Вампиры - Джон Стикли

свой водянистый напиток и протянул руку со стаканом. Кот взял и пошел наливать по новой.

– Ха! – вскрикнул Феликс так, что Кот с Даветт подпрыгнули. – Да я же до сих пор получаю от него петиции о взносах на благотворительность… или не от него, а от комитета, где он заседает… представляете?

Даветт снова чуть не подпрыгнула, взглянув на него, кивнула:

– Да, я теперь припоминаю его…

– Конечно, – ухмыльнувшись, подтвердил Феликс.

Даветт очень не понравилась его ухмылка.

– У него же есть любименькая благотворительность? Ярмарка там или офисок какой-нибудь с плакатами в торговом центре? То, на что он охотней всего дает?

– Опера, – решительно сказала Даветт.

Он посмотрел на нее и счастливо, во весь рот улыбнулся.

– Да, конечно, опера! Ну не замечательно ли?

Даветт не нашла, что и сказать. Молча глядевший бледный Кот наконец вспомнил про стакан в руке и вручил его Феликсу. Тот выпил одним глотком.

– Да, да, опера. Эта их большая постановка…

Он посмотрел на Даветт. Та вдруг тоже поняла.

– Оперный театр! – прошептала она.

– Да, именно он.

Он посмотрел на валяющуюся на полу газету, скомканную Котом, открытую на разделе «Развлечения», потому что захотелось сходить на вечерний сеанс в кино. Феликс подобрал и развернул, пробежал глазами и злобно хихикнул, отыскав нужное.

Он наклонился к сидящей на полу Даветт, положил на ковер перед нею открытую страницу и ткнул пальцем с такой силой, что прорвал бумагу.

А там была реклама сильно запоздавшей, обсуждаемой и ожидаемой премьеры в Оперном театре Далласа. Спешите видеть, не упустите возможность! Всего через неделю.

– Он там будет, – мертвым деревянным голосом прошептал стрелок Феликс. – Да, там. И все поспешат к нему, станут трясти руку, поздравлять и любить его. А взамен он разорвет им глотки и раздуется от их крови.

Повисла тишина. Даветт с Котом не могли вымолвить и слова, глядели на дикую ухмылку сидящего перед ними маньяка, упивающегося болью, загоняющего ее все глубже в свою душу. Похоже, он наслаждался этой безжалостной насмешкой судьбы.

– …Да, так, – наконец выговорил он – и показался совершенно и невозможно спокойным. – Да. Он может запросто приблизиться к людям – но и они могут тоже, даже те, кто знает о твари. Он не заподозрит. Он просто улыбнется им как… как большой жирный клещ. Готовенький для очень неприятного сюрприза.

– Феликс! – охнув, вскричал Кот. – Ты что, в самом деле…

– Вишневый Кот, рок-н-ролл. Так ведь у вас всегда говорят?

– Да ты шутишь!

Стрелок Феликс улыбнулся и снова посмотрел на объявление в газете.

– Кот, я серьезно. Очень.

Глава 31

О, что за роскошный вечер, что за премьера! Здесь весь, буквально весь свет! Какая жалость, такое замечательное событие пришлось на середину лета, на жутчайшую жару. Ох, но ведь эти рабочие, вы же сами понимаете, и кошмарные их профсоюзы, чего от них еще ожидать?

Но наконец все готово, сияет, поражает и просто сногсшибательно! Эти скосы, наклоны, странные формы, хм… кстати, как зовут архитектора? Но неважно, неважно. Главное, что все готово и нас сегодняшним вечером ожидает замечательное событие. Собрались буквально все.

Даже улицы по-праздничному убраны. Знамена, плакаты, гирлянды, оркестр уже играет и будет играть после представления, при выходе почтенной публики. Ах, сколько камер, вся улица перекрыта, и вот председатель Оперного комитета прибыл в запряженной парой лошадей карете, а с ним мэр с женой.

