Гиммлер. Инквизитор в пенсне - Андрей Васильченко

30 июля 1944 года Гиммлер в очередной раз встречался с Гитлером. На этой встрече должны были обсуждаться предполагаемые действия в отношении «преступников». В тот день Гиммлер записал у себя в блокноте: «1) судебный процесс; 2) семья Штауффенберга; 3) родственники Зейдлица». Эти записи означали, что предполагалось начать преследование не только самих заговорщиков, но и членов их семей. В случае с генералом Вальтером фон Зейдлицем ситуация была несколько иной. Он физически не мог принимать участие в заговоре, так как находился в советском плену. Его вина состояла в том, что он согласился возглавить «Союз немецких офицеров», который активно использовался в СССР для военной пропаганды. Всего же в июле и августе было арестовано 140 человек, которые были родственниками армейских заговорщиков. 25 октября 1944 года Кальтенбруннер сообщил Мартину Борману, что Гиммлер отказывался вводить в общую практику «особые принципы семейной ответственности». Он предполагал, что каждый случай надо было разбирать отдельно. Так или иначе, но до весны 1945 года в концентрационном лагере Дахау пребывали около 200 человек, которые попали под действие «выборочной семейной ответственности». Кроме этого Гиммлер использовал заговор против Гитлера в качестве повода для очередной волны террора, который должен был быть направлен против коммунистов и социал-демократов. 14 августа 1944 года Гиммлер записал в своем служебном календаре: «Пора исполнять Тельмана». Четыре дня спустя бывший председатель Коммунистической партии Германии Эрнст Тельман был казнен.

На самом деле волна террора и месть родственникам армейских заговорщиков были отнюдь не единственными последствиями событий 20 июля 1944 года, которые имели непосредственное отношение к Генриху Гиммлеру. Дело в том, что в день покушения Гитлер назначил рейхсфюрера СС командующим резервной армией. На этом посту Гиммлер сменил генерал-полковника Фридриха Фромма, непосредственного начальника Штауффенберга. Фромм знал о готовящемся заговоре, хотя и не принимал в нем активного участия. Став командующим резервной армией, Гиммлер получил одну из влиятельных армейских должностей. Теперь он мог заниматься проблемами вооружения армии, уголовным преследованием армейских служащих, отвечал за лагеря военнопленных, ведал вопросами комплектования и воинской подготовки. Кроме этого Гиммлер мог отныне курировать деятельность всех армейских училищ. Также не стоило забывать о том, что летом 1944 года резервная армия считывала 2 миллиона человек. Принято считать, что назначение Гиммлера командующим резервной армией было реакцией на заговор военных. Якобы это решение должно было унизить кадровых военных, стать своеобразным наказанием. На самом деле для того, кто следил за кадровыми перестановками в Третьем рейхе, такое решение Гитлера не стало бы неожиданностью. Еще 15 июля, то есть за пять дней до покушения на Гитлера, рейхсфюрер СС стал обстоятельно знакомиться в делам генерала-полковника Фромма. Не исключено, что именно это обстоятельство подтолкнуло Фромма встать на сторону заговорщиков. Генерал не хотел, чтобы резервная армия рано или поздно была превращена в эсэсовское оперативное объединение.

Итак, что же произошло 15 июля 1944 года? В этот день Гитлер уполномочил Гиммлера принять в свое ведение пятнадцать дивизий, формирование которых было запланировано на ближайшее время. Это было серьезное вмешательство рейхсфюрера СС в армейскую сферу и позволяло предположить, что в будущем все сформированные соединения будут передаваться Ваффен-СС. Эти полномочия для Гиммлера имели стратегическое значение. Распоряжение новыми дивизиями позволило бы восполнить численность рядов Ваффен-СС, которые к лету 1944 года понесли серьезнейшие потери. Пополнение, которое присылало командование вермахта, было явно недостаточным. Среди прочих задач, которые Гитлер поручил Гиммлеру, также значилось «национал-социалистическое воспитание». Если принимать во внимание, что в мае и июне 1944 года в своих выступлениях перед немецким генералитетом Гиммлер открыто признался в убийствах евреев, то становится понятно, что командованию вермахта намекали — армия становилась исключительно инструментом по достижению политических и идеологических целей. А это означало, что армейские чины были также ответственны за преступные деяния национал-социалистического режима.

