голода — утробойГудче… А не гудчеРазве только гробаВ Пасху…       ______________

[VII а]                  И гудче гудкогоПаузами, промежуткамиМочи, и движче движкогоПаузами, передышкамиПаровика за мучкою…Чередованьем лучшегоИз мановений божеских:Воздуха с — лучше-воздуха!И — не скажу, чтоб сладкими —Паузами: пересадкамиС местного в           межпространственный —Паузами, полустанкамиСердца, когда от легкого —Ох! — полуостановкамиВздоха, — мытарства рыбногоПаузами, перерывамиТока, паров на убылиПаузами, перерубамиПульса — невнятно сказано:Паузами — ложь, раз                                спазмамиВздоха… Дыра бездоннаяЛегкого, пораженногоВечностью…                   Не все ее —Так. Иные — смерть.— Землеотсечение.Кончен воздух. Твердь.       ______________

[VIII]Музыка надсадная!Вздох — всегда вотще!Кончено! ОтстраданоВ газовом мешкеВоздуха. Без компасаВвысь! Дитя — в отца!Час, когда потомственностьСка — зы — ва — eт — ся.Твердь! Голов бестормозныхТрахт! И как отсечь:Полная оторванностьТемени от плеч —Сброшенных… Беспочвенных —Грунт! Гермес — свои!Полное и точноеЧувство головыС крыльями. Двух способовНет — один и прям.Так, пространством всосанный.Шпиль роняет храм —Дням. Не в день, а исподвольБог сквозь дичь и глушьЧувств. Из лука выстрелом —Ввысь! Не в царство душ —В полное владычествоЛба. Предел? — Осиль:В час, когда готическийХрам нагонит шпильСобственный — и вычисливВсе — когорты числ! —В час, когда готическийШпиль нагонит смыслСобственный…

2. Повод. Дата «Поэмы воздуха» (ПВ), 15 мая — 24 июня 1927 г., обозначена: «в дни Линдберга». Это — торжество первого трансатлантического перелета. Отношение Цветаевой к такого рода победам над стихией, по-видимому, амбивалентно: она приемлет их как «победы человеческого духа над стихией» и осуждает как «победы человеческой плоти над стихией». Как всегда, она с теми, кто борется, и против тех, кто победил. Линдберг боролся с сильнейшим, рисковал жизнью, и поэтому она с ним; герои «Лестницы» или «Оды пешему ходу» пожинают плоды, не борясь и не рискуя, и поэтому она против них и за побежденную стихию. Но если бы Линдберг не победил, а погиб в борьбе, он был бы для Цветаевой еще более бесспорным героем — поражение плоти есть ручательство в победе духа. Отсюда —…