Ох, эти уличные комедианты! Посмотрите, разве они не прелесть? Все эти жонглеры и мимы в тесных полосатых трико, в шапках с бубенцами. Какой изысканный сюрприз, продавцы, одетые в костюмы эпохи оперного представления… Чем они торгуют? Мед или вроде того? И пирожки с мясом? И копченые индюшачьи колбаски? Ах, эта пара ремесленников в импозантных кольчугах! Они продают древнее оружие, да-да, конечно, самое настоящее, но хоть бы они позаботились окрасить пластиковые детали, ха-ха.

Хотя сама опера… жаль, да, определенно жаль. Красиво, конечно, местами даже прекрасно, некоторые костюмы в особенности. Но как же длинно и нудно! Конечно, оперы должны быть длинными, все же знают, это высокое искусство и всякое такое, но хоть бы самую малость короче! И хоть бы понимать, о чем они поют… пусть бы они хоть немного рассказывали… но, с другой стороны, это уже не была бы опера…

Тогда, может, не пришлось бы собирать на нее деньги, но не будем об этом сейчас. Представление закончилось, буквально все сразу пробудились от дремы и… ах, эти вечеринки после представления! Восхитительно, изысканно! Ведь произошло такое эпохальное событие, веха в культурной жизни. Как под Новый год, правда же? И столько лимузинов, и наш мэр в своей милой таратайке, и вокруг намного приятнее, ведь солнце село и спала жара… люди вовсе не такие вялые и блеклые, как раньше. Дама никогда не должна выглядеть вялой и блеклой в бальном платье. А мужчины, насколько они элегантны в смокингах! Конечно, они всегда жалуются на неудобства, но ведь втайне все они обожают приодеться. И какие все-таки симпатичные! Ничто так не подчеркивает величие мужчины, как черный галстук, даже тех, кто, как бы это сказать, продвинулся в годах и талии. То и другое, и вместе, ха, ха.

Например, как у премилого седовласого джентльмена, спускающегося по лестнице, вон того, в одиночестве идущего между новыми бронзовыми колоннами, поддерживающими навес, к лимузину, чьи двери уже услужливо открыл высокий слуга-шофер.

Хм, как же зовут этого джентльмена…

– Кеннеди! – гаркнул стрелок Феликс и вышел из-за прилавка с «настоящими арбалетами».

Вампир улыбнулся, обернулся – и стрела размером в бейсбольную биту вломилась прямо в накрахмаленную, сверкающую белизной манишку, вылезла через спину, разбрызгав прозрачную жижу, растопырила шипы и мертво застряла в твари. Та застыла – но лишь на момент. А Феликс привязал трос к толстой бронзовой колонне.

Прочие замерли, перепуганные, не смея даже охнуть. Невероятно. Немыслимо. Что это? Часть шоу? Покушение на убийство? Цирковой трюк? Сюрреалистично…

Даже монстр, отшатнувшись и отступив на шаг, широко раскинув руки от удара, застыл, уставив багровеющие глаза на деревянный кол, пронзивший черную гнилую душу.

Но лишь на мгновение.

Налившиеся кровью глаза поглядели на обидчика, из широко раскрытой пасти полезли клыки и раздался жуткий вой…

Кот вышел слева, его стрела вломилась наискосок от первой, и, когда он поспешил привязать трос за колонну, монстр буквально взорвался.

Адской нереальной лютости рев пронесся над толпой, эхом заметался по улице, напитанный безумной ошалелой яростью. О Боже! От рева и дикого визга заложило уши…

Глядевшие люди сперва подумали про убийство. Но какое же тут убийство? Ведь это существо не может быть человеком. С такими криками – и человек? А если и животное, разве такое возможно?

Тварь дергалась, раздирала, верещала, шипела на обидчиков. Первый отчаянный рывок сотряс толстую бронзовую колонну, от второго та закачалась и захрустела, заколыхался балдахин над нею. Но уже