15 июля 1944 года, во второй половине дня, Гиммлер должен был встретиться с генералом Фроммом в штаб-квартире фюрера, чтобы информировать того о своих новых полномочиях.

Во время встречи рейхсфюрер СС заявил генералу, что должен был подготовить формируемые дивизии (вскоре они получат звучное название «народно-гренадерские») к тому, чтобы они были подчинены штабу 3-го корпуса СС. Когда же Гиммлер получил реальную власть над резервной армией, границы между формированиями вермахта и Ваффен-СС фактически стерлись. Годом ранее, став министром внутренних дел, он собирался распространить свою власть над всем рейхом и придать старой идее «охранного государственного корпуса» новое звучание. Теперь же, обладая контролем над армией, «охранный корпус» превратился во что-то неимоверно титаническое.

Если рассматривать неудачное покушение на Гитлера с точки зрения изменения внутренней политики, то его можно трактовать как повод, которым воспользовались определенные национал-социалистические политики, чтобы окончательно убедить Гитлера в необходимости начала «тотальной войны». Кроме Геббельса, Бормана и Шпеера, к их числу можно отнести и Генриха Гиммлера. Именно эта четверка в конце войны сосредоточила в своих руках все рычаги управления государством и партией. Причем теперь внимание этой группировки обращалось не на то, чтобы заручиться поддержкой Гитлера, но дабы подорвать позиции некогда второго человека в Третьем рейхе — Германа Геринга. Однако «группа четырех» предпочитала действовать исключительно в качестве окружения Гитлера и никак не выходила за рамки этого статуса. Ни один из четверых не предпринял даже условной попытки убедить всех остальных, что завершение войны было возможно только без фюрера. Выработанная за годы «борьбы компетенций» привычка заручаться поддержкой Гитлера оказалась настолько сильной, что могущественная по своей сути четверка предпочитала безвольно плыть навстречу неминуемому военному поражению.

Гиммлер в качестве командующего резервной армией отдал первые указания уже в ночь с 20 на 21 июля 1944 года. Он стал заменять армейских офицеров, которые так или иначе были связаны с генералом Фроммом, лично преданными ему офицерами СС. Так, например, своим заместителем и начальником штаба Гиммлер назначил начальника Главного оперативного управления СС обергруппенфюрера Ганса Ютнера. Тот сразу же понял, что хочет от него рейхсфюрер СС. В конце июля 1944 года в своем письме Фегеляйну, который представлял интересы СС в ставке Гитлера, Ютнер напишет: «Надлежит собрать команду из самых жестоких командиров, которые будут расстреливать каждого, кто посмеет открыть рот». Сам же Гиммлер в своем обращении к штабным офицерам предпочитал подбирать более сдержанные слова. Он говорил о «глубокой скорби, которая охватила нас, солдат, узнавших о покушении». Впрочем, Гиммлер давно уже не был уверен, что присутствовавшие армейские офицеры действительно скорбели по поводу того, что покушение было неудачным. Но тем менее рейхсфюрер СС призывал вернуться к «истинным солдатским добродетелям», которые являлись лучшим средством в борьбе с духом мятежного неповиновения. В список этих «добродетелей» он внес качества, которые уже не один год пытался привить служащим СС: верность, послушание, усердие, веру. Он заявлял штабным офицерам: «Ваше воспитание, и ваша подготовка были напрасными, если они не основаны на непоколебимой вере в немецкое право и немецкую победу. Я основываю эту веру на ценности германской религии и германской расы. Я убежден, что мы стоим много больше, чем все остальные».